ИСКУССТВО / ВИДЕОНАХОДКА

Как скучно просто слушать океан

Имена:  Доминик Гонзалес-Фёрстер

Микросерия эссе ДАВИДА РИФФА о том, как в современном видео используется музыка. Для начала — французская художница Доминик Гонзалес-Фёрстер

Сегодня примерно половина видеоработ, представленных на среднестатистической выставке, тем или иным образом задействуют музыку. Посещение таких экспозиций иногда напоминает просмотр MTV, только в многократно усложненной версии.

Музыка — сильное гипнотическое средство, заполняющее собой пространство; в особенности при хорошей звуковой системе. На музыку реагируют даже животные, а в Америке с помощью Бранденбургских концертов Баха разгоняют бомжей. Благодаря музыке натурализм скачущей камеры превращается в прекрасную иллюстративную кинематографию. Она затуманивает взгляд, направляя его на нечто далекое, окруженное аурой совершенства, которого в действительности не существует. Ее вибрации могут симулировать (скорее, чем стимулировать) ощущение непосредственной причастности и особое сопереживание. И что, возможно, самое важное, музыка способна манипулировать памятью намного более изощренно, нежели изображение или текст: вам может показаться, что вы помните что-то, чего на самом деле не было и в помине. Даже для тех, кто лишен сентиментальности или музыкального слуха, музыка определенно служит социальным лубрикантом, потребительским наркотиком — она вызывает коллективные состояния трепета, экстаза или даже отвращения (если речь идет о плохой музыке вроде той, что исполняет компания лабухов на свадьбе).

О существовании этого явления знают многие современные художники. Иногда они используют музыку слепо, не осознавая механизма ее воздействия, иногда, наоборот, как оружие, а иногда неожиданно взвешенно критически, высказываясь о самом феномене музыки, ее эстетическом потенциале и социальных конвенциях.

Возьмем несколько примеров из серии фильмов под названием Parc Central французской художницы Доминик Гонзалес-Фёрстер, которая представляет собой одиннадцать коротких психогеографических зарисовок — портретов крупных мировых столиц. Гонзалес-Фёрстер рассматривает место действия фильма «Да здравствует любовь» (1994, режиссер Цай Мин Лянь) глазами главного героя и попадает под тайваньский тропический ливень; наблюдает за теми, кто, в свою очередь, наблюдает за солнечным затмением в Париже в 1999 году; смотрит, как разлетается по ветру бумажное конфетти во время торжественного парада на улицах Буэнос-Айреса. Фильмы балансируют на грани китча, и музыка — его часть. Выбор предмета повествования делает эти видеоработы идеальным объектом типичной международной биеннале. Гонзалес-Фёрстер рисует глобальные мегаполисы этакими далекими романтическими оазисами, словно это захватывающие невидимые города, как у Итало Кальвино. Или, если цитировать других романтически настроенных протопостмодернистов, жизнь всегда бьет ключом где-то в другом месте — в отчаянных тропиках или в Рио-де-Жанейро, например…



Посмотрите, как тут работает музыка. Она звучит лишь первые три минуты. Артисты репетируют чувственную меланхолическую бразильскую народную песню. Музыка сообщает эмоциональный оттенок всему: она рифмуется с потрясающими модернистскими орнаментами, которые образуют тротуары и улицы Рио. Она декларирует и отстаивает романтический взгляд на мир в эпоху глобализации. Благодаря ей нормой становятся торговцы, попрошайки, праздношатающиеся толпы и полиция. Даже когда музыка заканчивается, она отдается эхом, задерживается где-то в ушах, камера же тем временем наезжает на влюбленную пару и возвращается к картинке пляжа (что же еще, как не пляж, в конечном итоге служит воплощением Рио?) и звукам океана.

Остальную часть фильма на экране только пляж, который выглядит довольно депрессивным местом — спасает едва теплящаяся народная песня, что еще продолжает звучать в голове. По мере того как камера движется по пляжу, она захватывает нечто напоминающее дохлую собаку. Или животное просто спит? В этот момент уже хочется, чтобы музыка заиграла снова. Потому что так скучно и грустно просто глядеть на океан. Хочется посмотреть фильм сначала, чтобы снова услышать эту песню. Музыка становится приманкой. Но приманкой к чему? Может быть, смысл в том, что музыка заставляет более внимательно вглядываться в сценки на улице — таким образом, возможно, критически оценивая их соотношение с музыкой, их романтизирующей?

На этом этапе необходимо критически отнестись и к самой музыке, к смысловому наполнению ее местного колорита, ведь она очевидным образом записана на заре повального увлечения Buena Vista Social Club, когда world music как направление в музыке обрело новую «аутентичность». Художник хотел продемонстрировать именно это? Возможно, и нет. Однако если посмотреть фильм подряд трижды, то можно заметить, как музыка становится прозрачной, как ее атмосферное полотно распадается.

Именно этот распад и кажется мне самым важным в этих коротких зарисовках: музыкальная иллюзия ломается, ее воздействие улетучивается, оставляя самокритичное отрицание на месте того, что казалось ранее очень эффективной манипуляцией. Аура отдаленности разрушается и становится дешевой репродукцией того, что может выглядеть убедительно только при наличии законсервированной «живой музыки», по которой скучает зритель.

Перевод с английского Алены Бочаровой

Отправить:

КомментарииВсего:6

• actual· 2009-07-16 23:22:55
  А потом появляется его величество "Футбол"!
• atomniy· 2009-07-17 14:06:23
  да-да-да!
• degot· 2009-07-17 23:09:13
  Хотела бы я понимать, о чем это вы.
• actual· 2009-07-18 03:22:54
  Нежность переливов восприятия автором контекста с его визуальной составляющей напомнила о непревзойденной на мой взгляд кинокартине " Андалузский пес" с ее поиском смысла жизни, и, следом за ней работы Джармуша, которые в сиюминутности составляющей поиска "иллюзии" можно было бы обозначить "за гранью банки-футбол". ( Всего лишь добавлю, что статья изумителная, как и все прежние.)
• degot· 2009-07-18 07:34:06
  Спасибо за разъяснения, но, к сожалению, резоны появления в этом контексте футбола ускользают от меня
• actual· 2009-07-18 20:30:47
  Шум океана похож на рев толпы, жаждущей или уже получившей "хлеба и зрелищ". Город "без названия" провел бы аналогию с крупно масштабным концертом и его окружающую, сопутствующую составляющую. Но город обознчен и масштаб впечатляет! Скорее всего задается вопрос как все так легко возможно. Ответ содержится в каждом отдельном тексте, (обозначающих контекст действий) разного уровня сложности для различной аудитории, а отрицание явного в каждой отдельной интерпретации и разной степени изощренности. Выбранное слово служит синонимом, пропорциональным масштабу. Волнообразные линии выносят за рамки любого контекста, а описание изменений атмосферности призывает провести аналогию с романом Зюскинда Парфюмер, когда метод (в данном случае своеобразного product placement-а) есть зло.