Музыкальные фестивали в России: проблемы без решений

Представители известных российских фестивальных брендов пришли к выводу, что фестиваля европейского уровня у нас в ближайшее время не появится

Имена:  Андрей Матвеев · Земфира · Марк де Мони · Стивен Патрик Моррисси · Тимур Чудутов · Юрий Сапрыкин

В начале августа OPENSPACE.RU организовал круглый стол, посвященный российским проблемам летних музыкальных фестивалей, в котором приняли участие продюсер «Нашествия» Андрей Матвеев, один из организаторов «Пустых холмов» Тимур Чудутов, арт-директор «Пикника Афиши» Юрий Сапрыкин, один из основателей Early Music и представитель Raiffeisen Music Manifest Марк де Мони и журналист-промоутер Глеб Лисичкин, который взял на себя роль модератора дискуссии.

Глеб Лисичкин. Давайте начнем с того, что каждый из участников даст определение, что такое музыкальный фестиваль для него и исходя из каких принципов он его организует?

Юрий Сапрыкин. Довольно сложно говорить о музыкальном фестивале вообще, потому что все присутствующие здесь люди работают в очень разных жанрах: несмотря на общность родового названия «музыкальный фестиваль», мы делаем очень разные мероприятия. То, что начала делать «Афиша» пять лет назад, изначально не задумывалось как музыкальный фестиваль, а задумывалось скорее как праздник определенного образа жизни. Такое концентрированно приятное времяпрепровождение на открытом воздухе, где музыка была бы одной из многочисленных красок, одним из многочисленных увеселений. Логика развития фестиваля привела к тому, что, наверное, музыка все-таки — это главное, самое мощное из того, что там есть, и самое ярко представленное. И тем не менее мне кажется, что мы делаем фестиваль, построенный вокруг умения получать вообще радости от жизни, нежели вокруг… ну, балдения от любимой группы. То есть при всей крупности масштабов мероприятия это городской праздник, в котором при этом очень много музыки.

Глеб Лисичкин. Давайте передадим слово Марку де Мони, потому что, как я понимаю, упор фестиваля Raiffeisen Music Manifest делается именно на прогрессивную музыку.

Марк де Мони. В последнее время понятием «фестиваль», равно как и понятиями «карнавал» или «бал», злоупотребляют. Теперь уже на рекламных растяжках через Тверскую можно видеть: «Фестиваль сантехники», «Фестиваль скидок на сантехнику» и т. п. Но мы же понимаем, что это не фестивали, а обычная пошлая торговля. Если обратиться к этимологии слова «фестиваль», оно происходит от латинского слова festivum — «празднество». Первые фестивали носили религиозный характер, то есть объединяли людей в праздновании того, что выше, чем их быт. Так что, на мой взгляд, основная цель фестиваля — это объединение людей вокруг какой-то идеи или концепции и организация общения не только между музыкантами, но и всеми участниками процесса. В обратном случае это опять-таки не фестивали, а обычная пошлая торговля. Дальше у фестивалей есть разные технические параметры, но мы о них поговорим в дальнейшем.

Глеб Лисичкин. Теперь черед высказаться Тимура Чудутова и Андрея Матвеева, которые представляют отечественные оупен-эйр-фестивали, то есть фестивали, куда более сложно устроенные, чем те, что проводятся в клубах или в черте города.

Тимур Чудутов. Честно говоря, я не очень понял, в чем вопрос. Сказать, что такое фестиваль? Музыкальный фестиваль — это концерт, где выступает много разных групп. Оупен-эйр-фестиваль — концерт, который происходит на природе. Такой был вопрос?

Глеб Лисичкин. Ну а зачем вы организуете «Пустые холмы»? Не просто же по контракту, есть у вас какие-то принципы?

Тимур Чудутов. Для большинства людей, которые занимаются подготовкой «Пустых холмов», это такая разновидность хобби. Вот кто-то прыгает с парашютом, кто-то бегает в мешках, а нам интересно делать музыкальный оупен-эйр.

Андрей Матвеев. Не знаю, возможна ли дискуссия среди собравшихся за этим столом, потому что невозможно провести параллели между «Нашествием» и, скажем, «Пикником Афиши». По многим причинам — один фестиваль идет в городе, другой за городом, один — с утра до вечера, другой — несколько дней. Наверное, можно какие-то параллели провести между «Нашествием» и «Пустыми холмами», но, опять же, у этих событий очень разные цели. Для «Холмов» это больше развлечение. Команда «Нашествия», которая занимается фестивалем с самого рождения, с 2000 года, никогда не скрывала, что «Нашествие» — это коммерческое мероприятие. Можно сколь угодно много говорить о фестивалях. О том, что там должно быть и чего быть не должно, какая должна быть музыка и какие идеи. Но пока фестиваль не научится зарабатывать себе деньги без спонсора, он никогда не станет качественным. «Нашествие», например, в этом году показало полный класс: при полном отсутствии генерального спонсорства мы сделали фестиваль прибыльным в кризисном году, при этом увеличив его мощность, размах и площади. Если мы говорим о масштабных оупен-эйр-фестивалях, то первую скрипку здесь, конечно же, всегда будут играть финансы и возможность фестиваля привлечь аудиторию на эти финансы.

Глеб Лисичкин. Андрей, спасибо за честный ответ — до сих пор слово «коммерция» почему-то не звучало. Почему в России так мало крупных выездных фестивалей до сих пор? Есть «Нашествие», есть Грушинский фестиваль, есть «Воздух», есть более локальное «Саянское кольцо», а других крупных оупен-эйров нет, как вы считаете?

©  Евгений Гурко

Глеб Лисичкин и Марк Де Мони

Андрей Матвеев. Себестоимость фестиваля «Нашествие» достигает порядка трех миллионов долларов. Это при том, что мы, как можем, «сушим» расходы — скажем, получаем артистов дешевле их стоимости и так далее. То есть фестиваль такого уровня стоит еще дороже. Для того чтобы рискнуть такими деньгами, войти в бизнес и сделать фестиваль, нужно иметь, скажем так, хорошую нервную систему и финансовые возможности. В связи с тем, что наш бизнес — это концертный бизнес, мы организуем много туров по стране. Порядка 80 процентов рынка русского рока в Москве — это наш рынок. У нас есть «подушка безопасности», как сказал Владимир Владимирович в свое время. Вот в этом и весь секрет.

Марк де Мони. Я никак не согласен с «железобетонной» точкой зрения Андрея. Потому что утверждать, что качественный фестиваль обязательно должен быть коммерчески успешным, так же спорно, как и утверждать, что качественный фестиваль НЕ должен быть коммерчески успешным. Некоторые фестивали, адресованные массовой аудитории, могут быть коммерчески успешными, в то время как другие фестивали, которые обращены к более узкому кругу людей, по определению не могут окупать коммерческой деятельностью все свои расходы. К примеру, фестиваль барочной музыки EarlyMusic, в создании которого я принимал участие, окупал продажей билетов 10—15% расходов, остальное приходилось на спонсорство. При этом в своей нише EarlyMusic был абсолютно качественным — и это не только мое личное мнение.

Андрей Матвеев. Можно, я вставлю одну небольшую ремарку? Вы вот говорите, «остальное — спонсорское». Я не знаю, какая сейчас в Европе спонсорская ситуация, но в России она на сегодня никакая. Понимаете, никакая! Если в прошлом, «докризисном» году фестиваль «Нашествие» мог притянуть миллион долларов спонсорского бюджета, то теперь он этого сделать не может. Мы можем притянуть десять тысяч долларов от лапши, десять тысяч долларов от майонеза, и, не знаю, пять тысяч от кого-нибудь еще. Соответственно, если вы хотите инвестировать в фестиваль — вкладывать в его рекламу, развивать инфраструктуру и арендовать туалеты, вам придется в него вкладывать собственные деньги, которые потом надо как-то отбивать. Но еще раз, это я сейчас говорю о масштабных фестивалях, то есть о таких, где собирается десять тысяч посетителей и больше.

Юрий Сапрыкин. Со спонсорством, конечно, все сложно, но наличие или отсутствие спонсоров зависит еще от того, какую аудиторию на фестивале получает спонсор. Если это та аудитория, которая готова платить только за лапшу и майонез, тогда да — проблемы будут. На «Пикнике Афиши» в прошлом году было 55 тысяч человек. Мы впервые продавали билеты — боялись, что никто не придет, но большую часть бюджета все равно покрыли спонсоры. Это были автомобили, технологии, коммуникации, мобильные и так далее. В этом году все сложнее, у нас тоже нет генерального спонсора, но при этом мы видим, что продавать отдельные площадки, отдельные возможности и, в конце концов, аудиторию, которую мы имеем, все равно неплохо удается. Мне кажется, что дело не в отсутствии денег как таковых, а дело в том, какую отдачу спонсоры получают от вложенных в фестиваль денег.

Глеб Лисичкин. Мне очень нравится подход Андрея тем, что он все-таки единственный...

Юрий Сапрыкин. …кто зарабатывает деньги.

Глеб Лисичкин. …кто делает фестиваль не как некую благотворительность публике, то есть попытку сделать аудитории весело. Как у бизнесмена хотел как раз спросить: почему у вас практически нет конкурентов? Вы монополист?

©  Евгений Гурко

Тимур Чудутов и Глеб Лисичкин

Андрей Матвеев. Вы не совсем правильно меня слышите. Фестиваль «Нашествие» делался нашей командой с 2000-го по 2005 год в минус. Каждый год, понимаете! У нас нет, знаете, категорической цели «отжать денег» во что бы то ни стало. Иначе мы бы отжимали раза в три больше, создав более жесткую ситуацию по продажам внутри. Не запускали бы пилотажные группы «Стрижи» и «Русские витязи». Строили бы одну сцену и не ставили бы вип-шатры, которые стоят больших денег. Зачем все это делать, когда люди и так идут? У нас нет задачи заработать все деньги света, мы понимаем, что деньги можно заработать только на качестве.

Намек на тему аудитории уловил. Я понимаю отношение журнала «Афиша» к русскому року. Но мы как раз боремся за то, чтобы аудитория фестиваля «Нашествие» была более качественной. Если бы вы посетили фестиваль в этом году, вы бы это отметили. Публика, находящаяся у главной сцены, сейчас вполне взрослая и цивилизованная. Не каждый панк купит самый дешевый билет на «Нашествие» за 1000 рублей. А вообще средняя стоимость билета в этом году — 2000 рублей, а персональные расходы, я читал в интернете, от 3000 до 20 тысяч рублей. Вот и подумайте о качестве аудитории. Я надеюсь, что наши усилия по уровню «энтертейнмента» на «Нашествии» приведут скоро к тому, что мы сможем откусить часть аудитории от «Пикника». В следующем году мы делаем на «Нашествии» детскую площадку.

Я понимаю, что, например, премиальные марки нас не любят; они не готовы к восприятию, так сказать, средних масс аудитории. Но ситуация на рынке такова, что премиальные марки сегодня страдают больше всех. (Обращаясь к Юрию Сапрыкину.) Вы, как представитель журнала, наверняка на сто процентов знаете, что рекламные и маркетинговые бюджеты премиальных марок вообще в нулях. Я бы не был таким оптимистом на тему спонсорства: его не будет ни в этом году, ни в следующем, ни через два, ни через три года. Всё! Миллионные бюджеты в прошлом. Даже на Лигу чемпионов, знаете ли, не дают денег. Олимпийские рекламные бюджеты падают в разы. Нам-то тут уж нечего ловить.

Марк де Мони. Я хотел бы прокомментировать тему спонсорства. В каждой стране происходит по-разному: во Франции, например, государство очень мощно поддерживает различные культурные явления — от консервативных до инновационных. Другая ситуация в США, где большинство фестивалей устраиваются с помощью спонсоров или других коммерческих механизмов. Определенная ситуация и в России, и понятно, что кризис повлиял на все эти ситуации. Тем не менее каждый фестиваль должен иметь свое видение, свою миссию, свой манифест. Фестиваль может быть коммерчески успешным, а может нести просветительскую функцию. Фестиваль, как и произведение искусства, может обратить внимание общества на его болячки, может вернуть память обществу и так далее. Фестиваль — это способ играть на струнах общества, и это надо понимать.

Тимур Чудутов. Я могу коротко ответить, почему в России так мало фестивалей. Суть, как я ее понимаю, состоит в том, что фестиваль так или иначе отражен в некой субкультуре. Есть какое-то количество людей, которые интересуются определенной музыкой, и они, соответственно, могут стать ядром фестиваля. Аудитория «Нашествия» — это аудитория «Нашего радио», это люди, которые любят русский рок. Они в нашей стране в большинстве, а «Наше радио» в принципе монополист в этом секторе. Поэтому и собирают много людей. А других субкультур не так уж много, и они малочисленны. Люди у нас мало интересуются музыкой, поэтому и фестивалей мало. Вот ответ на ваш вопрос.

Глеб Лисичкин. Мы начали углубляться в фестивальную кухню — это очень интересно. Поэтому вопрос ко всем участникам стола: в чем заключается самая большая проблема в организации фестиваля?

©  Евгений Гурко

Андрей Матвеев

Юрий Сапрыкин. Проблемы вообще три. Первая, как верно заметил Тимур, в том, что люди музыку не любят. Вторая проблема — это дождь. Третья — это спонсоры. Других проблем нет.

Извините, я немного отвлекусь от заданного вопроса. Понятно, что подоплекой нашего разговора является не то, что в России мало оупен-эйров. В России много оупен-эйров, но нет ни одного похожего на европейский. Любой большой фестиваль в Европе похож на другие большие фестивали в Европе. В России ничего похожего; судя по всему, не будет и не предвидится. Мы существуем на локальном рынке и, видимо, в обозримом будущем так на нем и останемся. Наличие или отсутствие тех или иных фестивалей связано с наличием или отсутствием тех или иных, как опять же правильно заметил Тимур, субкультур. Они могут быть большими и богатыми, или маленькими и богатыми, или большими и бедными и так далее, но мы обречены жить с той аудиторией, с той музыкой и с теми вкусами, которые есть в России. Мы и наши общие знакомые долгое время тешили себя иллюзиями, что вот это произойдет: придет Coca-Cola, даст два миллиона долларов, и все будет замечательно. Но, похоже, этого не случится.

Глеб Лисичкин. Европейского фестиваля не будет по лайнапу или по аудитории?

Юрий Сапрыкин. Ни по чему. Не придет столько людей на группу Muse, Coldplay или Radiohead, чтобы окупить их привоз.

Андрей Матвеев. Вот вы говорите, «европейский уровень» — меня это выражение уже умиляет, честно говоря...

Юрий Сапрыкин. Я говорю не об уровне качества удобств, а о количестве аудитории и об уровне артистов.

Андрей Матвеев. Да, но дело в том, что уровень артистов обусловлен банальной штукой — гонорарами, понимаете. А гонорары базируются на экономике фестиваля. И как бы много мы сейчас ни говорили о том, что фестиваль призван там управлять эмоциями, возвращать память обществу и т.п., пока вы не выстроите эффективную экономику фестиваля, вы ничего не получите.

Глеб Лисичкин. Я извиняюсь, сейчас мы обсуждаем другой вопрос.

Андрей Матвеев. На какой вопрос нужно ответить?

Глеб Лисичкин. Какие у вас важнейшие проблемы в организации? Например, есть ли проблемы с выбором места и т.д.?

Андрей Матвеев. Про выбор места. Только что сказали, что с ним никаких проблем нет. На мой взгляд, проблемы есть, они глобальные и будут еще больше. Потому что новый земельный кодекс говорит о том, что для того, чтобы вам получить место под фестиваль — где угодно, не в черте города, вам нужно получить сначала согласование с местными органами самоуправления, то есть с местными советами, депутатами и т.д. Так вот, когда речь заходит о поселении, которое находится… там, не знаю, в ста километрах от Москвы, о том, что сейчас в его окрестностях состоится фестиваль, на который приедет хотя бы десять тысяч человек, — безусловно, местные бабушки и дедушки приходят от этой новости в ужас. Если года два назад можно было эту ситуацию продавить через губернатора, нажимом сверху и так далее, то теперь этот метод не работает, потому что власть не хочет ссориться с людьми, живущими в маленьких домах, в сегодняшний кризисный период.

Вот сейчас коллеги с «Пустых холмов», конечно, расскажут нам другую историю. Но, видимо, дело как раз в том, что история другая, с этим и связана эвакуация людей с последних «Пустых холмов» силами МЧС и отсутствие на этом фестивале какой бы то ни было системы безопасности. Я вот вообще не понимаю, как можно проводить фестиваль без ограждения? Каким образом вы отвечаете перед людьми за безопасность, можете сказать?

Тимур Чудутов. Я следую регламенту. Если мне ведущий задаст этот вопрос, я отвечу.

Глеб Лисичкин. У нас тут открытая дискуссия — отвечайте.

{-page-}

©  Евгений Гурко

Марк Де Мони

Тимур Чудутов. Секундочку. Я сначала отвечу на вопрос о проблемах с территорией фестиваля и местной администрацией. Вот как ни странно, именно с местной администрацией и самоуправлением у нас проблем нет. Потому что местные власти понимают, что фестиваль — это приток в местный бюджет, и они на нас зарабатывают. Они рады нас видеть. Мы убираем за собой территорию — и в принципе нас зовут во все места, где мы уже проводили «Пустые холмы».

У нас есть проблема с местными жителями. Самый проблемный был, наверное, 2005 год, когда количество местных жителей на фестивале чуть ли не превысило количество приезжих (смеется). Соответственно, да, у нас нет трех тысяч солдат, милиционеров, сотрудников ФСБ и ограды, поэтому человек, который приезжает на фестиваль «Пустые холмы», рискует немного больше, чем человек, который приезжает на «Нашествие» — с одной стороны. С другой стороны, риск компенсируется тем, что публика, которая к нам приезжает, все-таки немножко более умная.

Андрей Матвеев. Меня удивляет ваша позиция. К вам приезжает, как вы заявляете, от 30 до 40 тысяч человек. Вы внутренне чувствуете ответственность перед этими людьми за то, что к вам, например, не зайдет человек со взрывчаткой и не устроит «Крылья-2»?

Тимур Чудутов. У меня есть ответственность как у гражданина, который выбирал наше правительство. Да, у нас в стране есть терроризм, но когда у нас в стране взрывают дома, президент же не идет стреляться в туалет. Может быть, я захожу издалека. Но еще раз, мы делаем фестиваль, мы даем людям возможность веселиться. К нам могут прийти со взрывчаткой, а могут прийти с водой и хлебом. Это дихотомия — больше свободы, меньше безопасности — она глобальна. Как говорил классик, общество, которое выбирает безопасность и при этом отказывается от свободы, не заслуживает ни свободы, ни безопасности.

Юрий Сапрыкин. Ответственность на самом деле есть, потому что не дай бог что-то случится — на следующий год вы эту ответственность почувствуете. У нас, я прекрасно понимаю, не дай бог какие-то травмы или грабеж, даже если яблоньки молодые потопчут, нас оттуда выпрут, и не будет на следующий год никакого «Пикника Афиши» в Коломенском.

Тимур Чудутов. А если со взрывчаткой придут? Вы будете отвечать?

Юрий Сапрыкин. Я буду отвечать. И я подозреваю, что с вами та же история. Мы можем закрывать на это глаза и говорить, что Путин тоже не во всем виноват. Но просто если, не дай бог, что случится, прикроют как не фиг делать…

Тимур Чудутов. Ну, это понятно. Вопрос был четкий: чувствую ли я ответственность за то, если на территорию фестиваля зайдет шахид и взорвет людей? Мне за это будет очень горько и обидно, да и нас закроют, но я не считаю, что я отвечаю за то, что шахид зашел и взорвал людей. Я отвечаю за то, чтобы мусор был убран, за то, чтобы конструкция не задавила людей. Это куда более опасно. Вот вчера буквально было сообщение: на фестивале в Смоленске упал навес — задавил одного человека насмерть и еще нескольким нанес травмы. Вот за такие инциденты я ответственность несу.

Андрей Матвеев. Мы должны понимать, что живем в то время, когда прежде всего и во главе угла должно быть законодательство. А законодательство касается всех организационных вопросов: вопросов землепользования, охраны общественного порядка на территории, реализации билетов, внутренней безопасности и так далее. На сегодняшний день за безопасность внутри любого массового мероприятия: в спорткомплексе «Олимпийский», на «Нашествии» или в Коломенском, где угодно, — отвечает милиция. То есть если шахид пронес взрывчатку или пронес оружие и кого-то застрелил, то пока за это уголовную ответственность несет милиция. Однако на данный момент в Государственной думе готовится законопроект, согласно которому ответственность за такие инциденты будет возложена на организаторов. Как во всем мире. Тогда уже вопрос пойдет к организаторам: сделали ли они досмотр на входе, выставили ли ограждение, которое не позволило бы пройти людям без досмотра. Это очень серьезные вопросы, и мне странно, когда к ним очень легко относятся организаторы массовых фестивалей. Это неправильно. Это несерьезно. Если мы занимаемся бизнесом и приглашаем людей на свое масштабное мероприятие, мы должны отвечать за свои действия, это, по-моему, совершенно очевидно.

Глеб Лисичкин. Андрей, хотелось бы отмотать нашу беседу на пять минут назад и вернуться к вопросам территории. Вот, например, если хочется провести абстрактный масштабный фестиваль в каком-то месте нашей необъятной страны, что для этого должно произойти в этом регионе?

©  Евгений Гурко

Андрей Матвеев и Тимур Чудутов

Андрей Матвеев. Рассмотрим ситуацию, связанную с фестивалем «Нашествие». У нас крайне мощная поддержка в Тверской области — в нашем фестивале заинтересованы все органы власти. В Тверской области молодое руководство, и они продвигают массовые мероприятия в любых направлениях — водные и экстремальные виды спорта, чемпионаты чуть ли не Европы, Пушкинские дни и т.п. Фестиваль «Нашествие» — одна из границ этого пиар-движения области. Нас поддерживают губернатор и депутаты губернии. Соответственно, у нас есть поддержка на уровне министра внутренних дел и Министерства обороны, которое в этом году нам помогло с авиашоу. Так вот даже при такой мощной поддержке все решают местные органы самоуправления, то есть местные депутаты. В этом году мы были в Завидово, надеюсь, мы там останемся на ближайшие несколько лет. Земли в Завидово на сегодняшний день стоят на уровне Рублевки. Мы начали процесс работы с местными жителями и местными органами самоуправления в прошлом сентябре, и он длился по апрель. Сначала нужно было объяснить местным, что фестиваль им нужен обязательно. При том что среди них уже циркулируют устойчивые слухи, что на фестивале убивают, насилуют, расчленяют, шприцы ввозят самосвалами и так далее. Ну, это понятно — тяжело воспринять, что в твою деревню, туда, где паслись коровы, вдруг приедет 50—80 тысяч человек. Я бы на такое около своей дачи не согласился. Тем не менее до этого мы пять лет проводили фестиваль в Эммаусе, и, когда уехали, местные жители сказали, мол, если вы захотите, возвращайтесь обратно. Но первый год переломить крайне тяжело — надо вести долгие беседы.

Если эта земля частная, а в радиусе 150 километров Подмосковья вообще все земли частные, вам нужно договориться с владельцем земли, дальше — местный совет, дальше — совет района, дальше — области… Чтобы обеспечить безопасность на мероприятии такого масштаба, необходимо три тысячи милиционеров — по всей Тверской области столько, может, и наберется, но тогда вся область будет голая. Милиционеры собираются с 16 субъектов федерации, то есть это очень большой процесс. В Москве этот процесс происходит несколько легче. Но опять же: в Москве можно провести фестиваль на один день, но сейчас нет компаний, которые могут вам обеспечить инфраструктуру многодневного фестиваля, обеспечив чистые туалеты и кормежку ста тысяч человек. Вы не найдете подрядчика, который вам ответственно скажет: «Могу накормить сто тысяч человек на протяжении трех дней».

Юрий Сапрыкин. Мне кажется, все проблемы организации таких мероприятий сейчас возможно решить единственным способом, о котором много мог бы рассказать наш отсутствующий коллега Чепарухин (организатор фестиваля «Сотворение мира». — OS). Это просвещенный олигархический абсолютизм. Вот, к примеру, появляется Минтимер Шаймиев, который говорит: «Сделайте мне музыкальный фестиваль на центральной площади Казани, у стен кремля. Никакие народные возмущения не волнуют. Денег — сколько хотите, артистов везите — каких сможете». Пожалуйста, второй год происходит фестиваль «Сотворение мира». Сейчас в Перми, я слышал, есть подвижки в эту сторону. То есть если завтра какого-нибудь социально ответственного олигарха посадят губернатором Московской области, то и у нас появится…

Вообще, три миллиона долларов — это не так много. Выставка Кабакова в «Гараже», на которой вообще деньги не зарабатывались, стоила три миллиона. Я боюсь, что делать музыкальные фестивали как бизнес в нашей стране адски трудно, практически невозможно, как и многое другое. То, что происходит с «Нашествием» в последние годы, — это выдающееся достижение и, в рамках осознанной функциональной бизнес-стратегии, наверное, потолок. Зато делать фестивали как аттракцион неслыханной щедрости — это вопрос политической воли и эстетической причины, вот и все.

Глеб Лисичкин. Давайте теперь поговорим о лайнапе, то есть об участниках фестиваля, которые составляют весьма серьезную часть бюджета. Кто и как его формирует? Чем при этом руководствуется? Насколько это дорогое удовольствие и насколько оправданы его результаты? Первое слово дадим Юрию…

©  Евгений Гурко

Юрий Сапрыкин

Юрий Сапрыкин. Видимо, как фестивалю с самым непредсказуемым лайнапом (смеется). Мы никогда — до этого года, пожалуй, — не пытались использовать свой медиаресурс как средство снизить гонорары или расплатиться бартером. Мы всегда платили ровно те деньги, которых артист стоит. То есть лайнап «Пикника Афиши», к сожалению, определяется не эстетическими предпочтениями организаторов, а бюджетом. Это раз.

Два. Для однодневного фестиваля очень важно, чтобы его финал был яркой, незабываемой точкой, а лучше восклицательным знаком. Поэтому огромная часть бюджета уходит на одного хедлайнера, который дает гарантированный опыт полнейшего счастья и сноса крыши всех людей, которые смотрят этот концерт. Именно поэтому у нас выступали «Мумий Тролль» и «Ленинград», именно поэтому в этом году выступает Madness, потому что, кроме артистки Земфиры, других, точнее, третьих и четвертых в России таких музыкантов уже нет. А дальше возможны варианты… То есть в бюджетных рамках ты должен сделать один, как бы цензурно сказать, один очень хороший концерт, а все остальное прикладывается к нему исходя из того, какие музыканты сейчас на условном топе, кто доступен и кто находится в туре по Европе и т.д.

Глеб Лисичкин. Вы сталкивались с тем, что для России музыканты стоят несколько дороже, чем для Европы?

Юрий Сапрыкин. С «Пикником Афиши» клиническая ситуация, потому что «Пикник» проходит в летний уик-энд, который забит большими европейскими фестивалями. Если бы мы делали мероприятие, скажем, в понедельник или четверг, было бы значительно легче. Если вы посмотрите на гастроли иностранцев этим летом, то все они приезжают сюда в среду и четверг. Поэтому мы находимся со своим уик-эндом заведомо в проигрышной ситуации и иногда вынуждены переплачивать, чтобы перебить еще десять предложений от других фестивалей. При этом музыканты не стоят дороже по умолчанию. Дороже стоит переезд, перевоз, визы, которые, как бы это опять цензурно сказать, делаются с большим трудом. Расходы повышаются в связи с нашей географической удаленностью и бюрократическим идиотизмом, который здесь присутствует.

Но самый ад — это, конечно, японцы. Вот для этих людей понятие переплачивать вообще не существует. Мы как-то попадали в один уик-энд с японским фестивалем Фуджи-рок. Все промоутеры понимают, что на японском фестивале можно назначать любую цену. Если деятельность по сбору артистов на российский фестиваль можно сравнить с интеллигентной рыбалкой, то японцы закидывают сети и еще динамитом глушат сверху. Они выгребают всех музыкантов, которые еще живы и не в инвалидном кресле, за любые деньги.

Глеб Лисичкин. Это вы чистую правду сказали. Давайте по поводу лайнапа и гонораров спросим у организаторов фестивалей, на которых гонорары большей частью не платят.

Тимур Чудутов. На «Пустые холмы» мы приглашаем музыкантов, которые обычно работают в клубах — на 100 или 200 человек. Это, кстати, трагедия для российской культуры, что хорошим музыкантам, которые не попадают в формат, просто негде выступать. «Пустые холмы» — это чуть ли не единственная возможность для очень разных и хороших музыкантов выступить перед аудиторией, превышающей пятьсот человек. Мы, грубо говоря, вместе скидываемся на то, что бы все это произошло — строим сцены, созываем людей и кормим их. Люди это ценят и, наверное, поэтому соглашаются выступать без гонораров.

Андрей Матвеев. «Нашествие» платит гонорары уже года два точно.

Тимур Чудутов. А до этого даже не платили?

Андрей Матвеев. Даже не платили, да. Как хорошо заметил Юрий, «Пикник Афиши» — фестиваль с самым непредсказуемым лайнапом, так вот «Нашествие», к сожалению, фестиваль с самым предсказуемым лайнапом. До 2005 года включительно, во времена романтического «Нашего радио» при Мише Козыреве, станция находила компромиссы с артистами, скажем так, на бартерной основе, то есть количество ротаций в эфире менялось на субботники на фестивале «Нашествие». Сейчас все по-другому — «Наше радио» нацелено на рейтинги, и, соответственно, такая ситуация, что мы поставим в эфир песню группы N, даже ее не слушая, больше невозможна.

На сегодняшний момент артистов, которые выступают на «Нашествии», можно разбить на три категории: первая — артисты, которые получают деньги однозначно; это топовые артисты русского рока, которые много гастролируют — «ДДТ», «Алиса», «Король и Шут» и другие. Вторая категория — артисты, которые сильно обласканы радиостанцией, но еще не достигли своего пика. Радиостанция ставит их песни, а артисты скромно говорят: «Ну хорошо, мы отработаем подешевле или бесплатно». Третья категория — группы, которые вообще ни на что не претендуют, потому что они как раз находятся в том состоянии, когда не могут собрать пятьсот человек в московских клубах и им выгодно засветиться на фестивале. При этом у них нет никаких шансов на ротацию в эфире радиостанции, потому что в основном они исполняют хард-н-хеви или жесткую альтернативу.

К сожалению, артистов русского рока, которые могут собрать хотя бы пять тысяч человек, можно сосчитать по пальцам. Тех же, которые могут собрать больше десяти тысяч человек, вообще всего двое: «ДДТ» и Земфира. И тут уже — кто успеет перекупить артиста. С Земфирой тяжело находить компромиссы: если она не хочет работать — значит, не хочет. «ДДТ» в этом году мы, например, не успели перекупить: «Б1» предложил им больше денег. Все упирается в финансы.

В русском роке сейчас совершенно чудовищные проблемы с новыми звездами — после Земфиры Рамазановой аж десять лет никто не появляется. Это проблема глобальная, которая связана с тем, что в стране фактически полностью отсутствует институт продюсирования. Существует пустота, нехватка артистов. Мы сейчас, слава богу, нашли контакт с радиостанцией, для того чтобы сделать большой селекционный центр, который позволил бы найти новых звезд. Иначе лет через пять на нашем рынке будет просто некого эксплуатировать, некого слушать.

©  Евгений Гурко

Глеб Лисичкин. Последний вопрос каждому участнику круглого стола: чего вам не хватает в России, чтобы организовать здесь пресловутый фестиваль европейского уровня?

Юрий Сапрыкин. Еще раз позволю себе высказать согласие с точкой зрения Тимура: мне не хватает ощущения, что такой фестиваль кому-то нужен. Даже если мы привезем всех топ-артистов американского и европейского рынка, сделаем фестиваль высочайшего технического уровня, если мы углубим любые идеи по созданию инфраструктуры, обеспечению безопасности и поддержанию комфортной атмосферы для людей, я не уверен, что кому-то от него будет удовольствие.

Глеб Лисичкин. Даже деньги не спасут?

Юрий Сапрыкин. Деньги очень часто спасают (смеется). Но в этой ситуации не помогут. Мне кажется, уровень интереса к англо-американо-европейской музыке и уровень готовности пойти на какие-то жертвы, ради того чтобы в массовом порядке ее потреблять, в России невысок. Люди, которые хотят посещать европейские фестивали, знаете ли, и так научились их посещать. Если на концерт артиста Моррисси не собирается клуб «Б1», а на два концерта Шевчука — битком, то понятно, кто по умолчанию будет хедлайнером лучших российских фестивалей еще многие, многие годы.

Марк де Мони. Поскольку я, как организатор фестивалей, специализируюсь на маргинальной музыке, то мне не хватает открытости властей, которые придерживаются крайне консервативной и часто шовинистической культурной политики. Не хватает мотивирующих моментов в законодательстве для спонсоров таких мероприятий — например, в сфере налогообложения. Не хватает экспертизы в законодательной сфере для некоммерческих организаций, занимающихся поддержкой культурных инициатив. Не хватает культуры спонсорства. В России достаточно денег, но мало негосударственных фондов, занимающихся поддержкой такого рода мероприятий. Необходимо приучать к спонсорству не только крупный и государственный, но и средний и малый бизнес. Ну и не хватает некой информационной открытости: если Моррисси в России собирает меньше, чем Шевчук, это говорит о том, что Россия изолирована от единого европейского культурного пространства. Я уверен, что музыкальные фестивали в России и должны создаваться для того, чтобы решать эту проблему.

Тимур Чудутов. Еще раз, мне мешает комплекс местных культурных проблем. Свою точку зрения не навязываю, но именно аудитория делает артиста. Чем больше интерес аудитории к музыке, тем больше публика в результате получает от артиста и тем больше становится публики, которая артиста любит. В ситуации, когда всем слушателям всё по фигу — у артистов песни не пишутся и репетировать неохота, менеджерам нет интереса делать концерты, открывать клубы и так далее. Черт знает, мне кажется, пока ситуация в космосе не изменится, у нас ничего не улучшится.

Андрей Матвеев. Фестивали и вообще концертная деятельность являются нашей профессией. Мы на этом, и только, зарабатываем на содержание офиса, своих семей и так далее. Поэтому в принципе нам всего хватает. А последний фестиваль «Нашествие» доставил мне лично удовольствие. Я читаю отзывы в интернете и понимаю, что все делается правильно. Нам не хватает внутренних ресурсов, не финансовых даже, а человеческих, профессиональных. Проблема в том, что в нашей стране — полное отсутствие профессионализма. Заезжаешь на сервис машину ремонтировать, вроде дорогой и авторитетный, а выезжаешь — колесо недокрутили. Ну и так во всем: есть один, два, три, десять профессионалов в своей профессии — и всё. Это главная проблема: когда делаешь большие мероприятия, хочется чтобы вся команда была профессиональна. В этом году такую команду собрать получилось, в прошлом — не очень, получится ли в следующем, вопрос. А для того чтобы были профессионалы, нужно, чтобы каждый делал свое дело, и делал его долго — пять, десять, двадцать лет, сколько угодно.

Глеб Лисичкин. На этом мы и закончим круглый стол — большое спасибо всем участникам нашей дискуссии.

Благодарим клуб «Солянка» за помощь в организации круглого стола