Мем-культура: андеграунд или помойка?

АНДРЕЙ ЛОШАК, ЭЛЬДАР УРДУХАНОВ, ПЕТР АЙДУ и ДЕНИС БОЯРИНОВ обсуждают низовую музыкальную культуру из интернета

Имена:  Дарья Сускина · Джон Кейдж · Леди Гага · Николай Воронов · Петр Налич · Пьер Шеффер · Сергей Курехин

На Книжном фестивале с 11 по 13 июня ОPENSPACE.RU при поддержке партнерской компании «АльфаСтрахование» сделал большую программу, в рамках которой прошла дискуссия «Мем-культура: андеграунд или помойка?», где на конкретных примерах обсуждалось место и значение в нашей жизни низовой музыкальной культуры из интернета. Вот как это было.



Денис Бояринов: Хочу представить участников и главных экспертов дискуссии: Эльдар Урдуханов — ученый и музыкант, но у нас он присутствует сейчас в качестве создателя популярного контркультурного комьюнити Trashculture в ЖЖ, благодаря которому мы многие из этих мемов увидели — там их первыми открыли. Один из ярких примеров — Коля Воронов с его «Белой стрекозой любви» выпорхнул из этого комьюнити.

Эльдар Урдуханов: Да.

Денис Бояринов: И Андрей Лошак — журналист, которому просто близка и дорога эта тема.

Андрей Лошак: Я, конечно, никакой не эксперт, я просто преданный читатель комьюнити Trashculture.

Бояринов: Ценность Андрея в том, что, как профессиональный и опытный журналист, он не оставил интерес к этой теме теоретическим, он встречался со многими героями нашего сегодняшнего обсуждения — делал про них сюжеты. Он обладатель большой базы данных в голове, которыми он сегодня с нами поделится. На самом деле название нашей дискуссии — «Мем-культура: андеграунд или помойка» — не совсем точное. Потому что мемы — это ролики из интернета, которые стали популярными…

Урдуханов: Не обязательно ролики, мемом может быть все, что угодно. Это медиавирус, который передается от человека к человеку, и не обязательно через интернет даже.

Бояринов: Тем не менее применительно к самодеятельной музыкальной культуре из YouTube мемы — это ролики, которые стихийно стали популярными, набрали большое количество просмотров — сотни тысяч и даже миллионы.

Урдуханов: «Гитар, гитар, май будуар…» — вот типичный пример.

Бояринов: Да, Петр Налич с «Гитар» и другие музыканты, которые с помощью интернет-популярности потом сделали реальную карьеру в шоу-бизнесе. Но мы сегодня не будем говорить об этих известных примерах — нам они неинтересны. Напротив, многие из видеороликов, которые мы вам сегодня покажем и прокомментируем, вообще непопулярны, то есть это не мемы. И слава богу — если бы они были популярны, то это бы, наверное, свидетельствовало о каком-то нездоровом изменении в нашем обществе и у нас в головах.

Лошак: То есть у нас с Эльдаром уже что-то нездоровое в головах произошло?

Бояринов: Нет, у вас научно-исследовательский интерес.

Лошак: В общем, нет. Я получаю искреннее удовольствие от просмотра этих роликов.

Бояринов: Слишком рано ты это сказал!


«Нечто, что находится за гранью каких-либо норм»

Бояринов: Мы сегодня будем говорить о низовой музыкальной культуре, которая существует в интернете — благодаря тому что современные технологии позволяют все, что хочешь, мгновенно записывать и передавать на любые расстояния. Эта культура существует вокруг нас уже давно, прочно вошла в нашу жизнь, звуки из интернета окружают нас наравне со звуками природы, индустриальными шумами, звуками города и так далее. То есть постоянно присутствует в нашем сознании, но при этом говорить о ней серьезно не принято, осмыслять ее не принято. К низовой культуре из интернета сложилось странное отношение — даже до конца непонятно, как ее правильно называть. Может, ее надо называть «диджитал-фолком», например, чтобы как-то помоднее было? Вот в комьюнити Эльдара принят термин «трэш-культура».

Урдуханов: И я сейчас объясню почему.

Бояринов: А пока мы покажем первый ролик. Группа «Вне зоны», Эдуард Скрябин, песня «Еду я на родину».



Бояринов: Поддержу Андрея — от некоторых трэш-роликов, которые мы вам сегодня покажем, я тоже получаю большое удовольствие. В частности, от этого. Я даже — абсолютно серьезно — выдвинул этот клип на премию «Степной волк» Артемия Троицкого в номинации «Видео» вместе с роликами Mujuice и Игоря Григорьева. К сожалению, Троицкий не включил этот клип в итоговый шорт-лист. Итак, Эдуард Скрябин, написавший и исполнивший песню, а также смонтировавший клип, — человек из села Шеговары Архангельской области.

Урдуханов: Эдуард работает машинистом котельной установки в школе. Сейчас я сделаю короткий экскурс, а потом посмотрим его live. Во-первых, явление, которое мы обсуждаем, оно на самом деле довольно новое. Оно возникло благодаря интернету и в первую очередь видеосервису YouTube. В какой-то момент стали появляться очень странные музыкальные ролики, которые были малобюджетные. Исполнительское мастерство в них на низком уровне. Они невероятно абсурдны. Артисты часто очень некрасивы…

Бояринов: Кстати, мне кажется, что если Эдуарда Скрябина причесать и нарядить, то он вполне себе… Вот Вова Кристовский из группы «Ума Турман» примерно так же выглядит.

Урдуханов: Я не его имел в виду, а в общем. Часто в этих роликах было очень много непристойностей. После их просмотра возникал вопрос: что это вообще за хрень такая? Это серьезно или люди прикалываются? И народ, как правило, комментировал эти ролики одним словом: «трэш».

Бояринов: И поэтому у вас возник термин «трэш-культура».

Урдуханов: Поэтому. И еще потому, что существует американский социокультурный термин — трэш-культура. Это культура низших слоев населения США — white trash, которые живут в вагончиках. К американской трэш-культуре относят, например, фаст-фуд, палп-фикшн…

Лошак: Рестлинг…

Урдуханов: …фильмы категории В и так далее. Но слово «трэш» в русском сленговом значении, мне кажется, не обязательно означает «мусор». Скорее всего, это слово позаимствовано из жаргона нашего любимого исполнителя Паука (экс-«Коррозия металла». — OS): «Водка, трэш и угар».

Бояринов: В современном диалекте, мне кажется, это уже эквивалентно слову «пиздец».

Лошак: И это такое же всеобъемлющее понятие.

Бояринов: Это нечто, что находится за гранью каких-либо норм.

Урдуханов: Да. Сначала я выкладывал такие ролики у себя в блоге, потом решил вынести в отдельное комьюнити, которое назвал «трэш-культурой». И вот к вопросу о том, насколько это все искренно, истинно или нет, я хотел, чтобы вы посмотрели живое выступление Скрябина.

Бояринов: У исполнителя Эдуарда Скрябина много роликов. Он по легенде и поет сам, и снимает сам. При этом он истовый певец своего родного села Шеговары, неприглядные пейзажи которого вы видели в клипе. С такой-то легендой, фамилией Скрябин и песнями можно было подумать, что все это подделка — какая-то шутка. Но, как свидетельствует следующее видео, где он живьем исполняет песню «Еду я на родину» на крыльце сельского клуба или ДК, это не шутка, а реальность.



Бояринов: Реальный человек — очень любит свое село, написал чистую и трогательную песню. Как я уже говорил, у Эдуарда очень много песен, но, кажется, именно благодаря успеху «Еду на родину» он получил известность за пределами села и уже дал live в каком-то из ночных клубов Архангельска. На его странице «Вконтакте» можно найти видеозапись этого выступления — там он уже в более цивильном костюме. Возвращаясь к теме трэша, на примере этого ролика видно, что совпадение с американским определением есть, наш трэш — это тоже культура низших слоев населения.

Урдуханов: Да, но у нас существует большая разница в социальном составе с Америкой.

Бояринов: Если у них это узкая прослойка, то у нас 90 процентов страны. Поэтому это в общем культура господствующего класса.

Лошак: Не господствующего.

Бояринов: Да, преобладающего.

Урдуханов: Народное творчество, я бы так сказал.


«Чуть что − я тебе сейчас как дам в рыло!»

Бояринов: «Вне зоны» — образец наивного искусства, ар брют. Но при этом мы сегодня покажем образцы «трэша» другого происхождения. Существует трэш намеренный, который делают не от сердца, а от ума. Люди создают музыкальные проекты для того, чтобы шокировать сознание зрителей. Поэтому, кстати, я хотел предупредить нашу аудиторию, что некоторые из показанных нами роликов будут обсценного содержания, в них встречается нецензурная лексика, а в конце мы покажем ролик Александра Пистолетова — это просто кошмар! Поэтому (обращаясь к зрителю с ребенком) — зря вы свою дочку сюда привели.

Зритель: Она все равно это в интернете увидит.

Бояринов: Вот это важное замечание — вся эта культура гораздо более доступна, чем кажется, и потому влиятельна. Поэтому мы про нее, в частности, и разговариваем.

Урдуханов: Как раз в следующей песне будет матерок. Я еще хотел сказать, что эти ролики возникли благодаря появлению новых нецензурируемых информационных каналов. Понятно, что вряд ли это могло появиться на MTV, например.

Бояринов: Вот, кстати, точка, в которой векторы интереса нас троих сошлись — низовая культура из YouTube позволяет нам много узнавать о нашей стране. Во всяком случае, узнать то, что мы не можем узнать из привычных, цензурируемых информационных каналов — «Первого», второго, MTV и т.д., — где все это, естественно, не показывают. Мы видим, как на самом деле выглядит наша страна, как выглядят люди, которые в ней живут, что они поют и что думают.

Урдуханов: Творчество этих самодеятельных исполнителей, чаще всего происходящих из маленьких российских городков (из Москвы мы знаем мало примеров), оно очень патриотично.

Бояринов: Как ни странно, люди все равно любят места, в которых они живут.

Лошак: Кроме москвичей.

Урдуханов: И как пример давайте посмотрим группу «Плеханово» из Липецка. «Липецк-2». У них есть песня «Липецк», но «Липецк-2» лучше.



Лошак: Эта группа стала известна в сети, когда на отборочном конкурсе «Евровидения» в Швеции сделали пародийный ролик относительно всяких русских стереотипов: балалайка, казаки, водка, проститутки, медведи. Шведы соединили все это в одну клоунаду: песня называлась «Тингилин гоус Раша». И вот эти ребята из Липецка дико обиделись и сделали пародию на «Тингилин», которая называлась «Пиздюли». Слова там были такие: «Пиздюли, пиздюли под Полтавой огребли». И дальше они припомнили шведам все, что мы когда-то с ними проделали, включая разгромную победу на чемпионате Европы по футболу. И у шведов, кстати, возникли проблемы с переводом — оказалось, что слова «пиздюли» не то что в шведском, даже в английском нет. Собственно, у меня репортаж был к 300-летию Полтавской битвы — про то, как по-разному в наших странах до сих пор звучит эхо Полтавы. И очень хорошо сказал шведский парень, на которого обиделись липецкие, они его назвали «идиотом в зеленых кедах», он сказал: «Вот вы, конечно, русские — странные. Все воспринимаете с позиции силы. Типа, чуть что — я тебе сейчас как дам в рыло!»

Бояринов: Ну а как еще в Липецке? По песне видно, что это такие простые ребята, которые любят родной город, футбол, пиво и… дать в рыло тоже любят.

Лошак: То есть это ценно тем, что это абсолютное зеркало. Это не псевдопатриотизм, не показушное что-то, а очень настоящее. Это архетипы русского сознания. И эти ролики важны тем, что в них они здорово отражены.

{-page-}

 

«Мне стыдно это смотреть»

Бояринов: Следующий ролик — это исполнительница Дарья Сускина, которая в своем родном городе Рязани звезда локального масштаба, про нее пишет местная пресса. Она такая рязанская Леди Гага. У нее тоже есть гимн родному городу, где она поет о том, что «все лучшие люди собрались в Рязани». На самом деле Дарья Сускина — это творческий тандем. За ней стоял мальчик-«продюсер», который брал минусы известных хитов, преимущественно Леди Гаги. Под них Дарья напевала собственные тексты, в которых почему-то всегда присутствовали коты. Сейчас мы посмотрим ролик «Красивый дорогой коньяк» — это зрелая работа, вершина ее творчества. Мне кажется, здесь Дарья выглядит как рязанская Ke$ha или Uffie — девочка-оторва, которая поет попсу с панковским драйвом.



Бояринов: Дарья Сускина закончила уже свою карьеру — к счастью или к сожалению. Но вот ее напарник — «продюсер», как он себя называет, — сейчас запускает свой альтернативный проект, у него готовится альбом, и он дает интервью рязанской прессе, что, типа, ждите. (Обращаясь к Эльдару.) А что пишут в комьюнити «Трэш-культура» о Дарье Сускиной?

Урдуханов: Она любимица нашего комьюнити. Ее называют «богиней».

Бояринов: Вам нравятся ножки или мелодический ряд?

Урдуханов: Все нравится. Я хочу предложить поговорить вот о чем: какова культурная ниша у трэша и есть ли она вообще.

Во-первых, к сожалению, искусство утилитарно, то есть человек находит применение всему: слушает различную музыку в различных ситуациях и так далее. Например, академическое искусство, классическая музыка — она вызывает возвышенные эмоции, ну, и применение ее можно предугадать: от свадеб до похорон. А то, что я называю трэш-культурой, вызывает такие чувства, как удивление, когнитивный диссонанс, смех, шок, оскорбление и даже чувство стыда. Вот я знаю, например, таких девушек, которые говорят: мне стыдно это смотреть. То есть ниша нашлась. Какой еще жанр вызывает такие эмоции?

Бояринов: Мне кажется, Леди Гага вызывает ровно такие эмоции. На мой взгляд, родство Дарьи Сускиной и Леди Гаги состоит не только в том, что Дарья Сускина поет под искаженный минус Леди Гаги, а еще в том, что на самом деле и в случае Леди Гаги, и в случае Дарьи Сускиной происходит эстетизация шока. То есть пляски Леди Гаги в платье из мяса и многократно использованная аллюзия к вагине в клипе Born This Way — максимально эстетизированный шок, наряженный в фэшн-оболочку на большие бюджеты главного мэйджора мира, по сути ничем не отличается от того, чем занималась Дарья Сускина, снимаясь на домашнюю видеокамеру в Рязани. Это тот же шок, поданный нам под личиной видеоклипа. Разница в том, что шок Леди Гаги — шок намеренный, это большой бизнес. А в чем прелесть шока Сускиной — в том, что это шок случайный. И в смысле коммерции ничего ему не светит. Примеров, когда реальные люди в России становились звездами и стали зарабатывать на своем искреннем трэше, не существует. Единственный случай — с Колей Вороновым, которого мы уже сегодня упоминали…

Урдуханов: Но и то благодаря использованию его песни, а не собственным исполнениям.

Бояринов: Да, при том что у него было какое-то количество выступлений и даже гастролей, он на этом больших денег не заработал. Он ведь непрофессионал. И свой хит «Стрекоза любви» он продал группе «Quest Pistols» за бесценок. По большому счету реального коммерческого выхлопа все это не получило.

Лошак: Я бы еще вспомнил Таджика Джимми, который был гастарбайтером, работал грузчиком в каком-то магазине, сейчас он выступает на корпоративах со своими песнями из фильма «Танцор диско», которые он, собственно, поет, изумительно им подражая, и аккомпанирует себе на картонных коробках.

Бояринов: Все равно бизнеса на этом построить невозможно. Таджик Джимми еще немного попоет на корпоративах и отойдет, потому что тому же корпоративному рынку нужны либо новые фрики, либо профессиональные коллективы. То есть в чем прелесть вот этой культуры из интернета, народной, низовой: ее нельзя эксплуатировать коммерчески, ее, как сейчас говорят, нельзя монетизировать. Можно лишь использовать какие-то идеи, загримировать под трэш и превратить в профессиональный, коммерческий продукт.

Лошак: Но это будет фейк.

Бояринов: Это будет фейк, тем не менее эти процессы уже происходят. Например, «тракторист с баяном» Игорь Растеряев, который работает под народного героя, а на самом деле актер и поэтому может работать профессионально: часто выступать со сцены, писать альбомы и т.д.

Лошак: Поэтому он нам неинтересен.

Бояринов: Или вот Вася Обломов — человек из брит-поповой группы «Чебоза», который понял, что вот на сатирических песенках про правду жизни можно заработать деньги. Про них мы говорить не будем, мы вам покажем сейчас реальную жизнь — людей из «Вконтакте».


«История из жизни водомерок»

Урдуханов: Переходим к детскому творчеству. Мы говорили о том, что пользователи и читатели нашего комьюнити очень ценят истинность и искренность происходящего.

Бояринов: Это главный критерий, который вам важен?

Урдуханов: Да. И такое у детей встречается часто.

Бояринов: Искреннее детское творчество. В самом деле, «Вконтакте», YouTube, мобильные телефоны и ноутбуки со встроенными видеокамерами, по сути, сейчас заменяют детям и подросткам кружки творчества при школах, Домах культуры и Домах пионеров. Сейчас они все это делают на странице «Вконтакте» и, кстати, становятся там звездами.

Урдуханов: Самый популярный жанр у детей, как правило, хип-хоп. Потому что его легко сделать.



Бояринов: В этом ролике ребята из рэп-коллектива обращаются к тем, кто взломал их страницу «Вконтакте». Вместо того чтобы идти разбираться «на районе», они написали обидчику рэп-обращение и выложили в интернет. И я думаю, что взломщики в свою очередь тоже что-то записали и выложили. И таким образом возможный конфликт утек в творческое русло. Это, кстати, классический рэп-жанр — обмен диссами. Разве это не прекрасно?

Мы сейчас из этой серии — детский рэп в «Вконтакте» — посмотрим еще один ролик, гениальный, на мой взгляд. (Обращаясь к Урдуханову и Лошаку.) Я хотел еще группу Bad Boys показать. Ее, наверное, все знают…

Лошак: Ее уже все знают, но мы все равно покажем.



Бояринов: Вот это классический хип-хоп, каким он родился в Америке: бытовая история из жизни людей, которую они рассказывают в рифму под незамысловатый бит. Ролик очень популярен — на него существует большое количество реплик, подражаний и пародий, где и мальчики читают, и девочки. Андрей, тебе известна судьба дуэта Bad Boys — что они делают сейчас?

Лошак: Они, собственно, живут в городе Никольское, это город-спутник Петербурга. Я не знаю, как это даже описать, но тот, который более активный, который в ролике шеей все время двигает, он видит жизнь и тут же ее преобразует в простые строчки, рифмы и рассказывает об этом. Я пытаюсь понять, что в этом такого завораживающего, потому что это ведь история из жизни водомерок — никакой рефлексии здесь нет вообще, это просто чистый пересказ увиденного, изложение в чистом виде. Но я почему-то просмотрел все 45 или 50 роликов Bad Boys с большим удовольствием. Последний их хит о том, как они съездили в Петербург, видимо, на окраинную станцию метро на маршрутке, и сходили в «Ростикс», их там узнали и бесплатно накормили. У них был как бы такой культурный шок, после чего они написали гимн «Ростиксу».

Bad Boys успели распасться и обратно собраться. Красная Маечка в какой-то момент ушел, что вызвало дикую бурю гнева в интернете, и создал группу Good Guy, но она недолго просуществовала — это была группа одного хита.

Бояринов: Потому что добро менее привлекательно, чем зло.

Лошак: При этом ничего злого вообще в этих ребятах нет, и совершенно непонятно, почему они называются Bad Boys.

Бояринов: А вот, кстати, мы сейчас перейдем к «злым» ребятам.

{-page-}

 

Инициатива наказуема

Урдуханов: Да, сменим жанр. Эти ребята говорят, что играют в жанре «готик индастриэл»: известная многим группа «Климбатика» из Оренбурга.



Бояринов: Как видите, это профессионально сделанное видео, потому что это не просто дети…

Лошак: Это продюсерский проект.

Бояринов: Даже не проект, а целый продюсерский центр — детская школа рока из Оренбурга.

Урдуханов: Я хотел заметить, что Оренбург стал российским центром детского творчества. Потому что, кроме этого центра «Киндер-рок», из Оренбурга вышли и «Ласковый май», и Студия Сергея Кузнецова, с их многочисленными проектами, в том числе «Стекловатой». Еще там очень много рэперов-детей.

Бояринов: История школы «Киндер-рок» в том, что человек по имени Алекс Белов — взрослый уже юноша, который любит готическую музыку, взял музыкальное шефство над школьниками младших классов и собрал несколько коллективов. «Климбатика» — это один из лучших просто, там у них есть группа «Аль-Бус», вокалиста которой зовут Демон Тюнякин, и другие. Они мирно существовали — Белов писал песни, дети их исполняли, играли на школьных концертах, снимали клипы, и в какой-то момент история вышла за пределы Оренбурга. Они даже выезжали с концертами куда-то в Питер.

Лошак: Они были в ток-шоу «Пусть говорят».

Бояринов: Да, ими заинтересовалось телевидение, их стали звать в ток-шоу. Неожиданно отец одного из мальчиков, который в «Климбатике» то ли играет на гитаре, то ли поет, узнал о том, чем занимается его сын, — видимо, из передачи «Пусть говорят». При этом, насколько я знаю, он был не в семье, то есть он, в принципе, не фактический отец, а номинальный. Он поднял бучу в Оренбурге и даже вроде бы подал в суд. Естественно, руководство школы пришло в ужас. Был показан сюжет в новостях по «Первому каналу», посвященный этой истории, где отец мальчика говорит: «Я на другом роке воспитывался», а директриса говорит: «Какой ужас! Как Белов воспользовался нашим доверием». Алекса Белова выгнали, я так понимаю, из той школы, клуб «Киндер-рок» прекратил свое существование и даже удалил свой сайт. И вот буквально месяц назад они возникли заново, перевели сайт из доменной зоны .ru в доменную зону .com, — наверное, чтобы не дотянулись. Белов повесил объявление, что он набрал новых мальчиков и «Климбатика» скоро вернется.

Я хочу вернуться к мысли о том, что в низовой культуре, трэш-культуре, или «диджитал фолке», называйте как хотите, попадаются идеи, которые даже могут стать коммерческими. Например, при определенной настойчивости «Климбатика» и Белов в Америке могли бы дойти до компании Walt Disney — и сделать мюзикл, сериал или фильм. В Штатах Хеллоуин — тема нормальная, и никого дети с вампирскими зубами не пугают. Даже радуют — учитывая повсеместную любовь детей мира к вампирам. В России все закончилось остракизмом создателей.

Урдуханов: Публика сейчас очень пресыщена благодаря тому же интернету и бесплатно скачиваемым многогигабайтным архивам разнообразной музыки и хочет, чтобы ее удивляли. А когда их начинают удивлять, как «Климбатика», тут же общественное мнение поворачивается против них.

Бояринов: На тему, насколько творческая инициатива бывает наказуема, мы сейчас можем посмотреть другой пример самодеятельного творчества, который прорвался к нам из YouTube. Это уже не дети…

Урдуханов: Не низы, а средний класс. Пример корпоративного творчества.



Бояринов: Не знаю, насколько это правда, но ходит слух, что всех танцующих в этом ролике потом уволили.

Лошак: Ну, все помнят творчество владивостокской таможни и чем оно закончилось. Это явно какая-то творческая инициатива какого-то отдельного департамента; думаю, что не столичного. Инициатива наказуема.


«Труевый пунктум»

Бояринов: Андрей, мы переходим к твоему блоку. Первая песня у тебя — так называемый ролик «Феи из парадного».

Лошак: Да, но сначала я хотел сказать, почему мне все это нравится. Уже говорилось, что есть два вида трэш-культуры — стихийная и сознательная. Конечно, самая интересная материя — стихийная, потому что она более загадочная. То есть действительно, невозможно понять, чем же это все так нравится, потому что вроде бы музыка в общем дерьмо, слова — страшная банальщина, и убогий видеоряд, но почему-то это все страшно трогает. Я пытался для себя сформулировать: почему? И единственное, что мне пришло в голову, это термин из фотографии — «пунктум». Есть такой термин у Ролана Барта, которым он описывает неописываемые ощущения при просмотре фотографий. Когда за первичным рядом ты видишь что-то, что на самом деле на фотографии не изображено, но что тебя трогает гораздо сильнее и глубже. Вот это, наверное, происходит с этими роликами. Потому что что-то в них, безусловно, скрыто, что невозможно описать словами. И, наверное, это очень субъективная вещь, которая зависит от каких-то социокультурных, я не знаю, предпосылок. Каждый видит что-то свое. Я, например, вижу одно, а кто-то видит уставшую пожилую тетку, которая жмет на клавиши на фоне ковра — и ничего, кроме чувства отвращения, у него это не вызывает.

Бояринов: Давайте попробуем на примере. Запустим ролик, а ты скажешь, что ты там видишь.

Лошак: А это невозможно вербализировать, поэтому я вряд ли смогу объяснить, что я там вижу.



Урдуханов: Единственное, что мы знаем, — то, что это видео снимал человек, которого зовут Андрей Чернышов.

Лошак: И что он из Петербурга. Человек снял два совершенно гениальных видео, с моей точки зрения. Потом он стер свою страницу «Вконтакте» и…

Урдуханов: И видео невозможно найти. Возможно, он его удалил.

Лошак: Этот номер назывался просто «Песня − танцы»», поэтому просто так найти его в поиске невозможно.

Бояринов: Я в этом ролике вижу истинное лицо легитимной поп-музыки, которая нас окружает и к которой ни у кого нет вопросов, потому что к ней привыкли. Большинство женских проектов а-ля «Виагра» примерно так же выглядят, как эти феи из парадного. Просто этот образец доведен до гротеска, над которым невозможно не смеяться. У остальных легитимных примеров, к сожалению, гротеск почти не виден.

Урдуханов: Это реакция масс на поп-культуру.

Бояринов: И не важно, искренне они это делают или с иронией.

Лошак: Никакой иронии здесь нет и близко. Для меня главное здесь — это искренность. То есть полное отсутствие позерства, якобы продуманной стратегии — всего, что льется на нас со стороны коммерческих медиа. И что ужасно обрыдло — фабрики звезд, радио и телеканалы, которые показывают примерно одно и то же. Здесь можно увидеть проявления искренних, не пластмассовых, неподдельных эмоций — это, наверное, не может не нравиться.

Кстати, это такой процесс, который идет в обратную сторону. Потому что на телевидении сейчас все больше появляется программ, которые пытаются абсорбировать эту эстетику. В контенте канала НТВ, к которому я когда-то был причастен, передачи, которые идут в прайм-тайм — криминальный трэш, программа «Максимум» и другие — где-то на треть состоят из ютьюбных роликов, из непрофессиональных съемок. То есть удовлетворяют запросу в неподдельных, искренних ощущениях. Неслучайно сейчас слово «тру» стало очень популярным и появилось даже прилагательное «труёвый». Низовая культура, которую мы обсуждаем, из серии «очень труёвое». Где еще искать искренность, как не у людей… скажем, простого звания. Отягощенные образованием люди ищут где-то новую искренность, пытаются ее как-то придумать, а вот она, собственно, здесь — не новая, а просто искренность, которая пытается себя как-то проявить. Ее создатели ничего не знают про пунктумы, рефлексии и так далее, а просто самовыражаются. И это, конечно, очень подкупает.

Вот, например, Ольга Скубеева — одна из моих любимых персонажей в этом жанре. Она откуда-то из-под Читы, ну очень издалека − и за год записала уже около десяти роликов. Все они посвящены художнику Никасу Сафронову, в которого она влюблена, разумеется, безответно. Это один из первых роликов.



Урдуханов: Все картины в ролике — ее собственные, между прочим, она сама нарисовала.

Лошак: История Скубеевой — это настоящая сага о неразделенной любви, которая разворачивается в онлайне как сериал. Ольга — очень простая, открытая женщина, она не скрывает своих чувств, искренне их выплескивает, и, конечно, в какой-то момент это должно было столкнуться с реакцией самого Никаса. До него дошло. Видно, что в этом ролике она в ярком платье и в приподнятом настроении. Постепенно настроение становится более минорным. Мы не покажем клип промежуточного состояния — он называется «От нерассказанной любви», где она поет: «От нерассказанной любви, от ревности и дикой боли, когда хотелось до крови поспорить со своей судьбою». По-моему, очень пронзительные строчки про то, как она приняла вызов и, конечно, поспорить с судьбой не удалось. В последнем клипе стоит подпись, как и под всеми песнями Скубеевой: «Эта песня написана как крик души». Он называется «Я ухожу, любить не обещаю». Там такие строчки: «Мы с тобой расходимся все дальше по берегам одной реки». И здесь, вы видите, Ольга в траурном черном, и из квартиры полностью исчезли портреты Никаса Сафронова.



Лошак: Со Скубеевой списывалась моя знакомая. Говорят, что Никасу в каком-то ток-шоу задали вопрос про нее, и он ее назвал сумасшедшей. Это, видимо, стало смертельной обидой. К вопросу о фальшивых любовях-морковях и искренних переживаниях − меня драма Скубеевой завораживает.

{-page-}

 

Цайтгайст, троллинг и русская хтонь

Лошак: Другой момент, который интересен мне лично, что в трэш-роликах гораздо сильнее, чем в любых продюсерских и самых бюджетных проектах, чувствуется дух времени.

Бояринов: Пресловутый «цайтгайст» — я хотел об этом поговорить.

Лошак: Я не знаю, что мне может нравиться в следующем ролике (это песня, в которой присутствуют элементы неонацистской идеологии — идеологии, которая мне глубоко враждебна). Здесь звучат такие слова: «Мы хардбасс к вам в дом приносим, один четыре восемь восемь…». 1488 — это фашистский символ. Но при этом почему-то ноги сами просятся в пляс и хочется повторить за этими людьми их странные движения. Это запорожские хардбассеры.



Бояринов: Это славянский ответ тектонику, я так понимаю.

Лошак: Все клипы хардбассеров снимаются примерно по одному сценарию. Это флешмобы. Они сняты в разных городах — очень много почему-то на правобережной Украине — чувствуются элементы гопака, но и в России тоже много. Обязательно присутствует сцена танца в местном «Макдоналдсе». Это дичь абсолютная, конечно: какие-то веселые гномы-мурзилки, танцующие под фактически «зиг хайль». То есть это, опять же, как говорил Эльдар, разрыв шаблона: мы привыкли видеть нацистов страшными, угрожающими и опасными, а это какие-то веселые, хоть и злобные гномы. Это, конечно, трэш искренний.

Следующий пример, который я хотел привести, это уже как раз сознательный трэш. Группа «Время срать» из Зареченска (это уральский промышленный городок). С конца 1990-х люди записали около десяти альбомов, все они исключительно на фекальную тему. Очень последовательные ребята. При том что я, со своей дилетантской точки зрения, считаю, что они очень крутые мелодисты и могли давно уже, я думаю, стать вполне коммерческим проектом, но это им, естественно, не надо. У них в каждой песне слово «говно»…

Урдуханов: Это проект одного человека, его зовут Алекс Забей. Я забыл, какая у него настоящая фамилия — какая-то хорошая русская фамилия, он ее зачем-то недавно сменил на фамилию Шумов.

Лошак: Но при этом у них есть несколько вещей, где слово «говно» не фигурирует, и это настоящие бриллианты. Вот один из них.



Лошак: «Время срать» — это панки, которые работают в своей фекальной эстетике и специально ее поддерживают. Такой говнопанк — в хорошем смысле этого слова. Эти люди все понимают — явно насмотрены, наслушаны, и фильмы студии Troma им знакомы. Никакой наивности здесь нет.

Следующий коллектив, которым я хотел бы свою презентацию завершить, — «Ансамбль Христа Спасителя и Мать сыра земля». Наверное, уже многие их видели. Это трио тоже существует уже больше десяти лет — они из Твери. Я с ними связывался и знаю, чем они занимаются: один из них работает в «Сексе по телефону», другой продает диски с фильмами ужасов по выходным на рынке. При этом они все выпускники местного филологического факультета, с образованием, я так понимаю, вполне достаточным. В этом клипе не фигурирует третий участник — вокалистка, которую зовут Ксения Гитлер, мать троих детей, между прочим, при том что ей лет 25. Это люди, которые живут в глубоком андеграунде, и им там очень комфортно. Они совершенно не собираются оттуда вылазить. Они не ездят на концерты, всегда находят какие-то причины, чтобы отказаться. У группы, как я уже говорил, больше десяти альбомов, и они все называются примерно так: «Цепные псы православной анархии», «Лай грядущего холокоста» и т.д. Если попытаться описать идеологию коллектива, то это, наверное, православный фашизм.

Бояринов: Антиклерикальный при этом.

Лошак: Да. Но при этом, когда вы смотрите их ролики, совершенно невозможно поверить в то, что эти люди всерьез считают себя православными фашистами. Скорее это выглядит как стеб, как пародия и уводит в странное состояние вроде транса. Когда ты с «Ансамблем» начинаешь общаться — тебя убеждают в том, что это все серьезно. Здесь случается когнитивный диссонанс. Эти люди, я считаю, лучшие в жанре, который можно назвать «троллингом».



Бояринов: Песню исполняет Старуха Изергиль — тот самый персонаж, который работает в «Сексе по телефону».

Лошак: Как мне заявил Старуха Изергиль, он — один из старейших деятелей транс-культуры, который давал в образе старухи концерты на зоне, когда еще Михаил Круг был жив. Они — земляки Круга. Мне кажется, к ним еще очень подходит слово «хтонический». В этих людях, мне кажется, какая-то русская хтонь такая содержится. Они сами очень хорошо это понимают и обыгрывают.

Бояринов: «Ансамбль Христа Спасителя» призывает убивать не только космонавтов, но и евреев, попов, интернационалистов… В одной из песен они призывали убить президента. Они всех призывают убивать?

Лошак: Нет, не всех. Они борются со всем, что пришло на Русь извне, — с либерализмом, с толерантностью, с демократией, с евреями… Алексей Глухов, идейный центр этой группы, совершенно непробиваемый. Если Старуха Изергиль еще пытается отшутиться, то Леша абсолютно открыто говорит: «Да, мы православные фашисты». В полной версии ролика песня и видео будет полностью прокручена в обратную сторону — и это еще страшнее. А еще там спрятан бонус под названием «Голос православных» — документальная съемка друга группы, который, грассируя и стуча в бубен, кричит: «У нас жидовни в городе не осталось. Мы с Мишей Кругом и Иисусом заодно, нахуй блять». Как мне сказали, этот человек жил в одном подъезде с Михаилом Кругом.

Бояринов: Когда я в начале нашего обсуждения говорил о том, что хорошо, что не все ролики стали миллионниками, я имел в виду как раз ролики «Ансамбля Христа Спасителя». Потому что, чтобы правильно к ним относиться, нужно быть подготовленным.

Урдуханов: У нас в комьюнити все эстеты и декаденты — там гопников нет.

Бояринов: У всех два высших образования?

Лошак: Как, собственно, и у создателей сознательного трэша — у участников «Ансамбля Христа Спасителя». Мне кажется, они сознательно хотят вывести зрителя из состояния равновесия. Достучаться до сердец, до ушей, до мозгов очень сложно в перегруженном информацией обществе. Они нашли такую тактику — они у тебя выдергивают ковер из-под ног, и ты пытаешься понять, вообще на каком ты свете находишься. Это троллинг — к нему невозможно подходить с привычными представлениями о морали.


«Музыки здесь нет»

Бояринов: Прежде чем мы посмотрим последний ролик в нашей подборке, самый радикальный с точки зрения морали, Александра Пистолетова, я озвучу вопрос, на который сам до конца не ответил. Я предлагаю подумать над ним всем присутствующим: нужно ли эту «низовую культуру» анализировать, надо ли в ней разбираться?

Лошак: Какой-то советский вопрос — надо или нет? Она ведь есть.

Урдуханов: Я могу ответить, почему это может нравиться. Это может нравиться потому, что как существует эстетизация зла, так существует эстетизация некрасивого, и есть люди, которым это нравится.

Бояринов: Давайте посмотрим Александра Пистолетова и посмотрим, понравится ли это аудитории.

(Здесь ролик, который мы вам не можем показать из-за цензурных соображений.)

Бояринов: Это Александр Пистолетов, известный также как «король хромокея». Бывший порноактер, который теперь начал карьеру певца. Для меня самое шокирующее в этом ролике не то, что он трясет эрегированным пенисом, а то, что под свою песню он приспособил стихи Пушкина. Это куда более мощный разрыв шаблона. Вот пример абсолютно искреннего трэша.

Урдуханов: Я бы сказал, это ар брют даже.

Бояринов: Да, это ар брют. И в то же время это настоящий панк. Этот человек не хочет никого эпатировать — просто он порноактер, который хорошо умеет делать, на его взгляд, две вещи — вот эту самую… и петь. Он их объединил в один продукт. Почему нет? Он снимает эти ролики сам, как он признался в одном из телесюжетов, дома, пока жена на кухне готовит обед. Про него уже сняли телесюжет, при том что его неприличные ролики можно найти только «Вконтакте». На YouTube и RuTube их нет — там все-таки цензура. Недавно он выступил в Москве − в клубе «Запасник» у него состоялся первый московский концерт, на который мы хотели сходить с Эльдаром.

Урдуханов: Но мы не поверили, что это правда. Я звонил в клуб накануне концерта, и мне сказали: нет, никакого Пистолетова не знаем, у нас Алекс Фоломкин выступает — это другая звезда трэш-культуры.

Бояринов: Но на концерте, судя по записям, все выглядит более пристойно и менее зажигательно, он исполняет свои песни с девушкой-стриптизершей — сам не раздевается и ничего такого не делает. Видимо, еще пока не научился вживую — как только научится, может быть, соберет «Олимпийский».

Это последний и самый неприличный ролик, который мы хотели показать. У нас еще много роликов в запасе, но пора уже заканчивать и сделать резюме от себя. Почему мы подняли тему «низовой культуры» и почему на эту широкую и сложную тему надо говорить? Мне, как человеку, который анализирует музыкальные процессы, эта низовая, самостоятельная, самодеятельная культура из YouTube больше интересна, чем легитимная поп-культура, у которой с эстетикой тоже беда…

Урдуханов: Интернет-авторы никакими рамками просто не сдержаны, то есть они делают вообще всё, что угодно, всё, что хотят — здоровое и нездоровое.

Бояринов: Да, абсолютно. Иными словами, раз уж у нас в России везде трэш, так почему бы не обратить внимание на трэш более оригинальный. Я бы провел такую неожиданную параллель в истории музыки. Две крупнейшие революции, произошедшие в музыке ХХ века, связаны с именами Пьера Шеффера, который ввел в музыкальный контекст такое понятие, как musique concrète: звуки «немузыкального» происхождения, индустриальные, урбанистические, шумы и так далее, − и Джона Кейджа, который ввел в музыкальный контекст тишину как отсутствие музыки и случайность, то есть отсутствие человеческого вмешательства как метод композиции. Эти «немузыкальные» заимствования придали импульс развитию музыкальных идей. Мне кажется, что, если отнестись к низовой культуре как к рабочему материалу а-ля звуки природы и заводов, шум или тишина, за который может взяться талантливый человек, то в этом месте возможна революция идей. Только нужен гений уровня Кейджа, Шеффера или, к примеру, Сергея Курехина, который сопряг академическую и авант-джазовую традицию с козами, ослами, ансамблем при ленинградском КГБ…

Лошак: …и хором венских мальчиков-кастратов.

Бояринов: Да, что он только не вводил в контекст. Короче говоря, из «низовой культуры» можно извлечь идеи, эстетизировать и довести их до ума. Даже коммерчески — возможно же себе представить Дарью Сускину в виде Леди Гаги — с пейзажами Рязани на заднем плане.

Лошак: Тогда мне это, например, сразу перестанет быть интересным.

Бояринов: Но возможно же увести в другую плоскость — чистого творчества. Как раз этот вопрос я бы хотел адресовать присутствующему здесь представителю противоположного поп-культуре лагеря, пианисту и композитору Петру Айду. Можно ли найти в трэш-культуре что-нибудь полезное для музыки?

Петр Айду: Все, что мы сейчас видели, классно и здорово. Шикарная подборка, но о музыке здесь говорить нельзя. Потому что музыки здесь нет и нет попытки создания нового звучания и вообще какого-либо звучания. Это всё вещи, имеющие либо визуальную основу, либо литературную, либо и ту и другую. Вообще, я давно заметил, что на нашей земле как-то в основном все имеет вербальную основу, но не музыкальную. Вот вы сказали, например, про детский хип-хоп — что так-де рождался хип-хоп в Америке. Но дело в том, что хип-хоп рождался как не только вербальная, но и музыкальная культура. Да, у людей не было инструментов, они брали какие-то очень простые вещи и сами что-то делали.

Урдуханов: Хип-хоп был построен на заимствованиях — сэмплах из панка, диско и так далее.

Айду: Но они и сами делали какую-то музыку, не важно какую. Она была рождена. В этих роликах музыка абсолютно всегда заимствована. Здесь нет ни одной попытки придумать что-то свое — я специально смотрел.

Я считаю, что это нормальная поп-музыка — в том понимании, в каком она у нас существует. Как правильно было сказано, если это сделать все на более качественном аппарате и с привлечением финансов, то получится все то же самое, что мы уже имеем. Этот нижний слой культуры лишний раз подтверждает для меня отсутствие в России самобытного музыкального мышления. Для меня, как для музыканта, звук может выражать смысл вне зависимости от того, что там на картинке, вне зависимости от того, какой текст у песни. В данном случае звук ничего не несет, он является просто элементом оформления — ну, как бы что-то шумит.

Я хотел бы еще вернуться к Шефферу и Кейджу. Дело в том, что это не Шеффер ввел «конкретные звуки» в музыку — он просто создал полностью оторванную от чего бы то ни было эстетику…

Бояринов: Да, до него использовали, и в России: Авраамов, Мосолов…

Айду: В общем, это началось намного раньше, а Кейдж, можно сказать, собрал все, что можно было, и, через себя пропустив, создал какое-то искусство. В частности, у нас тоже мог бы появиться некий Кейдж; если бы не наступило правление Иосифа Виссарионовича Сталина, он наверняка бы появился. Потому что мы много занимались самодеятельной культурой послереволюционной, и там зарождалась, в принципе, масса чрезвычайно интересных вещей. И может быть, сейчас как раз тоже такое время создания самостоятельной культуры, потому что сейчас есть выход в интернет — можно взять все, что угодно, и туда засунуть. Но музыкально эта культура пока не проявилась. Все, что мы видели сегодня, — это литература и видео.

Бояринов: Может быть, мы показывали не те ролики?

Айду: Я думаю, что вы показывали все те ролики, и более чем. Просто в нашей стране почему-то так сложилось. Мы сами задвинули свою музыкальную культуру. Посмотрите, что шотландцы со своей волынкой сделали — по Москве даже ходят люди в килтах, не очень понимая, зачем они это делают. А наша музыкальная культура, именно русское музыкальное мышление — оно задавлено, причем самостоятельно почему-то. Почему это случилось, я не знаю.

Бояринов: Очевидно, что это тема для другой и более продолжительной дискуссии. Я хочу поблагодарить вас всех за то, что пришли. Спасибо!​