Отмена «Евгения Онегина» в Михайловском театре

Почему-то никто не подумал заранее, что трудно ожидать свежести от наряда, купленного даже не в секонд-хенде, а в отечественной комиссионке

16 и 20 сентября петербургский Михайловский театр должен был открыть свой новый сезон «Евгением Онегиным» — режиссер Михаил Дотлибов намеревался представить свою реконструкцию постановки Константина Станиславского 1922 года. Однако за три дня до премьеры «Онегина» отменили: как заявил гендиректор бывшего МАЛЕГОТа Владимир Кехман, «постановка не состоялась как цельный спектакль и не соответствует уровню Михайловского театра».

Приглашенный маэстро Ион Марин отказался дирижировать партитурой Чайковского, которая, в соответствии с замыслом Станиславского, была изрешечена обширными купюрами Михаила Дотлибова. А Владимир Кехман и Елена Образцова остались недовольны тем, что вместо актуального спектакля получили на руки музейный артефакт.

Со стороны может показаться, что «Онегин» пал жертвой тривиального производственного конфликта. Он, конечно, имеет место быть. Но ситуация им далеко не исчерпывается.

Хотя чего греха таить: после того как дверью театра один за другим поочередно хлопнули Андрей Могучий (он должен был делать в Михайловском «Бориса Годунова», а в итоге ставит в варшавском Театре драматичном спектакль по опере Мусоргского и пьесе Пушкина) и Александр Сокуров (который этой осенью планировал выпустить «Орестею» Сергея Танеева), так и хочется списать очередной михайловский инфоповод на неуживчивость Владимира Абрамовича и капризный норов Елены Васильевны.

Но если в чем-то и стоит винить руководство Михайловского, так это в том, что за прошедший с их прихода к власти год они так и не сумели наладить нормальное функционирование театрального организма. После десятилетий диктатуры Станислава Гаудасинского сделать это непросто, но жизненно необходимо. В противном случае будущее оперной труппы театра представляется весьма туманным.

Сегодня Михайловской опере позарез нужно что-то вроде отдела перспективного планирования. Соответствующая административная ячейка который год успешно функционирует в Большом; из петербургских театров подобным образованием располагает Александринка. Владимир Кехман должен опираться на людей, не понаслышке знакомых с современным отечественным и мировым оперным процессом, способных просчитывать репертуарную ситуацию на несколько ходов вперед.

В Петербурге подобные фигуры существуют, но остаются на обочине интересов ведущих оперных театров города. В их отсутствие художественная политика подменяется обыкновенным кумовством, когда постановочная бригада спектакля формируется по схеме: преследующий личные цели художник (певица, продюсер etc.) Х рекомендует директору Y своего знакомого режиссера Z.

Для петербургского театрального общака это обычное дело, но отчего бы михайловским управленцам-неофитам не поучиться на ошибках других?

Впрочем, никакого перспективного планирования и не требуется — достаточно, впервые услышав малоизвестную фамилию Дотлибов, вбить ее в поисковик. По первым же ссылкам можно перейти на страницу, где обсуждается восстановленный «Евгений Онегин» Станиславского — постановка, уже осуществленная Дотлибовым в 1992 году в московском театре Станиславского и Немировича-Данченко. Примечательно, что и сторонники, и противники этого музейного спектакля сходятся в одном: Дотлибов работу благополучно провалил.

Но по непонятным причинам никто толком не удосужился поинтересоваться этим заранее. И вот сначала Дотлибова в Михайловском аттестуют как маститого режиссера, а за три дня до премьеры признают, что с поставленной задачей он не справился — позор, тоска, о жалкий жребий!

Сам Владимир Кехман несет убытки (на «Онегина» он ассигновал порядка двадцати миллионов рублей), а репутации театра нанесен очередной удар. «Никогда не известно, каким будет ребенок», — отметил гендиректор Михайловского на прошедшей в минувшую субботу пресс-конференции. С ребенком, конечно, верно замечено. Но вот в театральном деле всё гораздо проще: трудно ожидать свежести от наряда, купленного даже не в секонд-хенде, а в отечественной комиссионке.

Михайловский театр отчаянно нуждается сегодня в прагматичной художественной стратегии. Наиболее выгодный из возможных вариантов — стать антиподом Мариинского театра, поскольку конкурировать с Валерием Гергиевым себе дороже. В Мариинке почти не выступают приглашенные дирижеры — Михайловский должен заняться экспортом лучших отечественных и европейских маэстро. На Театральной площади в почете Вагнер и Рихард Штраус — площадь Искусств должна стать домом для барочной и классицистской оперы (благо, в городе сидит без дела лучший в стране специалист по этому репертуару Дмитрий Зубов). Имея в активе лучший в России оркестр и колоссальных возможностей певческий аппарат, Гергиев позиционирует Мариинку как промузыкальный театр, где главным является дирижер. Следовательно, в Михайловском должна рулить режиссура. Именно режиссура, а не артель итальянских ремесленников, весь прошлый год городившая на бывшей императорской сцене импортные потемкинские деревни.

Между тем в эксцессе с открытием сезона Михайловской оперы есть один неожиданный и отрадный внутренний сюжет. Решение отказаться от продукции Михаила Дотлибова было принято Владимиром Кехманом аккурат по возвращении из Парижа, где директор Михайловского смотрел... правильно, «Евгения Онегина» в постановке Дмитрия Чернякова. Очень хочется верить, что решение об отмене премьеры «от Станиславского» — это первый, хоть и не слишком ловкий шаг господина Кехмана на пути к той системе координат, в которой развивается сегодня европейская опера и в которую идеально вписался спектакль Большого театра. Причем сразу же равняться на парижского интенданта Жерара Мортье вовсе не обязательно. Для начала достаточно будет перенять опыт, скажем, московского директора Анатолия Иксанова.