Германия не только страна 133 финансируемых государством оркестров. Это и страна 45 тысяч безработных музыкантов
© Christian Nieling
Оркестр Концертхауса
В конце симфонии контрабасистке стало плохо. Это была одна из тех больших трагических симфоний, где музыка в конце угасает, как жизнь, и басы, обычно мощно и упруго держащие остальной оркестр, еле слышны. Фигура дирижера напряжена до судороги, и даже публика находится в некотором оцепенении. Контрабасистка не дотянула до спасительных аплодисментов всего пары тактов. Она качнула
инструмент в сторону коллеги слева, который успел его ловко подхватить. Неловко слезла с табурета и, неуверенно цокая каблуками по деревянному полу, прошла в сторону кулисы. Хлопнула дверь. Было слышно, как в следующую секунду женщину громко стошнило.
Музыка угасла. Публика неуверенно захлопала — звездному дирижеру и оркестру, одному из «большой американской пятерки». Но все, конечно, думали о контрабасистке, и прозвучавшая музыка вдруг обрела иное, персонифицированное звучание. Она страдала, она боролась... В публике многие стали искать имя бедной молодой женщины в программке.
Ее зовут Сюзанна. Скажем, Сюзанна Смит. В списке оркестра имя Сюзанны, единственной женщины среди девяти коллег-мужчин, было помечено звездочкой — как непостоянного члена ансамбля. Может быть, Сюзанна была беременна. Или подхватила какой-нибудь желудочный грипп во время перелета. Наверное, ее взяли на время европейских гастролей. И, скорее всего, она больше не играет в этом оркестре.
Совсем другой ансамбль — оркестр берлинского Концертхауса — около года назад объявил конкурс на вакансию контрабасиста. Это третий из столичных оркестров (после Берлинских филармоников и Немецкого симфонического), художественно руководит им сейчас Лотар Цагрозек. Вакансия — единственная на всю Германию — стала путеводной звездой для всех безработных симфонических басистов страны. Таковых пара сотен человек. 94 резюме были приняты к рассмотрению, 52 кандидата получили приглашение на прослушивание. Выбор нового члена ансамбля — последняя свобода, которая осталась у немецких государственных оркестров. Репертуар, гастроли, записи — все эти вопросы находятся в руках менеджмента. А вот нового коллегу выбирают сами оркестранты — путем демократического голосования.
Читать текст полностью
© Berliner Philharmoniker / Matthias Heyde
Берлинский филармонический оркестр
Попасть на такие выборы, как правило, невозможно для постороннего. Престижные оркестры, такие как Берлинский филармонический, отказываются называть журналистам даже даты прослушиваний. Демократичный Концертхаус-оркестр на этот раз решил допустить в святая святых корреспондентку еженедельника Die Zeit — последнего, к слову сказать, приличного периодического издания в Германии.
Корреспондентка, Каролин Пирих, написала душераздирающий по своей трезвой правдивости текст, просто пересказав судьбы некоторых из конкурсантов. У каждого за плечами — по двадцать лет, отданных контрабасу. Стертые пальцы. Зазубренные наизусть концерты Кусевицкого и Боттезини: сольная литература для контрабаса не столь богата. И робкая надежда — наконец получить возможность работать «по профессии». Профессионализма тут недостаточно — нужна еще особая удача, счастливое стечение обстоятельств. Из 52 кандидатов отсеивается половина. Потом остаются трое. Наконец, один. Лирический герой текста — молодой отец семейства из бывшей ГДР, живущий в домике с печным отоплением где-то на полпути между Дрезденом и Лейпцигом, — выбывает в последнем туре. Что делать? Учиться на таксиста или зубного техника, подсказывают сотрудники ведомств по трудоустройству.
Берлинские филармоники сейчас гастролируют по миру и, в частности, сыграли несколько концертов в Лондоне. «Почему они так чертовски хороши?» — возмутилась британская пресса. У англичан вообще сохранилась эта трогательная черта: считать, что они во всем должны быть лучшими.
Вот именно поэтому. Германия — не только страна 133 финансируемых государством оркестров (это примерно 25 процентов всех симфонических оркестров мира). Это и страна 45 тысяч безработных музыкантов, и этот «резерв» ежегодно пополняется приблизительно двумя тысячами инструменталистов-выпускников немецких консерваторий.
Справедливости ради следует сказать, что поиск места и пресловутые прослушивания — самое узкое место в карьере музыканта. Получив вожделенную ставку, оркестрант становится в Германии, в сущности, госслужащим и может расслабиться на всю оставшуюся жизнь. Что многие и делают. Тут начинаются другие проблемы: снижение квалификации и комплексы по этому поводу, моббинг, сложные отношения с коллегами, страх перед выходом на сцену и прочие психопатические состояния. При боннской университетской клинике целое отделение специализируется на музыкантских страхах и прочих отклонениях. Обаятельный главврач Дейдра Макорн в прошлом сама чуть не стала профессиональным музыкантом. И очень рада, что не стала.
{-tsr-}Зная все это, при посещении симфонического концерта сложно избавиться от чувства некоторой неловкости — как при посещении зоопарка. Есть в этом что-то аморальное. Хотя мы, слушатели, вроде бы не виноваты в том, что эти люди на сцене выбрали именно такую профессию.
Может быть, оркестров и консерваторий, да и концертов и гастролей тоже, не должно быть так много? Может быть, звучание симфонического оркестра не должно быть таким перфектным, и живые люди не должны конкурировать с записями, выверенными в студиях звукозаписи? Сегодня публика приходит на концерт с ожиданием, что оркестр будет звучать «как на диске» — только лучше.
Может быть, всем как-то немножко снизить темп?
Я по-человечески понимаю редакционную политику волшебного фонаря музотдела Спейса - оперы в Дюссельдорф не берут, Сикорский не издает, в Париж зовут раз в пятилетку, дальше Бадена сияние спейсовских протеже никак не распространится,профессура в Кельне достается, как назло, только более удачливым бездарностям. Это, безусловно, верный признак разложения Европы.
Если смотреть на действительность из окон редакции ДВ или изучать обстановку по газете Цайт, то, наверное, оно так и есть - кособоко-трагично. Только вот масса деталей. Начнем с того, что речь идет об А оркестре и о постоянном контракте, куда лом со всей Европы - и Западной, и совершенно неприкаянной Восточной (посчитайте одних румын в западных оркестрах). Загляните в яму любого большого театра в Германии, и там вы найдете массу субститутов - и это отнюдь не лауреаты конкурсов, откройте Дас Оркестр - Штаатскапелла Дрезден ищет концертмейстера пятый год, и это не значит, что его там нет. Липовые конкурсы и махинации с местами - это норма интендантов.
Есть огромная отрасль проектных коллективов, каким по сути, к примеру, является Альте музик Берлин, а во Франции - так вообще едва ли не больше по объему казенного музицирования. Это гораздо дешевле и эффективнее, пусть и антисоциально. Роль боагдельни берет на себя в этом случае государство, а не учреждения культуры, как у нас.
Потом, открытый рынок - это не только Германия. Никто не мешает людям уехать играть в Сингапур , но однако ж все сидят "безработными" дома, не вылезая из халтур, ибо рынок Германии - огромный, и нормально играющий музыкант не идет в зуботехники. Где эти 35 тысяч, когда в музшколах - хронический недобор педагогов и именно по оркестровым специальностям?
Самое неприятное, что подобного рода апокалиптические видения заграничных колумнисток ОС в контексте реляций из Перми, ГАБТа, оркестра Скрипки создают крайне фальшивое ощущение того как у нас все хорошо - (смотрите, и Кожухарь, остался, и Курляндский), а них все хреново. Мнимое ощущение трудосустроенности в Москве, происходит от того, что у нас на одну среднеевропейскую зарплату записано десять человек. Музыкант получает 200 евро жалованья у Когана, к примеру, и считается устроенным, а сидящий на социале оркестрант в Баден Вюттенмберге, ездящий по всем Це оркестрам земли - типа безработный. Если такая куча безработных музыкантов, почему в ГАБТе Мышью дирижирует Б капельмейстер? Почему нельзя прикупить дерева и меди в Европе, с которыми такой швах в России?
И относительно патетического финала - нет ничего плохого в росте класса оркестров.
Зверская конкуренция заставляет людей заниматься, причем уже в школе, где студент прекрасно понимает, что его ждет, когда как у нас самый распоследний дудочник знает, что в любом случае пристроется в какой нибудь ансамбль войск ПВО, а любой асситент знает, что положит трудовую книжку в альма-матери хотя бы на должность перекладывания бумажек в деканате.
Плохо, когда оркестр ГАБТа играет хуже Б оркестра из какой-нибудь Йены, плохо, что в Майнингене, размером с город Талдом, Кольцо шло - а в перовпрестольной, этом островке стабильности в море европейсокго кризиса классической музыки, мы его не дождемся и через сто лет.
Оркестровый ландшафт Германии, это и есть та самая национальная идентичность - пускай постоянно в режиме недокорма и поддерживания на плаву лузерского класса C - там понимают, что выдерни из Ростока или Ной -Бранденбурга театры - и города сдохнут от депрессии, лиши Лейпциг Гевандахуза, МДР и Томаннер - останется черти-что.