Письмо из Перми

В Пермском театре оперы и балета прошла инаугурация Теодора Курентзиса

Имена:  Марк де Мони · Теодор Курентзис

​Курентзис начал работать в Перми совсем недавно, но новые времена уже ощущаются даже «на запах». В бывшей гостиной рядом со сценой, где в прежние времена в антрактах особо дорогих гостей чинно поили чаем с печеньем, теперь курятся благовония. А после концерта тут точно так же, как это бывало в кабинете Сибирского Колизея — Новосибирского театра оперы и балета, — с золотой табличкой на двери «Курентзис Теодор Иоаннович», набивается шумная и дымная молодежная тусовка. Это теперь комната нового худрука Пермского театра оперы и балета.

На днях маэстро был официально представлен труппе, а вместе с ним и его команда, которую, между прочим, украшает Марк де Мони, легендарный автор питерского фестиваля Earlymusic и до недавнего времени сотрудник Михайловского театра Владимира Кехмана. Оттуда он переманен Пермью, чтобы отвечать за международную деятельность театра, которая должна расширяться не по дням, а по часам.

Труппа приняла пришельцев молчаливо. С бывшим худруком театра Георгием Исаакяном дружелюбной передачи власти не получилось — он уехал из Перми прямо накануне, что было истолковано как демонстративный жест. Ответственным за связь старой и новой эпох, судя по всему, становится главный дирижер Валерий Платонов, лауреат последней «Золотой маски» (за первое исполнение оперы Александра Чайковского «Один день Ивана Денисовича»), остающийся в театре и при Курентзисе.

Читать текст полностью

©  Антон Завьялов / Пермский театр оперы и балета

Оркестр Musica Aeterna

Вечером перед этой процедурой бывший новосибирский оркестр Курентзиса Musica Aeterna дал первый концерт по месту своей новой прописки (который стал бы главным событием города, если бы не произошедший в тот же день страшный пожар на складе бытовой химии). Перед началом концерта микрофонный голос из-за кулис бескомпромиссно объявил, что музыка Моцарта (это были 40-я и 41-я симфонии) «будет сыграна в строе 440 Гц». Публика восприняла это загадочное обстоятельство с таким энтузиазмом, что в начале второго отделения тот же голос вынужден был спуститься с небес на землю и пояснить, что хлопать между частями все-таки не надо.

Эту деталь, на самом деле, можно рассматривать как метафору всего происходящего в Перми, от которого и страшно, и головокружительно интересно. Талантливые революционеры, которые считают, что им принадлежит будущее, нагрянули в город с не очень завидным музыкальным настоящим. Душный мейнстрим, с которым борется Курентзис, тут, собственно говоря, никакой не мейнстрим, а героическая борьба за выживание. Изысканный десерт в виде жильных струн и заниженной настройки звука «ля» предлагается там, где, так сказать, еще не все в порядке со щами.

В общем, приплюсовывание Курентзиса и его команды к пермякам — это настоящий социальный эксперимент, где довольно пожилая, небогато оплачиваемая труппа с советской выучкой должна уживаться с задиристой, успешной, часто даже еще не закончившей консерваторий молодежью с европейскими зарплатами (к тому же усиленной специально закупленными профессионалами).

Обещанные Курентзисом музыканты из столиц и из-за границы уже имелись на инаугурационном концерте, чтобы потом отправиться всем вместе на ответственные европейские гастроли под пермским знаменем. Из разных стран и ансамблей (например, из Balthasar-Neumann-Ensemble, с которым Курентзис только что работал в Баден-Бадене) приехали восемь отличных барочных духовиков с правильными инструментами, которые то и дело красиво и мягко булькали. Кроме того, мелькали лица из рудинского оркестра Musica Viva, из Большого театра, из РНО.

©  Антон Завьялов / Пермский театр оперы и балета

Оркестр Musica Aeterna

Хрестоматийный Моцарт, сыгранный на исторических инструментах, надо думать, поражал местную публику непривычной легкостью и прозрачностью. Но музицирование этого сборного состава на не обжитой еще площадке не отличалось фирменной новосибирской сыгранностью, когда одного шевеления брови маэстро достаточно для моментальной реакции всего коллектива. Звук был суховат, непривычно осторожен и малоузнаваем, особенно в медленных частях. Оба финала, впрочем, нагоняли драйва. И летучий отшлифованный бис из Ж.Ф. Рамо, сыгранный струнным составом, окончательно клал публику на лопатки.

{-tsr-}Но понятно, что не только театр, но и зарождающийся новый оркестр, который, судя по заявлениям Курентзиса и пермского руководства, должен за несколько месяцев из камерного превратиться в симфонический, будет требовать огромного количества работы. Musica Aeterna — это уже вполне раскрученный лейбл, который нужно наполнять новым содержанием и качеством.