ЛИТЕРАТУРА / ВЕЩЬ

«Полюса»: Кирилл Медведев и Шиш Брянский

Станислав Львовский, Анна Голубкова · 16/09/2011

Имена:  Кирилл Медведев · Кирилл Решетников; Шиш Брянский

Видео с недавнего совместного выступления двух поэтов и два комментария – АННЫ ГОЛУБКОВОЙ и СТАНИСЛАВА ЛЬВОВСКОГО

Седьмого сентября в клубе «Билингва» состоялся очередной вечер из очень давнего цикла «Полюса» — проекта группы «Культурная инициатива». В каждом таком выступлении участвуют два поэта, чьи

оптика или язык представляются кураторам цикла — Данилу Файзову и Юрию Цветкову — более или менее противоположными. Вечера эти бывают удачными, бывают провальными. Этот конкретный привлек наше внимание хотя бы тем, что в нем согласились участвовать два в известном смысле ключевых поэта нулевых годов: нынешний лоялист Шиш Брянский (в миру — ведущий передачи на рыковском ресурсе Russia.Ru Кирилл Решетников) и Кирилл Медведев, в 2003 году выпустивший известное «Коммюнике» и с тех пор занимающийся по преимуществу — хотя и не только — политической деятельностью в рамках социалистического движения «Вперед!».

Анна Голубкова. Радикальный верлибр и беспартийная деконструкция
Станислав Львовский. Больше ни в чем





{-page-}
     

Радикальный верлибр и беспартийная деконструкция
Анна Голубкова

Новый литературный сезон в клубе «Билингва» открылся 7 сентября мероприятием из цикла «Полюса». Цикл этот проводится независимым объединением «Культурная инициатива» уже больше пяти лет. На этот раз в качестве полярных поэтов выступили Шиш Брянский и Кирилл Медведев. По сложившейся традиции выступления предваряются вступительным словом, которое и произнес поэт Валерий Нугатов. Ему представляется, что и Шиша Брянского, и Кирилла Медведева десять лет назад вполне можно было причислить к «поэтическому мейнстриму», однако затем оба поэта постепенно ушли в тень и отказались от активного участия в литературном процессе. Возможной причиной такого ухода, предположил Нугатов, было то, что эти поэты еще в середине 2000-х предвидели тот тупик, в котором русская поэзия оказалась в конце десятилетия. С одной стороны, современная поэзия сделалась исключительно развлекательной, с другой — занялась пустопорожним и необязательным «приращением смыслов». Что касается творчества Шиша Брянского и Кирилла Медведева, то обоих авторов, по мнению Нугатова, отличает критическая направленность, хотя у Медведева она имеет социальную и политическую окраску, а у Брянского носит скорее метафизический характер. Но если при этом Медведев является законодателем «радикального верлибра», почти неотличимого от прозы, то Шиш Брянский в своей рифмованной силлабо-тонике жестко деконструирует поэтический миф Серебряного века. В конце вступительной речи Валерий Нугатов задался вопросом о том, с чем связано возвращение на поэтическую сцену героев конца 1990-х — начала 2000-х. Может быть, что-то начало меняться и критический тренд в поэзии вновь приобрел свое былое значение?

Ответа на этот вопрос выступления обоих поэтов так и не дали. Шиш Брянский читал свои старые произведения, тем самым как бы заново воссоздавая уже ушедшую в прошлое литературную атмосферу. Кирилл Медведев читал новые стихи, так или иначе связанные с его нынешними политическими практиками. Подробнее об этом — в заметке Кирилла Корчагина, где автор приходит к выводу, что, несмотря на всю прелесть «уходящей натуры», стихи Шиша Брянского устарели, а вот то, что было предъявлено публике Кириллом Медведевым, как раз направлено в будущее. Даже принимая отчасти эту точку зрения (хотя то, что один из выступавших авторов стихов больше не пишет, еще не означает автоматического выпадения — вспомним Артюра Рембо — из литературной современности), следует отметить, что по тематике стихотворений, по количеству представленных в них масок и по разнообразию поэтических приемов стихи Шиша Брянского несравнимы с жесткими, риторичными и монологичными стихами Кирилла Медведева.

Более того, как это отметил (кажется, впрочем, иронически) во время чтения сам Шиш Брянский, в его стихах можно найти нечто близкое даже и нынешней позиции Медведева. В этом многообразии и заключаются как сила, так и слабость поэзии Шиша Брянского. Сила — с точки зрения литературных достоинств, слабость — с точки зрения соответствия Zeitgeist, духу эпохи, требующему простоты и понятности. Что касается Медведева, то, прежде чем оценивать его новые тексты, нужно сначала выяснить, с кем мы все-таки имеем дело — с поэтом, увлеченным политикой, или с пишущим стихи политиком. Потому что коня и трепетную лань в одну телегу… В общем, не очень получается.

Заодно хочется вспомнить нечто, бывшее хрестоматийным, потом забытое, а теперь вот, судя по прошедшим «Полюсам», снова вдруг сделавшееся актуальным.

В 1905 году в статье «Партийная организация и партийная литература» В.И. Ленин пишет: «Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, “барскому анархизму” и погоне за наживой, — социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме. В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, “колесиком и винтиком” одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса».

В 1905 году эти слова относились только к партийной печати, однако затем, как нам всем известно, они были буквально воплощены в жизнь. Левый культурный проект в известном смысле (т.е. не утопически), но осуществился. Результаты мы до сих пор ежедневно ощущаем на себе. Есть ли смысл снова возвращаться к тому, что уже отработано и, более того, оказалось непродуктивным? В России XIX века была литература, но не было социальной справедливости, в России XX века была социальная справедливость, но не было литературы. Не стоит ли поискать какие-то неочевидные решения этой проблемы — раз уж выяснилось, что мы не можем жить ни без одного, ни без другого.

{-page-}
     

Больше ни в чем
Станислав Львовский

Я не был на вечере Кирилла Медведева и Шиша Брянского и пишу этот текст на правах человека, посмотревшего полную (т.е. даже без технических купюр) запись чтений. И, мне кажется, теперь я могу высказаться по поводу увиденного, хотя и призываю отнестись к этой заметке с настороженностью — не следует недооценивать эффекта личного присутствия.

Во-первых, кажется важным тот факт, что Медведев читал тексты новые, а Шиш — не очень. Тут легко простроить вполне прагматическую логику: как бы редко ни выступал Решетников, Медведев все равно выступает реже (буквально как в старом анекдоте, «новый год — чаще»). Но я скорее готов согласиться с Кириллом Корчагиным, который, пишет, что «полноценного флешбэка не получилось: можно было увидеть, что в том золотом прошлом остался только Шиш, в то время как Медведев воспринимался уже как новая поэзия».

Общее ощущение — да, так и есть. Не потому, что Медведев пишет про Химкинский лес, Пономарева и Чирикову, а по несколько более сложным причинам.

Тут такое дело, что Шиша Брянского продолжает занимать деконструкция почти в прямом смысле слова. Его интересует разрушающая и перемешивающая работа с социокультурными и языковыми клише. Однако если присмотреться, то можно обнаружить, что это работа с очень старой по меркам нынешнего быстрого времени структурой. А именно — с когнитивной/иерархической картой советского и только-только постсоветского сознания — и с ее основой, интеллигентским каноном, во многом происходящим из Серебряного века. Объект этой вполне неистовой (поэтическими средствами) критики почти целиком находится в прошлом. «Колыбель мою качала Ольга Седакова» — в смысле это Шиш хотел пошутить, но, вообще-то, да, качала, в том-то и дело. Главный «объект желания» (и объект приложения сил) его поэтической практики — в прошлом, пусть иногда и недавнем.

То, чем Шиш Брянский занят на протяжении уже более десяти лет, то, что его интересует, называется одним простым словом — ревизия. Его культурная стратегия, устроенная, да, довольно сложно и многослойно, направлена на то, чтобы — я повторяюсь — переосмыслить, переприсвоить и заново увидеть некоторую часть интеллектуального и культурного прошлого (иногда, впрочем, это настолько недавнее прошлое, что оно кажется настоящим). И вот уже после того, уже на трудно оспоримых основаниях — это ж какая работа проделана! — перейти (возможно) к настоящему настоящему. Справедливости ради надо сказать, что этот самый переход в настоящее, вытекающий из логики процесса, самого Шиша, кажется, не очень интересует.

Ничего дурного в этой стратегии как таковой я, в общем, не вижу. И не стану предпринимать попыток привязать ее к Russia.Ru и к сравнениям «Околоноля» с Шекспиром — то есть к политическим взглядам автора, мне не симпатичным. Хотя, если постараться, корреляцию тут можно и приискать. Однако делать этого я, еще раз, не стану. Потому что нам была предъявлена более простая — и одновременно более сложная — диспозиция, обусловленная не идеологически. Или уж по крайней мере не только идеологически.

С поэтом Кириллом Медведевым за прошедшие с 2003 года восемь лет произошла заметная трансформация. Причем выглядит она так, как если бы Медведев в соответствии со своими убеждениями намеренно решил проиллюстрировать известную концепцию развития по спирали. В какой-то момент из его текстов исчез сторонний наблюдатель, они как бы захотели стать известного рода перформативами, прорваться к непосредственному действию. Однако эта инстанция слегка отстраненного наблюдателя не просто опосредует речь, но и сигнализирует нам о том, что автор проделывает работу саморефлексии.

Можно сказать иначе. В довольно радикальные политически тексты, которые читал на «Полюсах» Медведев, вернулась, кажется, самоирония. То качество, которого недостает, как мне представляется, читаным текстам Шиша Брянского (хотя уж, казалось бы, куда тут ироничнее). У Медведева очевидна способность посмотреть на себя и на окружающий мир «снаружи». Увидеть свои упования — идеологические, культурные, человеческие — как часть более сложной системы. Ну или просто как часть, как преходящее, меняющееся, гибкое и живое. Тут же, кстати, следует упомянуть и интерес Медведева к переводам (это, напомним, его непосредственная специальность, он учился на переводчика), вообще к чужим текстам — Чарльз Буковски, Пьер Паоло Пазолини, Виктор Серж.

На нынешних «Полюсах» нам предъявили двух авторов, определивших целеполагание своей поэтической работы — возможно, не всецело, но отчасти — вовне поэзии как таковой. Для Шиша Брянского это целеполагание находится в области идеологического. Автор, кажется, мыслит деконструкцию интеллигентского канона в качестве действия политического, антилиберального. Однако предметы наших занятий контрабандой проникают в сны — идеологические и обычные. В частности, протофашистский русский Серебряный век, подвергнутый Шишом беспощадному скоморошескому осмеянию, формирует, пусть и отчасти, его идеологическую позицию образца 2011 года. Еще важнее, что практики деконструкции, аналогичные той, что увлекает Шиша, распространились до изумительного, причем далеко за пределы литературы, достаточно почитать новости. Вот почему, как мне представляется, тексты его стали ощущаться как артефакты инерционного письма — каковыми, возможно, и не являются. Именно это ощущение инерционности транслирует текст Кирилла Корчагина.

Медведев, напротив, демонстрирует, — во всяком случае, в рамках этих чтений, т.е. осенью 2011 года, — неожиданно трезвое понимание того, как работает эта культурно-психологическая машинерия. И предъявляет публике тексты, очень далекие от доктринерства, в той или иной степени свойственного его младшим товарищам. Иными словами, новые тексты Медведева снова в большей степени подчинены необходимости решать задачи собственно поэтические, нежели идеологические, — или же прямо политические.

По части последнего, боюсь, я примерно одинаково далек от обоих персонажей. То есть там такое расстояние, что нет смысла обсуждать, кто мне ближе — это как высчитывать сантиметры по шкале, на которой самое мелкое деление — морская миля. Однако в смысле поэтическом я испытываю к обоим фигурантам значительный интерес и сочувствие. Но седьмого сентября 2011 года тексты Кирилла Медведева выглядели убедительнее текстов Шиша Брянского. Причем не только в литературном плане.

Но дело, нет, не в том, что Медведев — член социалистического движения «Вперед», а Шиш — условной партии лоялистов. Дело в том, что сейчас, сегодня, вот именно этот единичный поэт Медведев лучше понимает, какие перед ним стоят в поэтическом смысле задачи, и имеет более четкое представление о том, как их решать. В этом дело, больше ни в чем.

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:4

• pockemon· 2011-09-16 20:40:25
  Можно сказать, испытываете "сострадание"?
• arsenev· 2011-09-16 21:10:04
  Режакции: здесь явно что-то пропущено "Левый культурный проект в известном смысле (т.е. не утопически), но осуществился."
• arsenev· 2011-09-16 21:18:56
  - Результаты мы до сих пор ежедневно ощущаем на себе.
  
  Ну и какие же ты, Аня, результаты ощущаешь на себе? Может быть, высшее образование, которое невозможно будет получить тем, у кого нет на это денег.
  "Продуктивность", понимаемая как расцвет литературы, обусловленный отсутствием социальной справедливости, конечно, характерная формула.

Читать все комментарии ›