Дудамель в Зальцбурге

Если бы Чайковский жил в Венесуэле, все бы было у него хорошо

Половину бюджета Зальцбургского фестиваля в 2007 году составили доходы от продажи билетов. Эта половина — 24,7 млн евро. Трудно сказать, что тут поражает больше всего, — сама цифра, ее оптимистичное соотношение с общими фестивальными затратами или непривычная для нас прозрачность бухгалтерии, которая доступна каждому взявшему в руки бесплатную фестивальную газету.

Исходя из цифр считается, что Зальцбург — это оазис буржуазности, музыкального снобизма и самой дорогой музыки. Спорить с этим трудно. Но каким-то удивительным образом вся эта роскошь, кому-то даже кажущаяся бесполезной, сочетается с вещами, сделанными из одной только сплошной общественно-духовной пользы.

Это целые спецпрограммы современных композиторов, проекты по воспитанию молодых режиссеров и молодых певцов — на финальный концерт которых точно так же нет свободных билетов, как на статусный спектакль с Риккардо Мути за пультом. Они — обязательный гарнир к главным блюдам, который потребляется все той же буржуазной публикой с большим энтузиазмом. И понимание, что без этого гарнира что-то может разладиться в работе организма, — это, собственно, то, чем их буржуазия отличается от нашей.

Еще вчера тут звучал самый изысканный и антикварный оркестр мира — Венский филармонический. А сегодня — простодушный драйв удивительного образования под названием Simon Bolivar Youth Orchestra of Venezuela, который в этом году в Европе продолжает быть на пике моды. И если первому полагаются чинные благодарные аплодисменты, то второму — оглушительные стоячие овации, свист и топанье.

Надо сказать, такое смелое оркестровое разнообразие для фестиваля, до сих пор ассоциирующегося с фигурой Герберта фон Караяна, — новое веяние. В прошлом году подобную функцию здесь выполнял «Западно-восточный диван» — арабо-израильский оркестр неутомимого борца с этническими фобиями Даниэля Баренбойма. Шутки шутками, но это, наверное, все равно как посадить вместе играть на скрипках осетин и, скажем, ингушей (осетин с грузинами, кстати, проще себе представить). Только такое, похоже, никому никогда не придет в голову.

Венесуэльское же чудо под предводительством своего модного 27-летнего маэстро Густаво Дудамеля — еще одно вливание свежей крови. Зальцбургский дебют был растянут на целую неделю и обставлен очень обстоятельно — с мастер-классом великого Николауса Арнонкура; отдельным выступлением самой выдающейся, медной части оркестра; финальным концертом с участием Марты Аргерих и симпозиумом в местном университете, где харизматичный, престарелый уже идеолог этого уникального венесуэльского проекта Хосе Антонио Абреу, как настоящий латиноамериканский лидер, произнес нескончаемую речь.

До нее был показан свежий немецкий фильм, эту речь иллюстрирующий. Вот простецкий венесуэльский быт, вот на рынке живого петуха засовывают в какое-то варварское приспособление для превращения его в обеденную тушку, вот по улицам идут крошечные, детсадовского возраста, дети с музыкальными инструментами в руках, вот они все вместе очень фальшиво играют гамму, через несколько занятий — так же фальшиво играют симфонию Чайковского. И так изо дня в день, репетиции — с четырех до шести. Уже не до наркотиков. Потом — может быть, не все — перестают фальшивить. А потом самые лучшие из этих тысяч едут в Зальцбург. Ну, в общем, примерно как-то так.

Чем не универсальный рецепт для жизни без наркотиков? Но наша страна, гордящаяся своей славной музыкальной историей, конечно, не возьмет его на вооружение.

Впрочем, австрийцы тоже вряд ли. Но зато абсолютно полный утренний зал восторженно принял и фильм, и речь Абреу. И еще более восторженно — сообщение Дудамеля о том, что их публика на родине — это люди до 30, то есть их ровесники. Публика Зальцбура, понятное дело, минимум в два раза старше.

Выступления оркестра Симона Боливара гарантированно заканчиваются хорошо отработанным шоу — гасится свет, музыканты переодеваются в разноцветные куртки с надписью «Венесуэла» на спине, намекая на то, что они все равно что олимпийская команда. И отмачивают свои фирменные хиты, заходясь в латиноамериканском танце прямо на рабочем месте. Ну что сказать, Мамбо из «Вестсайдской истории» в их исполнении — да, это стоит пережить.

Но музыка Бернстайна и сочинения неизвестных венесуэльских композиторов — это в их программах всегда «на посошок». А вначале — классика. Хотя, если бы все было наоборот, если бы выяснялось, что, кроме всей этой темпераментной радости, в их арсенале есть все тот же Чайковский, — мне кажется, это производило бы еще более сильное впечатление.

Собственно, в зальцбургской программе была Пятая симфония Чайковского — судя по всему, этого композитора венесуэльцы очень чтут. Они играли ее аккуратно, медленно, с ученическим пиететом, получая от нее чисто физиологическое удовольствие. Получилась на редкость позитивная и уверенная музыка, безо всяких сомнений и метаний. Не уверена, что всех бы поклонников этого композитора она устроила. Но одно могу сказать: если бы Чайковский жил в Венесуэле, все бы было у него хорошо.