Настоящее имя Алины Орловой — Алина Орловская, с русским корнем, но польским окончанием. Она родилась 21 год назад в СССР, в самом русском городе Литвы Висагинасе, в семье литовского поляка и русской. Пишет и поет песни на литовском, русском и английском языках. Дает примерно поровну концертов в Литве, России и Европе. У нас принято
считать Алину самой известной в России литовской певицей, в родной Алине Литве принято считать по-другому — примерно наоборот.
Песни Алины тоже какие-то нездешние и особенные. Они будто родом ни из Литвы, ни из России, ни из Советского Союза, ни из стран по ту сторону «железного занавеса». Или же, правильней будет сказать, отовсюду сразу и откуда-то оттуда.
Алина только что записала второй, и очень сильный, альбом — «Mutabor», который летом вышел в Литве, а на следующей неделе будет издан и в России. OPENSPACE.RU встречался с певицей еще в феврале этого года, когда работа над «Mutabor» шла полным ходом.
— Давай начнем с твоих корней. Расскажи о своей семье. Откуда твои родители?
— Папа поляк, родился в Литве. Он литовский поляк. Это не те поляки, что живут в Польше. У них и язык отличается от польского, он уже ближе к белорусскому. Мама родилась в Воронеже. Когда родители были маленькими, их семьи переехали в Казахстан. Там они жили в одном доме по соседству, подружились и потом уехали в Литву. Потому что Прибалтика — это было тогда круто. В моем родном городе Висагинасе тогда строилась атомная станция, которую в этом году закрыли. Висагинас — совсем русский город. Он был построен при Игналинской АЭС. Папа участвовал в строительстве АЭС и в ее закрытии. Он обычный рабочий. Сейчас он работает с радиоактивными отбросами, там такие большие контейнеры, которые с помощью кранов помещают в воду.
В семье мы говорим по-русски, но меня и брата родители отдали в литовскую школу. Это странное решение было, потому что в моем городе пять русских школ и всего одна литовская. Большинство (детей в Висагинасе. — OS) обучались в русских школах. Но я считаю, они правильно поступили.
— А ты себя кем считаешь — литовкой или русской?
— Вопрос национальности часто возникал в моей семье. Родители — нет, а вот старший брат задается вопросом: кто я? И я тоже. Я себя русской не чувствую и литовкой тоже не особо. Я не знаю, кто я. В Висагинасе те, кто ходил в русскую школу, называли нас «лабасами» (от литовского «лабас ритас» или «лабас вакарас» — «здравствуйте»; «доброе утро», «добрый вечер». — OS), что не очень красиво. Когда я жила в Вильнюсе, я сталкивалась с тем, что не всем нравится, что я русская. Круг общения у меня больше литовский, но я не выбираю. Менталитет у меня все равно прибалтийский. Все в Литве медленные и флегматичные.
— Сейчас ты живешь в Каунасе, в котором, насколько я знаю, русских еще меньше, чем в Вильнюсе, и отношение к ним соответствующее.
— Да, Каунас город пожестче, чем Вильнюс. Он более литовский. Это нормально. Я думаю, что литовцы никогда не будут любить русских, но и никогда не будут к ним агрессивно относиться.
Мой друг живет в Каунасе. Я сейчас живу между Вильнюсом и Каунасом. По литовским меркам это далековато, по московским — ерунда, час езды. Я жила в Вильнюсе года три, захотелось поменять. Живу с другом в хорошем доме. Не в доме, а в квартире, которая мне как дом. Там два кота. Когда я снимала комнату в Вильнюсе, я не могла назвать ее домом.
В Каунасе меньше людей, меньше мероприятий, движухи меньше, чем в Вильнюсе, но если что-то появляется, то это очень искренне. И старый город чуть заброшенный, его не реставрируют, он более жизненный, настоящий. А в Вильнюсе все слишком красиво и правильно, как марципаны. Каунас — натуральный. Впрочем, мне не важно, где жить. Хотя в Москве я не смогла бы жить.
— Какая культура окружала тебя в детстве — русская или литовская?
— У меня больше было русской культуры: мы смотрели русские фильмы, старые и не очень. И были книги. В городе был большой русский книжный магазин.
В литовской школе мы проходили литовских классиков и совсем мало русских. Я сама что-то читала. Ходила в библиотеку, брала книжки. Меня всегда интересовала мировая литература, в литовской литературе очень мало что можно почитать, там много скучного и совсем неинтересного. Народные сказки — прекрасные. Там много мистического, много жестокости и много странностей. А с литературой похуже — она недавно появилась.
В детстве у меня почему-то было очень мало музыки. Долго не было магнитофона. Я училась в музыкальной школе и играла на пианино всякую классику. Магнитофон появился только лет в 13—14, тогда я стала слушать что-то более-менее путевое.
— Ты, как и я, родилась в СССР, а теперь, хоть никуда и не переезжала, живешь совсем в другой стране — с другим устройством, другим языком, другими деньгами. Тебе от этого не странно? Не возникает чувства, что у тебя нет родины?
— Мне кажется, что родина — это больше место... природа или такая среда, где ты родился и был все время. Земля, где ты родился. Не люди и не деньги, а небо и пейзажи. Земля — это твое, всегда будет твоим, и ничто другое не будет таким твоим, как она. Когда я еду на поезде по Литве и вижу пейзажи, я знаю — это моя Родина.
— А когда я еду по России на поезде и вижу пейзажи, то думаю: почему же моя родина такая неприбранная? Границу между Россией и Литвой легко можно определить визуально — не по столбам, а по тому, что в Литве даже дикие кусты растут аккуратненько.
— По сравнению с Голландией Литва не такая уж аккуратная страна. Россия очень большая. Мы с друзьями как-то задавались вопросом, можно ли заблудиться в Литве. Решили, что нет, все равно выйдешь на дорогу. А в России можно… Раньше я много про Родину думала. Сейчас у меня с этим нет проблем.
— Ты бываешь в Висагинасе у родителей? Как он изменился? Как тебя там встречают?
— Все как было, так и осталось: пятиэтажки, девятиэтажки… странный город. Ничего не изменилось. Такое странное ощущение, не могу передать.
Соседи знают про мою музыкальную карьеру, но виду не подают. Они более замкнутые по сравнению с русскими. В Литве меньше фамильярности, чем в России. Хамства тоже много, но оно другое.
— Как в Литве сейчас обстоят дела с музыкой, на твой взгляд?
— Не так все плохо, но и не так чтобы очень хорошо. Очень маленькая страна. Это не Исландия. По сравнению с Россией — ближе к Европе, но и на Европу не похоже. Советский Союз влияет на вкус — много китча и мало традиции. Я думаю, чем больше времени пройдет, тем будет лучше. Есть лейбл Monaco, на котором записываюсь я и Мигле. Она работает с тем же продюсером. Есть группы, популярные на всю Литву, но это попса, это «бум-бум». Есть такая группа Foje, легендарная, и ее лидер Андрюс Мамонтовас. Сейчас это не то, это совсем грустно. В 1980-е было по-настоящему, а сейчас... Впрочем, они ничего плохого не делают. Мне кажется, это время сейчас такое, безыдейное. В 1980-е годы можно было что-то заявить, кому-то сопротивляться, а сейчас все можно. Когда ты думаешь, что ты всюду можешь поехать, ты никуда не едешь. Всегда хочется свободы, но, когда она у тебя есть, ты не знаешь, что с ней делать.
— Какие у тебя амбиции в музыкальной карьере? Чего ты хочешь добиться?
— У меня вообще нет амбиций. Я себя чувствую странно на интервью или на концертах, когда люди приходят и их много. Каждый раз меня это удивляет, мне кажется, что это случайно и временно. Я думаю, что это может исчезнуть в любой момент. И мне не будет очень грустно, хотя привыкаешь к вниманию, конечно. Но я спокойно могу работать в книжном магазине, или писать песни дальше, или рисовать. И мне будет хорошо.
Алина Орлова — Silkas («Шелк»)
— Ты выступала в разных российских городах. Как в них различается публика, на твой взгляд? Где тебе больше понравилось?
— Я не сравниваю концерты: они все в каком-то смысле похожи и разные — что в Литве, что в России, что в Европе. Вот мы как-то в Сургуте играли на Дне города. Чуть-чуть успели город посмотреть. Он похож на Висагинас, потому что там тоже нечего показывать. Там можно жить, но совершенно нечего показывать. Мы выступали на огромной площади — такие просторы, ветер дует, небо высокое. Пришло много-много людей, потому что ничего не происходит. Было много зрителей и милиции. Люди были где-то далеко, и они почти ничего не слышали. Было приятно петь в таком большом пространстве, но я не думаю, что кто-нибудь из зрителей что-нибудь понял. Кто-то кричал: «”Мурку” давай!» Но я тогда не знала, что это значит, а сейчас знаю — я с другом посмотрела недавно фильм «Место встречи изменить нельзя»…
Я пела для себя. Нет, я неправильно выразилась, я не пою для себя. Это как-то в никуда. Не пиши в никуда! Я, когда пою, я не чувствую, что пою людям. И им тоже, но не только им… Песни и музыка — самое магическое, что есть на свете. Самое явное и эмоциональное, самое простое искусство — оно сразу идет в сердце. Люди любят музыку, даже если слушают «бум-бум». Так всегда было.
— Можно спросить тебя о первой любви? Ты ее помнишь?
{-tsr-}— Первой любви как таковой не было. Вообще другие люди рассказывают об этом так красиво, а у меня так глупо. Я плохо помню то, что было. Я не помню себя тогда и самого этого чувства. У меня такого не было: вот я ребенок и первый раз влюбляюсь. Мне всегда нравились мужчины либо с бородой и усами, как у Христа, или только с усами. Или только с бородой. Когда я была маленькая, я всегда очень плакала, когда умирала собака или мужчина с усами. Они похожи на собак. У моего папы не было бороды и усов, и я всегда просила его их отрастить. Мой друг — с усами и бородой.
10 сентября лейбл Snegiri Music выпускает альбом Алины Орловой «Mutabor», в этот же день пройдет его московская презентация в концертном зале ЦДХ
прекрасное интервью, спасибо.
а альбом придётся купить - в мп3 он не расслушивается, как и предыдущий.
надеюсь, довезут до Беларуси и диск, и саму певицу, наконец)
AScannerDarkly· 2010-09-02 17:07:42
:) последний абзац весьма откровенен, такая жирная точка откровенности.
"Соседи знают про мою музыкальную карьеру, но виду не подают. Они более замкнутые по сравнению с русскими. В Литве меньше фамильярности, чем в России." Невероятная информация, что же имелось ввиду?
Я думаю, последние публикации о том что литовец и русский братья на век принадлежит детскому советскому изданию, "Весёлые картинки" или "колобок"...
Овощное интервью, тонкие личности... Гришковец аплодирует стоя... (это потому что он тоже ничего о себе точного сказать не может)
iisakov· 2010-09-03 22:19:17
"Но я спокойно могу работать в книжном магазине, или писать песни дальше, или рисовать. И мне будет хорошо."
всем бы музыкантам такой подход. а то амбиции в 99 процентах вперёд "таланта" бегут.
а альбом придётся купить - в мп3 он не расслушивается, как и предыдущий.
надеюсь, довезут до Беларуси и диск, и саму певицу, наконец)
"Соседи знают про мою музыкальную карьеру, но виду не подают. Они более замкнутые по сравнению с русскими. В Литве меньше фамильярности, чем в России." Невероятная информация, что же имелось ввиду?
Я думаю, последние публикации о том что литовец и русский братья на век принадлежит детскому советскому изданию, "Весёлые картинки" или "колобок"...
Овощное интервью, тонкие личности... Гришковец аплодирует стоя... (это потому что он тоже ничего о себе точного сказать не может)
всем бы музыкантам такой подход. а то амбиции в 99 процентах вперёд "таланта" бегут.