Оцените материал

Просмотров: 9145

«Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Чернякова

Екатерина Бирюкова · 20/05/2008
Отличная постановка – но не оперы Шостаковича: эта Катерина с другой планеты

©  Eduard Straub  ⁄  Deutsche Oper am Rheim

«Леди Макбет Мценского уезда» Дмитрия Чернякова
Отличная постановка – но не оперы Шостаковича: эта Катерина с другой планеты
Дмитрий Черняков поставил четвертый свой заграничный спектакль. После солидных площадок Берлина и Мюнхена и перед приближающимся дебютом режиссера в «Ла Скала» театр фабричного города Дуйсбурга (это филиал дюссельдорфской Deutsche Oper am Rheim), где прошла премьера шостаковичевской «Леди Макбет», что и говорить, показался довольно скромным местом. Ну хоть было приятно узнать, что и в Германии есть места, где застревают декорации, солисты дают петуха, а хор не совпадает с оркестром.

Оркестр, управляемый американцем Джоном Фиоре и зачастую совсем безжизненный, тоже не радует. Но это, кстати, удивляет меньше. Не так уж много дирижеров, которым дается Шостакович. В общем, про музыкальную часть постановки особых слов не скажешь. Так что ничто не мешает сосредоточиться на работе режиссера, которая оказалась крайне радикальной. Причем этот радикализм совсем не того толка, что ожидаешь от «Леди Макбет», – с максимально откровенными эротическими сценами, чувственностью, телесностью. Именно этим бравирует самая знаменитая поставка шостаковичевской оперы последнего времени, сделанная в Амстердаме Мартином Кушеем.

Нет, конечно. Минимального знакомства со стилем Чернякова достаточно, чтобы ничего такого не ждать. Его работа над этим произведением – последовательный и трудоемкий уход от тем, которые здесь принято считать магистральными, разрушение стереотипов. В том числе и вполне обоснованных.  

Катерина – единственная героиня, которая его интересует. Думаю, дополнительную интригу работе режиссера сообщал тот факт, что из дюссельдорфского, весьма интернационального штата солистов (в нем много русских, в частности – Андрей Дунаев, поющий у Чернякова Ленского в Большом театре, а тут исполнивший партию Катерининого мужа Зиновия Борисовича) на главную женскую роль была выбрана Моренике Фадайоми, певица с африканской кровью, мужественно и очень неплохо выучившая русский текст. Она даже внешне другая, не вписывающаяся в привычную европейскую цивилизацию, в которой ей приходится жить, – с компьютерами, термосами, офисной суетой и обыденным сексом. Она крепко стоит на босых ногах, одевается в какие-то странные, немного этнические одежды и даже живет в особой комнате, увешанной коврами неотчетливого национального происхождения. Дело тут не в национальности, а в том, что она – с другой планеты.  

Безусловно, ее героиня – совершенно новый поворот в истории интерпретации этой оперы. Сексуальная неудовлетворенность, бездетность, скука и гормоны тут ни при чем. Это не самка, одолеваемая физиологическими страстями, а колдунья, весталка, служительница неведомого культа. Ее предельная сдержанность, даже статичность действуют обезоруживающе. Все вокруг суетятся, она одна – как статуя, как богиня.

Но только ей нужен бог, которому можно было бы служить и поклоняться. Почему-то в качестве такового она выбрала работника Сергея, одного из многих мужчин в синей спецодежде, – этот персонаж у Чернякова в своей беспомощности и жалкости практически ничем не отличается от ее мужа. Но для нее все иначе. Одна из важнейших сцен в спектакле – когда Катерина, словно какая-то библейская героиня, умасливает раны на обнаженном теле своего идеализируемого божества. В этот момент режиссер с грустной язвительностью ненадолго подменяет рыхловатого Джона Уленхопа, исполняющего партию Сергея, стройным статистом с упругой задницей.

Своей сдержанности Катерина на некоторое время изменяет только в самом конце, когда надвигается опасность потерять это никчемное божество. Она начинает метаться по новому своему месту обитания, заместившему прежнюю ковровую комнату – по тюремной камере, которой заменена каторга (в спектакле вообще много чего подправлено и подредактировано – с Шостаковичем режиссер обошелся безо всяких сантиментов и аутентичной деликатности), но потом опять застывает. Решение найдено и принято, и понятно, что надо делать: убить свою соседку по камере Сонетку – она мешает отправлять культ. Точно так же, как раньше из-за этого были убиты свекор и муж.

Потом уж не важно, что охранники забьют и саму Катерину. А уж тем более не важны такие понятия, как убийство, грех, – в картине мира главной героини они просто отсутствуют.  Муки совести, которые придумал ей Шостакович, у Чернякова предельно заретушированы.

Режиссер сочинил чрезвычайно собранное, цельное существо, полное достоинства и спокойной, рациональной уверенности, – существо, симпатию (а не сострадание) к которому он может испытывать сам и внушить ее зрителю. И правда, весь спектакль держится на этой героине и на любовании ею. Но я совсем не уверена, что она имеет  отношение к опере Шостаковича.



Еще по теме:
Интервью с Дмитрием Черняковым (видео)
Текст интервью с Дмитрием Черняковым

Ссылки

 

 

 

 

 

Все новости ›