«Онегин» Чернякова в Париже

Тот же спектакль, за которым страна следила по телевизору, ЕКАТЕРИНА БИРЮКОВА смотрела в кресле Пале Гарнье, одновременно наблюдая за парижской публикой

Вообще-то в Гарнье «Онегин», кажется, чувствовал себя лучше, чем дома. И не только потому, что последние его две «красные» сцены оказались вписанными в красно-золотой парижский зал как родные. Но главное, из-за восприятия спектакля — похоже, гораздо более адекватного, чем на родине.

«Онегин», на который были еще в начале лета распроданы билеты, прошел в Париже шесть раз с настоящим успехом. Это вовсе не формальная фраза, нет. Принимали и впрямь тепло, несколько недоумевая от безуспешных поисков обещанной крамолы. Плакать вроде не плакали (что я-то на черняковских спектаклях всегда готова делать). Но смотрели внимательно и сосредоточенно, и еще — как-то легче и живее, чем у нас. Это чувствовалось по мгновенным откликам на корябующую черняковскую иронию, которой в «Онегине» довольно много.

Овации устраивали ровно там, где надо, и ровно тем, кому надо: Андрею Дунаеву — Ленскому, Татьяне Моногаровой — Татьяне и приглашенному в качестве special guest Анатолию Кочерге — Гремину. И что гораздо тоньше — сцене ларинского бала, которая и вправду в этом спектакле является архитектоническим шедевром режиссуры. Финальные долгие, дружные и лишенные какой бы то ни было скандальности (такое, впрочем, здесь тоже в почете) аплодисменты прямо-таки растревожили те мои нервные окончания, которые ответственны за патриотические чувства.


Газетные рецензии хвалебные. Из рецензионных курьезов: удивление по поводу того, что куплеты француза Трике поют не по-французски (в Париже принята только такая версия). Это удивляет больше, чем тот факт, что их, собственно, в спектакле Чернякова поет не Трике, а Ленский. Без вопросов хвалят постановку, иногда с вопросами — музыкальную составляющую. Но в любом случае понятно, что для маэстро Ведерникова, довольно тихо дебютировавшего в Парижской опере несколько лет назад в местном «Борисе Годунове», эти гладко прошедшие онегинские гастроли — очевидное повышение европейского статуса.

Отдельного комплимента он достоин за невероятно чуткий аккомпанемент в арии «Любви все возрасты покорны», который Кочерга пел совсем иначе, чем роскошные и очень довольные собой басы Большого театра: свободно, по-человечески, а не по-певчески; без всякой пионерской правильности. Вообще, надо сказать, что появление этого певца-актера и его нервного, умного и все понимающего персонажа несколько даже сместило акценты в спектакле, где, казалось бы, все давно и накрепко закручено железной режиссерской рукой. Оказалось, что главных героев на одного больше и еще неизвестно, кто вызывает большее сочувствие. А кроме того, стала очевидна уникальность и какая-то, что ли, внесовременность этого спектакля, очень режиссерского и в то же время способного раскрывать все новые и новые актерские индивидуальности, — такие же сейчас не ставят.


Что же касается маэстро Чернякова, которого ждут здесь уже в этом сезоне в качестве постановщика местного «Макбета» (вместе с Теодором Курентзисом), то за его международную карьеру вообще можно не волноваться: одна Ева Вагнер (только что воцарившаяся в Байрейте) за кулисами после «Онегина» чего стоит.

Скоро спектакль выйдет на DVD на французском лейбле Bel Air. Собственно, трансляция на «Культуре» оказалась возможной именно потому, что как раз происходила запись. Это огромная, отдельная и почти неведомая отечественной индустрии работа. Это 14 камер. Это съемка трех спектаклей целиком: генеральной репетиции со вторым составом для тренировки и два раза первого состава (того, что показывали по телевизору) — для монтажа.

Очевидный успех «Онегина» кажется поначалу странным — все-таки спектакль переполнен тончайшими психологическими нюансами, плотно спаянными с каждым словом. А слова-то русские, да и чувства вроде тоже. Ну что они, эти французы, там могут понять — даже с субтитрами? Тем не менее понимают, и, похоже, даже больше, чем в Москве. По крайней мере ровнее. Точно нет этого яростного перепада взаимоисключающих мнений, который сопровождает «Онегина» дома, нет этой глухой агрессивной закрытости, от которой иногда ежишься, сидя в зале Большого театра.

От нее же, кстати, ежишься, зайдя на отечественные форумы (на том же канале «Культура»), где после трансляции новой волной поднялись вопли про «оскорбление русской культуры». Это как, знаете, при пересечении обратно русской границы, когда, не избавившись от европейских норм поведения, на паспортном контроле улыбаешься и говоришь «здрасьте», а в ответ — молчание и тусклый немигающий взгляд. Очень похожие ощущения.


Еще по теме:
Дмитрий Ренанский — Борис Филановский. «Онегин» Live