Музыкальные фестивали в России: проблемы без решений

Представители известных российских фестивальных брендов пришли к выводу, что фестиваля европейского уровня у нас в ближайшее время не появится

Имена:  Андрей Матвеев · Земфира · Марк де Мони · Стивен Патрик Моррисси · Тимур Чудутов · Юрий Сапрыкин

В начале августа OPENSPACE.RU организовал круглый стол, посвященный российским проблемам летних музыкальных фестивалей, в котором приняли участие продюсер «Нашествия» Андрей Матвеев, один из организаторов «Пустых холмов» Тимур Чудутов, арт-директор «Пикника Афиши» Юрий Сапрыкин, один из основателей Early Music и представитель Raiffeisen Music Manifest Марк де Мони и журналист-промоутер Глеб Лисичкин, который взял на себя роль модератора дискуссии.

Глеб Лисичкин. Давайте начнем с того, что каждый из участников даст определение, что такое музыкальный фестиваль для него и исходя из каких принципов он его организует?

Юрий Сапрыкин. Довольно сложно говорить о музыкальном фестивале вообще, потому что все присутствующие здесь люди работают в очень разных жанрах: несмотря на общность родового названия «музыкальный фестиваль», мы делаем очень разные мероприятия. То, что начала делать «Афиша» пять лет назад, изначально не задумывалось как музыкальный фестиваль, а задумывалось скорее как праздник определенного образа жизни. Такое концентрированно приятное времяпрепровождение на открытом воздухе, где музыка была бы одной из многочисленных красок, одним из многочисленных увеселений. Логика развития фестиваля привела к тому, что, наверное, музыка все-таки — это главное, самое мощное из того, что там есть, и самое ярко представленное. И тем не менее мне кажется, что мы делаем фестиваль, построенный вокруг умения получать вообще радости от жизни, нежели вокруг… ну, балдения от любимой группы. То есть при всей крупности масштабов мероприятия это городской праздник, в котором при этом очень много музыки.

Глеб Лисичкин. Давайте передадим слово Марку де Мони, потому что, как я понимаю, упор фестиваля Raiffeisen Music Manifest делается именно на прогрессивную музыку.

Марк де Мони. В последнее время понятием «фестиваль», равно как и понятиями «карнавал» или «бал», злоупотребляют. Теперь уже на рекламных растяжках через Тверскую можно видеть: «Фестиваль сантехники», «Фестиваль скидок на сантехнику» и т. п. Но мы же понимаем, что это не фестивали, а обычная пошлая торговля. Если обратиться к этимологии слова «фестиваль», оно происходит от латинского слова festivum — «празднество». Первые фестивали носили религиозный характер, то есть объединяли людей в праздновании того, что выше, чем их быт. Так что, на мой взгляд, основная цель фестиваля — это объединение людей вокруг какой-то идеи или концепции и организация общения не только между музыкантами, но и всеми участниками процесса. В обратном случае это опять-таки не фестивали, а обычная пошлая торговля. Дальше у фестивалей есть разные технические параметры, но мы о них поговорим в дальнейшем.

Глеб Лисичкин. Теперь черед высказаться Тимура Чудутова и Андрея Матвеева, которые представляют отечественные оупен-эйр-фестивали, то есть фестивали, куда более сложно устроенные, чем те, что проводятся в клубах или в черте города.

Читать текст полностью Тимур Чудутов. Честно говоря, я не очень понял, в чем вопрос. Сказать, что такое фестиваль? Музыкальный фестиваль — это концерт, где выступает много разных групп. Оупен-эйр-фестиваль — концерт, который происходит на природе. Такой был вопрос?

Глеб Лисичкин. Ну а зачем вы организуете «Пустые холмы»? Не просто же по контракту, есть у вас какие-то принципы?

Тимур Чудутов. Для большинства людей, которые занимаются подготовкой «Пустых холмов», это такая разновидность хобби. Вот кто-то прыгает с парашютом, кто-то бегает в мешках, а нам интересно делать музыкальный оупен-эйр.

Андрей Матвеев. Не знаю, возможна ли дискуссия среди собравшихся за этим столом, потому что невозможно провести параллели между «Нашествием» и, скажем, «Пикником Афиши». По многим причинам — один фестиваль идет в городе, другой за городом, один — с утра до вечера, другой — несколько дней. Наверное, можно какие-то параллели провести между «Нашествием» и «Пустыми холмами», но, опять же, у этих событий очень разные цели. Для «Холмов» это больше развлечение. Команда «Нашествия», которая занимается фестивалем с самого рождения, с 2000 года, никогда не скрывала, что «Нашествие» — это коммерческое мероприятие. Можно сколь угодно много говорить о фестивалях. О том, что там должно быть и чего быть не должно, какая должна быть музыка и какие идеи. Но пока фестиваль не научится зарабатывать себе деньги без спонсора, он никогда не станет качественным. «Нашествие», например, в этом году показало полный класс: при полном отсутствии генерального спонсорства мы сделали фестиваль прибыльным в кризисном году, при этом увеличив его мощность, размах и площади. Если мы говорим о масштабных оупен-эйр-фестивалях, то первую скрипку здесь, конечно же, всегда будут играть финансы и возможность фестиваля привлечь аудиторию на эти финансы.

Глеб Лисичкин. Андрей, спасибо за честный ответ — до сих пор слово «коммерция» почему-то не звучало. Почему в России так мало крупных выездных фестивалей до сих пор? Есть «Нашествие», есть Грушинский фестиваль, есть «Воздух», есть более локальное «Саянское кольцо», а других крупных оупен-эйров нет, как вы считаете?

©  Евгений Гурко

Глеб Лисичкин и Марк Де Мони

Андрей Матвеев. Себестоимость фестиваля «Нашествие» достигает порядка трех миллионов долларов. Это при том, что мы, как можем, «сушим» расходы — скажем, получаем артистов дешевле их стоимости и так далее. То есть фестиваль такого уровня стоит еще дороже. Для того чтобы рискнуть такими деньгами, войти в бизнес и сделать фестиваль, нужно иметь, скажем так, хорошую нервную систему и финансовые возможности. В связи с тем, что наш бизнес — это концертный бизнес, мы организуем много туров по стране. Порядка 80 процентов рынка русского рока в Москве — это наш рынок. У нас есть «подушка безопасности», как сказал Владимир Владимирович в свое время. Вот в этом и весь секрет.

Марк де Мони. Я никак не согласен с «железобетонной» точкой зрения Андрея. Потому что утверждать, что качественный фестиваль обязательно должен быть коммерчески успешным, так же спорно, как и утверждать, что качественный фестиваль НЕ должен быть коммерчески успешным. Некоторые фестивали, адресованные массовой аудитории, могут быть коммерчески успешными, в то время как другие фестивали, которые обращены к более узкому кругу людей, по определению не могут окупать коммерческой деятельностью все свои расходы. К примеру, фестиваль барочной музыки EarlyMusic, в создании которого я принимал участие, окупал продажей билетов 10—15% расходов, остальное приходилось на спонсорство. При этом в своей нише EarlyMusic был абсолютно качественным — и это не только мое личное мнение.

Андрей Матвеев. Можно, я вставлю одну небольшую ремарку? Вы вот говорите, «остальное — спонсорское». Я не знаю, какая сейчас в Европе спонсорская ситуация, но в России она на сегодня никакая. Понимаете, никакая! Если в прошлом, «докризисном» году фестиваль «Нашествие» мог притянуть миллион долларов спонсорского бюджета, то теперь он этого сделать не может. Мы можем притянуть десять тысяч долларов от лапши, десять тысяч долларов от майонеза, и, не знаю, пять тысяч от кого-нибудь еще. Соответственно, если вы хотите инвестировать в фестиваль — вкладывать в его рекламу, развивать инфраструктуру и арендовать туалеты, вам придется в него вкладывать собственные деньги, которые потом надо как-то отбивать. Но еще раз, это я сейчас говорю о масштабных фестивалях, то есть о таких, где собирается десять тысяч посетителей и больше.

Юрий Сапрыкин. Со спонсорством, конечно, все сложно, но наличие или отсутствие спонсоров зависит еще от того, какую аудиторию на фестивале получает спонсор. Если это та аудитория, которая готова платить только за лапшу и майонез, тогда да — проблемы будут. На «Пикнике Афиши» в прошлом году было 55 тысяч человек. Мы впервые продавали билеты — боялись, что никто не придет, но большую часть бюджета все равно покрыли спонсоры. Это были автомобили, технологии, коммуникации, мобильные и так далее. В этом году все сложнее, у нас тоже нет генерального спонсора, но при этом мы видим, что продавать отдельные площадки, отдельные возможности и, в конце концов, аудиторию, которую мы имеем, все равно неплохо удается. Мне кажется, что дело не в отсутствии денег как таковых, а дело в том, какую отдачу спонсоры получают от вложенных в фестиваль денег.

Глеб Лисичкин. Мне очень нравится подход Андрея тем, что он все-таки единственный...

Юрий Сапрыкин. …кто зарабатывает деньги.

Глеб Лисичкин. …кто делает фестиваль не как некую благотворительность публике, то есть попытку сделать аудитории весело. Как у бизнесмена хотел как раз спросить: почему у вас практически нет конкурентов? Вы монополист?

©  Евгений Гурко

Тимур Чудутов и Глеб Лисичкин

Андрей Матвеев. Вы не совсем правильно меня слышите. Фестиваль «Нашествие» делался нашей командой с 2000-го по 2005 год в минус. Каждый год, понимаете! У нас нет, знаете, категорической цели «отжать денег» во что бы то ни стало. Иначе мы бы отжимали раза в три больше, создав более жесткую ситуацию по продажам внутри. Не запускали бы пилотажные группы «Стрижи» и «Русские витязи». Строили бы одну сцену и не ставили бы вип-шатры, которые стоят больших денег. Зачем все это делать, когда люди и так идут? У нас нет задачи заработать все деньги света, мы понимаем, что деньги можно заработать только на качестве.

Намек на тему аудитории уловил. Я понимаю отношение журнала «Афиша» к русскому року. Но мы как раз боремся за то, чтобы аудитория фестиваля «Нашествие» была более качественной. Если бы вы посетили фестиваль в этом году, вы бы это отметили. Публика, находящаяся у главной сцены, сейчас вполне взрослая и цивилизованная. Не каждый панк купит самый дешевый билет на «Нашествие» за 1000 рублей. А вообще средняя стоимость билета в этом году — 2000 рублей, а персональные расходы, я читал в интернете, от 3000 до 20 тысяч рублей. Вот и подумайте о качестве аудитории. Я надеюсь, что наши усилия по уровню «энтертейнмента» на «Нашествии» приведут скоро к тому, что мы сможем откусить часть аудитории от «Пикника». В следующем году мы делаем на «Нашествии» детскую площадку.

Я понимаю, что, например, премиальные марки нас не любят; они не готовы к восприятию, так сказать, средних масс аудитории. Но ситуация на рынке такова, что премиальные марки сегодня страдают больше всех. (Обращаясь к Юрию Сапрыкину.) Вы, как представитель журнала, наверняка на сто процентов знаете, что рекламные и маркетинговые бюджеты премиальных марок вообще в нулях. Я бы не был таким оптимистом на тему спонсорства: его не будет ни в этом году, ни в следующем, ни через два, ни через три года. Всё! Миллионные бюджеты в прошлом. Даже на Лигу чемпионов, знаете ли, не дают денег. Олимпийские рекламные бюджеты падают в разы. Нам-то тут уж нечего ловить.

Марк де Мони. Я хотел бы прокомментировать тему спонсорства. В каждой стране происходит по-разному: во Франции, например, государство очень мощно поддерживает различные культурные явления — от консервативных до инновационных. Другая ситуация в США, где большинство фестивалей устраиваются с помощью спонсоров или других коммерческих механизмов. Определенная ситуация и в России, и понятно, что кризис повлиял на все эти ситуации. Тем не менее каждый фестиваль должен иметь свое видение, свою миссию, свой манифест. Фестиваль может быть коммерчески успешным, а может нести просветительскую функцию. Фестиваль, как и произведение искусства, может обратить внимание общества на его болячки, может вернуть память обществу и так далее. Фестиваль — это способ играть на струнах общества, и это надо понимать.

Тимур Чудутов. Я могу коротко ответить, почему в России так мало фестивалей. Суть, как я ее понимаю, состоит в том, что фестиваль так или иначе отражен в некой субкультуре. Есть какое-то количество людей, которые интересуются определенной музыкой, и они, соответственно, могут стать ядром фестиваля. Аудитория «Нашествия» — это аудитория «Нашего радио», это люди, которые любят русский рок. Они в нашей стране в большинстве, а «Наше радио» в принципе монополист в этом секторе. Поэтому и собирают много людей. А других субкультур не так уж много, и они малочисленны. Люди у нас мало интересуются музыкой, поэтому и фестивалей мало. Вот ответ на ваш вопрос.

Глеб Лисичкин. Мы начали углубляться в фестивальную кухню — это очень интересно. Поэтому вопрос ко всем участникам стола: в чем заключается самая большая проблема в организации фестиваля?

©  Евгений Гурко

Андрей Матвеев

Юрий Сапрыкин. Проблемы вообще три. Первая, как верно заметил Тимур, в том, что люди музыку не любят. Вторая проблема — это дождь. Третья — это спонсоры. Других проблем нет.

Извините, я немного отвлекусь от заданного вопроса. Понятно, что подоплекой нашего разговора является не то, что в России мало оупен-эйров. В России много оупен-эйров, но нет ни одного похожего на европейский. Любой большой фестиваль в Европе похож на другие большие фестивали в Европе. В России ничего похожего; судя по всему, не будет и не предвидится. Мы существуем на локальном рынке и, видимо, в обозримом будущем так на нем и останемся. Наличие или отсутствие тех или иных фестивалей связано с наличием или отсутствием тех или иных, как опять же правильно заметил Тимур, субкультур. Они могут быть большими и богатыми, или маленькими и богатыми, или большими и бедными и так далее, но мы обречены жить с той аудиторией, с той музыкой и с теми вкусами, которые есть в России. Мы и наши общие знакомые долгое время тешили себя иллюзиями, что вот это произойдет: придет Coca-Cola, даст два миллиона долларов, и все будет замечательно. Но, похоже, этого не случится.

Глеб Лисичкин. Европейского фестиваля не будет по лайнапу или по аудитории?

Юрий Сапрыкин. Ни по чему. Не придет столько людей на группу Muse, Coldplay или Radiohead, чтобы окупить их привоз.

Андрей Матвеев. Вот вы говорите, «европейский уровень» — меня это выражение уже умиляет, честно говоря...

Юрий Сапрыкин. Я говорю не об уровне качества удобств, а о количестве аудитории и об уровне артистов.

Андрей Матвеев. Да, но дело в том, что уровень артистов обусловлен банальной штукой — гонорарами, понимаете. А гонорары базируются на экономике фестиваля. И как бы много мы сейчас ни говорили о том, что фестиваль призван там управлять эмоциями, возвращать память обществу и т.п., пока вы не выстроите эффективную экономику фестиваля, вы ничего не получите.

Глеб Лисичкин. Я извиняюсь, сейчас мы обсуждаем другой вопрос.

Андрей Матвеев. На какой вопрос нужно ответить?

Глеб Лисичкин. Какие у вас важнейшие проблемы в организации? Например, есть ли проблемы с выбором места и т.д.?

Андрей Матвеев. Про выбор места. Только что сказали, что с ним никаких проблем нет. На мой взгляд, проблемы есть, они глобальные и будут еще больше. Потому что новый земельный кодекс говорит о том, что для того, чтобы вам получить место под фестиваль — где угодно, не в черте города, вам нужно получить сначала согласование с местными органами самоуправления, то есть с местными советами, депутатами и т.д. Так вот, когда речь заходит о поселении, которое находится… там, не знаю, в ста километрах от Москвы, о том, что сейчас в его окрестностях состоится фестиваль, на который приедет хотя бы десять тысяч человек, — безусловно, местные бабушки и дедушки приходят от этой новости в ужас. Если года два назад можно было эту ситуацию продавить через губернатора, нажимом сверху и так далее, то теперь этот метод не работает, потому что власть не хочет ссориться с людьми, живущими в маленьких домах, в сегодняшний кризисный период.

©  Евгений Гурко

Тимур Чудутов

Вот сейчас коллеги с «Пустых холмов», конечно, расскажут нам другую историю. Но, видимо, дело как раз в том, что история другая, с этим и связана эвакуация людей с последних «Пустых холмов» силами МЧС и отсутствие на этом фестивале какой бы то ни было системы безопасности. Я вот вообще не понимаю, как можно проводить фестиваль без ограждения? Каким образом вы отвечаете перед людьми за безопасность, можете сказать?

Тимур Чудутов. Я следую регламенту. Если мне ведущий задаст этот вопрос, я отвечу.

Глеб Лисичкин. У нас тут открытая дискуссия — отвечайте.