Уход Ведерникова из Большого театра

Вышло как всегда — расстаться цивилизованно опять не получилось

Имена:  Александр Ведерников · Владимир Юровский · Дмитрий Черняков · Теодор Курентзис

Какая бы заповедно-советская жизнь ни теплилась в недрах Большого театра, внешне он в последние годы позиционировал себя как довольно прозрачная структура западного толка — заранее объявлял планы, рассказывал о кадровых перестановках. Но в уходящем сезоне вокруг его оперной, по крайней мере, части сложилась дурацкая ситуация, когда все всё вроде знают, но ни о чем не говорят.

Пожалуй, активнее, чем когда-либо раньше, уже везде и вовсю обсуждаются три будущие оперные премьеры театра — это «Воццек» в постановке Дмитрия Чернякова и Теодора Курентзиса, «Летучая мышь» в постановке Василия Бархатова и назначенный на сезон 2010/11 «Дон Жуан», которого все с тем же Курентзисом должен делать режиссер Анатолий Васильев. Но официальных заявлений ни о чем таком не было.

Втихую поменяли начальника отдела планирования (возможно, это должность уже называется как-то по-другому): Вадима Журавлева на Михаила Фихтенгольца — а это ведь совсем немаловажная для жизни театра подробность.

Точно так же в воздухе давно витали имена дирижеров, которых Большой собирается активно привлекать, — помимо Курентзиса, это молодые преуспевающие европейцы Владимир Юровский и Кирилл Петренко, а также представители старшего поколения Александр Лазарев и Василий Синайский. Но Большой молчит. А слухи множатся. Первый вопрос, который задавали в этом сезоне московскому критику, попавшему в какой-нибудь провинциальный российский оперный театр: что там у вас будет с Ведерниковым?

Действительно, в новую структуру фигура главного дирижера как-то не вписывалась. И то, что Александру Ведерникову и Большому театру уже не жить вместе, было ясно чуть ли не год назад. Это было похоже на затянувшийся, но не кровавый разлад в семейных отношениях — и удовольствия не приносят, и «до свидания» сказать страшно.

Непредвиденное интервью Ведерникова в «Эксперте», вышедшее ровно в день начала гастролей «Онегина» Большого в Ла Скала, — эффектный пиаровский ход (которыми маэстро раньше, кстати, не отличался), наверное, важный для западной карьеры интервьюируемого. Но неприятный осадок кухонного русского скандала, который сейчас радостно раздувается медийными средствами, все равно остался.

Сразу ведь хочется найти черное и белое, понять, кто хороший, а кто плохой, кто отважный реформатор, а кто ретроград и за кого болеть. А никакого черного и белого тут нет. Процентов семьдесят тех обличений нашей оперной системы, которые делает Ведерников в своем интервью, не вызывают никаких возражений, причем, думаю, не только у меня, но и у руководства Большого.

Это и сомнения в необходимости постоянной оперной труппы, и полная беда с законами, не адаптированными под творческие профессии, и тухлость одного и того же из года в год репертуара, и советский еще маркетинг, и откатная система в производстве декораций, которые у нас чуть ли не самые дорогие в мире.

Увы, понимания проблем Ведерникову оказалось недостаточно для того, чтобы их побороть. Не хватило, видимо, воли, энергии, желания, команды. И еще, наверное, умения подвинуться, забыть про амбиции — как ни крути, но ни Курентзиса, ни Юровского (а эти имена прямо лежат на поверхности) до сих пор в Большой театр не пускали. Процесс оживления Большого, в связи с которым первым делом вспоминают «Детей Розенталя» Десятникова/Сорокина, «Онегина» Чернякова и благоприятные перемены в хоре, почему-то со временем затих, а параллельно росла неудовлетворенность и музыкальной составляющей спектаклей.

Остальные тридцать процентов интервью, где досталось бюрократу, любящему только 32 фуэте (явно имеется в виду директор Большого Анатолий Иксанов), «одиозному» персонажу, с недавних пор занявшемуся в театре творческим планированием (это попал под горячую руку работящий Михаил Фихтенгольц, автор рекордного количества успешных оперных и ораториальных проектов), и «спасителю в кепке» (сами понимаете кто), можно списать на простую человеческую обиду.

В результате вышло как всегда в Большом театре — расстаться цивилизованно опять не получилось.