Олег Кулик: «Это было как подарок судьбы»

Актуальный художник о своей постановке оперы Монтеверди в Париже, о мировом кризисе и о жизни вообще

Имена:  Клаудио Монтеверди · Олег Кулик

В парижском театре Шатле прошла премьера Vespro della Beata Vergine Клаудио Монтеверди. В качестве постановщика был приглашен художник Олег Кулик, который поделился своим видением ситуации с OPENSPACE.RU

— Олег, «Вечерня Девы Марии» была написана как богослужебная музыка. Она не имеет сюжета и вообще не предполагает преломления в земные измерения. Как вы выходили из этого положения?

— Абсолютно неверная позиция. Любая работа есть работа по настраиванию человека на общение с возвышенным. На общение с гармонией. С гармонией очень трудно иметь отношения, она не динамичная. Но ты должен понимать, что она существует, и, выходя из нее в нединамичное состояние, ты должен постоянно возвращаться. Это функциональная вещь по настраиванию очень сложного аппарата — божественного органа, которым является человек. Такой момент настройки — чисто технический процесс. Нет более технического процесса, чем настраивание резонанса: космоса снаружи и внутри человека. Этим и занимается литургия, пространственная литургия. Это самое важное, чем будут заниматься люди в ближайшую тысячу лет. Я не имею в виду свою пространственную литургию. Я здесь одно из звеньев, которое создавало литургию для человечества. Я счастлив, что судьба меня выбрала на каком-то этапе тоже в этом поучаствовать.

— Кстати, каким образом вас судьба выбрала поучаствовать?

— Я медитировал в пещерах Тибета очень долго, и я просил только об одном: чтобы у меня была возможность поставить Литургию. Я имел в виду вполне конфессиональную, тибетскую литургию, совмещенную с христианской литургией. И когда мне позвонили из Шатле, они мне сказали: «Мы знаем, что ты увлекаешься всей этой мистикой, всеми этими «бабушкиными сундуками»... У нас есть такая вещь, которую никогда никто не ставил. Все боятся ее ставить, так как она не имеет театрального решения. Не ставить же ее как в церкви! Ее просто исполняют как ораторию. Но ты такой наглый — может, ты возьмешься?» Это было просто как подарок судьбы. Псалмы потрясающие, все эти «ниграсумы» (Nigra sum), которые я прослушал и понял: это то, что я хотел.

Это самая красивая вещь Монтеверди! Не Христу, не апостолам, не Петрам, не Павлам, не мужикам этим всем, сексистам и насильникам, которые женщин сжигали топками. Не отцу суровому, наказующему. А именно женщине она посвящена. То есть всепрощающему, материнскому. Это и есть языческий, общечеловеческий культ. Который художники пронесли, как огонь, через все эти «сжигающие дисциплины»!

— Монтеверди в любой своей музыке всегда шел от текста, в данном случае богослужебного. Вы его размываете?

— Что значит «размываете»? У нас эти слова летают по залу и висят. Когда я говорю: здесь у нас и церковь, и цирк, и ночной клуб, я подразумеваю, что люди увидят что-то третье. Состояние нового качества, где слова не мешают звукам, всё дополняет друг друга. Это как прекрасный религиозный узор. Главное — это то, что у вас возникает в душе. Поэтому два хора. Вся конструкция направлена на пространство. Вы в храме ничего увидеть не можете, можете только почувствовать. Через визуальное, запахи, эффекты, которые направлены на вас.

— Олег, вы слушали Монтеверди до того, как вас настигло предложение из Шатле?

— Вы знаете, мало довольно слушал. Мне казалось, что это музыка суховатая. Я человек двадцатого века. Была идея сильного наката эмоции, негармоничной музыки, которая пошла от немецких романтиков, которая брала человека за яйца. Горизонтальной музыки. С катарсисом. А Монтеверди казался очень сухим, математическим, выстроенным, умозрительным. Конечно, еще некачественная аппаратура: все слипалось в одну колбасу. Это как у тибетцев: они различают не семь тонов, а семнадцать! Так же с Монтеверди: когда я начал слушать музыку внимательно — улавливая смысл слов, смысл переклички ангелов, я начал в мантрах слышать Монтеверди. Этот древний мелос мировой, он на Монтеверди, можно сказать, угас.

— Сейчас принято приглашать в оперу не людей оперы, не профессиональных оперных режиссеров, а людей кино или художников. Как вы думаете: чего от вас ожидают? Чего хотят?

— Хотят жизни. Современное искусство не связано рамками. А все остальные выдохлись. Они просто не работают. Они лишены жизни. А современное искусство слишком живое, слишком отвязное. Оно осваивает территории новых технологий — рекламы, дизайна; размывает все границы. Но оно абсолютно лишено веры, духа и стабильности, ощущения счастья. Это такая беспокойная критика, разъедающая. А там болото — почти гниение. И, конечно же, эти полюса должны были сомкнуться. Это объективный процесс: критическое начало, искательное, коснется почвы традиционной культуры, где все сгнило и стухло. Но бриллианты там есть.

— Вы ходите в оперу?

— Я все время хожу в оперу. В России очень много плохих опер. На Западе лучше. Пина Бауш там или Саша Вальц. Но все эти течения не так давно появились, лет десять назад, и таких людей немного, хорошо, если их пять. Я сейчас накупил себе этих записей море. Бесконечные скучные постановки всех этих «зингеров» и «трансзингеров», в одних и тех же декорациях, с бесконечным воем и плачем.

— Так что, в Байрейт вас лучше не приглашать?

— Приглашать можно куда угодно, только надо следить за последствиями.

Просто сейчас везде такие статусные жиртрестовские мероприятия, которые смотреть без слез невозможно. А современное искусство... там тоже есть жирные коты типа Кунса и Дэмиена Херста, которые хотят обвешиваться бриллиантами. Но вообще в искусстве много новаций. Поэтому интересно соединить этот жир и эту нервность, искательность. И то, что сейчас кризис, замечательно: он помогает эти концы соединить. Все хотят понять, что на самом деле происходит.

— У вас есть версия?

— Конечно. Это первый в мире духовный кризис. К экономике это не имеет отношения. Это кризис доверия одного человека к другому. Был большой запас для компромисса, который мы тратили тысячи лет, и вот он кончился. Появилось много социальных механизмов, но душа истончилась. Люди стали психопаты. Безудержный секс, власть... Найдите мне человека, который не принимает антидепрессанты, не курит марихуану или не пьет водку. Хорошо, если их пять процентов в мире.

Чтобы человек был счастлив, радостен и деятелен, не сидел, как овощ, в горах Гималаев. Таких ведь тоже много. Сейчас в Гималаи уезжать нельзя! Это раньше были жесткие сообщества. Сейчас зло не в насилии, а зло в халтуре. Никто не хочет ни бить, ни насиловать. Все хотят тихо на**ывать друг друга. Тихо-тихо жить за счет другого, тихо вампирить: брать чуть-чуть больше, отдавать чуть-чуть меньше. Когда все это делают, происходит такой странный отсос энергии. Все всем противны, все всех раздражают. Стало мерзко и противно жить. Но жить надо. И хоть и противно-мерзко, но вроде и театры есть, и искусство есть, и в оперу можно пойти, свое сало потрясти. Нет яркости, силы, чистоты… Нижние чакры развились невероятно, а верхние закрылись совершенно. Но энергия-то не идет отсюда! Канал должен быть открыт.

— Как работалось с вами музыкантам? Когда у постановщика много идей, страдающими оказываются, как правило, исполнители…

— Мы работали с достаточно безумным дирижером Спинози, который сам все время ломает каноны. Тут он столкнулся с безумием следующего порядка, и от этого даже сам успокоился немножко. Он нелегкий дирижер, потому что он очень недисциплинированный, но яркий, талантливый. Для него музыка всё. Он наркоман музыки. Он не видит ничего, что мы делаем. Но это даже хорошо: если бы он что-то понимал, было бы сложнее. Для него лучшее — темнота. Он мне так сразу и сказал: «Я вижу идеальное визуальное решение: темнота».
Но если слушать эту музыку в темноте — люди просто уснут.

— ???

— Я проверял: ко мне приходят двадцать друзей: я им включаю Монтеверди. Пятеро не спят, двадцать спят.


Еще по теме:
Анастасия Буцко. Олег Кулик дебютировал в роли оперного постановщика, 27.01.2009
Олег Кулик поставил Монтеверди, 19.01.2009


Другие материалы раздела:
Екатерина Бирюкова. «Орфей и Эвридика» Гайдна в исполнении Курентзиса, 26.01.2009
Штефан Паули: «Мы хотим представить различные звуковые миры», 21.01.2009
Михаил Фихтенгольц. Мастер-класс, 20.01.2009