Конкурс композиторов YouTube: разбор полетов

Что и почему удалось и не удалось. Как сделать, чтобы удалось все

Имена:  Иван Соколов · Михаил Плетнев

Сразу хочу раздвоиться на участника конкурса и стороннего наблюдателя. Как участник, я шлю устроителям пламенный привет и вообще очень им благодарен. Не знаю, кто персонально придумал этот мероприятие, но снимаю шляпу перед этим отважным человеком. Или перед коллективным разумом.

А вот как наблюдатель... Конечно, для вовсе постороннего взгляда проблем никаких нет: отобрали для гала-концерта хорошую (и разную) музыку; знаменитый оркестр и дирижер сыграют ее в престижном зале; выпустят диск, как обещали, – куда уж больше популяризировать новую музыку. Все правильно, успех конкурса очевиден. Но есть нюансы.

Начну, впрочем, с хорошего. Едва ли не самое главное оказалось идеальным – выбор жюри, высокопрофессионального, беспристрастного и далекого от композиторского внутрицехового бурления. Никто не продавливал своих учеников, никто не тряс жупелами «авангарда» или «национальной идентичности».

А вот дальше пойдет, что называется, позитивная критика. Мне кажется, русский Google (так, шляпу перед ним я уже снял) устроил слегка не тот конкурс, который хотел. Там, похоже, не очень понимали, что такое современная академическая музыка, какие в ней тенденции, стилевые течения, исторический контекст. Ну вот были Прокофьев, Шостакович, потом был Шнитке, Денисов, Губайдулина, сейчас есть Щедрин, Канчели – вот что-то такое, видимо, они себе представляли, и это нормальное представление немузыкантов о том, что сейчас происходит в музыке.

В музыке, в частности русской, происходит, однако, много чего еще, а что именно – обнаружилось, когда жюри отобрало десять сочинений для финала. Среди них оказалась всего одна партитура, которая хоть как-то соответствовала ожиданиям организаторов – она, кстати, и оказалась победителем пользовательского голосования. Остальные девять были значительно «левее». Конечно, среди более чем двухсот конкурсантов было много продолжателей и эпигонов тех, кого я перечислил; тем не менее жюри (в котором был только один композитор, да и тот – пианист Иван Соколов) почему-то их не оценило.

Вообще-то мне никто из организаторов не рассказывал, какие у них были представления и ожидания. Я сужу о них исходя из того, что случилось дальше.

Читать текст полностью К десяти участникам, отобранным жюри, организаторы по собственной инициативе прибавили еще трех, двое из которых ну очень демократичны. Ради этого вброса был грубо нарушен регламент конкурса. Состав финалистов не объявляли больше месяца против положенного, поскольку в русском «Гугле» ждали, пока финалистов запишут в студии; когда их записали, там стало ясно, что это не совсем то, что нужно для заявленной «популяризации симфонической музыки», и что финалистов срочно надо разбавить кем-то понароднее; полная история здесь.

О, как она знакома, эта боязнь выключить режим ручного управления – вдруг выберут не тех. Серьезная ошибка организаторов могла дискредитировать конкурс. Но в итоге не дискредитировала: ни одного из участников – повторюсь, вброшенных в обход процедуры «жюрения», и исключительно по стилевым резонам, – среди победителей нет.

Однако еще более серьезной ошибкой организаторов я бы назвал приглашение Российского национального оркестра. Это очень респектабельный коллектив, многие критики называют его лучшим в стране. И в самом деле, оркестр великолепный. Логика организаторов была, видимо, такая: раз лучший в стране, значит, лучше всех и сыграет.

Опять-таки, нормальная логика немузыкантов. (Примерно такая же, как с композиторами: коли имярек великий – или выдающийся, – значит, то лучшее, что отберет жюри, будет более-менее его напоминать.) Но – не работает эта логика. В музыке давно уже имеет место довольно разветвленная специализация, и РНО, во многом из-за своего худрука Михаила Плетнева, никогда не имел опыта новой музыки.

С менеджментом тоже были связаны странности. Во-первых, на запись десяти сочинений финалистов отвели всего пять дней в студии. То есть на репетиции и запись каждого сочинения пришлось в среднем по три часа. Это не просто мало – это ничтожно мало. Например, если приглашенный дирижер репетирует с оркестром программу из трех знакомых оркестру вещей, ему дают минимум три трехчасовые репетиции. Если в программе присутствует что-то, что оркестр никогда не играл, дирижер, как правило, просит больше времени, и ему обычно не отказывают. (Это если речь о старой доброй классике. А тут – десять новых партитур.)

Во-вторых, музыканты оркестра не получили за эти пять дней непрерывной работы никакой дополнительной платы – хотя организаторы специально оплачивали работу оркестра. Почему возникла такая интересная ситуация, видимо, надо спросить у директора РНО Олега Полтевского, который с таким воодушевлением приветствовал участников конкурса. Однако, что бы он ни ответил, на момент записи финалистов было так: у музыкантов РНО отняли пять законных выходных и заставили целыми днями в студии играть неизвестно что. Какое после этого у них может быть отношение к играемой музыке, будь это хоть классика расклассическая? Правильно: композитор – первый враг (после дирижера). И кто упрекнет их в этом?

Я зачем выношу сор из избы? Затем, что дьявол в деталях. Ведь ясно: время и усилия оркестра фактически были выделены по остаточному принципу, РНО выступил фактически в роли такого крутого – мол, чего долго возиться со всякими там современными композиторами, давайте сделаем это по-быстрому.

Явление на самом-то деле системное. На одном полюсе тут РНО, который даже в ситуации цейтнота и неоплачиваемых сверхурочных сумел не скажу исполнить, но довольно корректно озвучить минимум половину сочинений финалистов (среди них все четверо победителей), подтвердив свой класс. А на другом полюсе, допустим, такое мероприятие, как исполнение дипломных оркестровых сочинений в Московской консерватории. Для него консерватория много лет подряд ангажирует Симфонический оркестр Министерства обороны – абсолютно профнепригодный, состоящий из жлобов, главный среди которых дирижер, зато дешевый.

Конечно, я не сравниваю несравнимое. Тем не менее оба эти случая – следствия сходного аллергического отношения к новой музыке и к людям, которые ее делают. И если конкурс будет жить (чего всем, конечно, хочется – в нашей области, как и в любой другой, настоящий эффект имеют только повторяющиеся акции), вот какими напутствиями я имел бы наглость поделиться с организаторами.

{-tsr-}1. Не делать ставку на топ-оркестры; может быть, и вовсе ограничиться камерным составом человек в сорок. Любой композитор жирной галочке в CV предпочтет хорошую запись, с которой не стыдно продвигать свой опус.
2. Добиться максимального качества исполнения десятки финалистов: ведь если композиторы будут знать, что их добросовестно сыграют и запишут, они, может быть, и сочинять специально для конкурса начнут в надежде на выход в финал.
3. Не приглашать в жюри отечественных мэтров-композиторов. Профессиональное сообщество сильно расколото по эстетическим и иным резонам, и присутствие в жюри сколько-нибудь ярко выраженной фигуры автоматически скособочит состав участников в ту или иную сторону.
4. Ни под каким предлогом не влиять на работу и на решение жюри, как бы ни хотелось увеличить активность интернет-голосования.
5. На деньги, сэкономленные в п. 1, учредить премии для победителей.
(Дальше уже в порядке фантастики.)
6. Отправить оркестр в турне с произведениями победителей (и с самими победителями), что опять-таки легче сделать при выполнении п. 1. Дело затратное, зато какой имиджевый эффект для Google, не говоря уже о росте композиторской конкуренции.
7. Возможно, набрать для этого специальный молодежный Google Russia Orchestra.