Пугающий размах концептуализма

Однажды Леня из группы «Война» долго и искренне расспрашивал меня, как сделать просветительский кружок в вузе. Прошел всего-то год. Леня теперь сидит в «Крестах». Спрашивается: зачем?

Имена:  Александр Дугин · Владислав Ловицкий · Владислав Сурков · Глеб Павловский · Эдуард Лимонов

1.
Длительное время на сайте «Молодой гвардии» некий юноша писал вычурные пропагандистские тексты. Подражая стилистике 1930-х. Клеймил «врагов». Пару раз он заходил в гости в мой Клуб блогеров им. Канта – а там двери были для всех открыты, – и я узнал, что он окончил МГИМО. Мне рассказывали, что он приходил в качестве зрителя на каждый митинг оппозиции. Речь его была странна, жеманна и холодна, как у молодого философа Ашкерова. Как только он открывал рот и произносил первую фразу, собравшиеся впадали в ступор. Сказать было нечего. Можно было только подумать: «А! Вот он, живой кошмарный пример промывки мозгов в кремлевских молодежках. Вот он – буратинка с деревянным мозгом, выточенным в лаборатории Суркова». Потом я его просто выгнал. После того как в одной из своих заметок он написал, что Юра Щекочихин – урод и предатель родины. Для «сынка», который даже и не журналист, а просто упражняется на сурковском ресурсе, мне это показалось уж слишком.

До избиения Кашина эти «экзерсисы» в стилистике «смерть врагам рейха/сталина» на сайте «Молодой гвардии» мало кто читал. А из тех, кто читал, одни с отвращением отворачивались сразу, а другие, понимая, что это стилистическая игра, писали одобрительные комменты (вот, рекомендуется к прочтению этот текст вместе с комментариями под ним). «Владислав Ловицкий» с каждым новым текстом все «заигрывался». Ну и наконец случилась беда. Его вычурные призывы наказать «врагов народа», «фашистских приспешников» и т.д. закончились избиением Кашина.

И тут выяснилось, что студент МГИМО Калашник – «писатель-концептуалист». Всё это был, оказывается, «литературный проект». Как он объяснил читателям в прощальном письме. Герой «Ловицкий» был специально сконструирован как воплощение всех худших черт «охранителя» специально для либеральной аудитории. В те же самые дни случился и эпизод с Матвейчевым. Он, как известно, написал пост в ЖЖ о том, что мечтает о дне, когда «врагов режима» – всю эту либерасню – намотают на гусеницы танков на нашей, местной таньаньмынь. Через пару дней его друг и коллега пиарщик Михаил Ковалев написал, что эта запись была «от лица литературного героя». Оказывается, Олег промоутирует свою новую книгу, и это просто реплика «одного из персонажей». А мы-то и «не поняли»! Купились на хитрый ход опытного промоутера.

А через пару дней по ТВ показали Михаила Бекетова в инвалидном кресле. Вглядываясь в его лицо, руки, в весь контур тела, сведенного недугом, я вспомнил известный рассказ Пелевина о кариатидах и богомоле. И нечто как бы немыслимое вдруг представилось мне возможным. А именно: что те, кто избивал Бекетова, – это тоже «концептуалисты». Просто работающие не со словом (здравствуй, Матвейчев!), а с «человеческим телом». Как-то ясно мне представилось их заявление о том, что они – «своего рода художники». Просто они работают не со своим телом, а с чужим, соседним. И тут мне сразу вспомнились «абажуры из человеческой кожи» и Ханна Арендт. В общем, с морально-бытовой точки зрения – психи, маньяки, «лечить надо». Но если взять глубже: «эстетика». Своего рода, конечно. И в общем мы понимаем, что для мальчиков из неонацистских группировок «эстетикой» наполнен не только вид «марширующих колонн», но и вид «рек крови», и ползающий по асфальту узбек. Милитаризм эстетичен не только там, где лампасы и парадный блеск клинков, а эстетично само «есть упоение в бою и бездны мрачной на краю»… После этого «боя» на краю бездны сидит в коляске Михаил Бекетов. Он принял ту «художественную форму», которая так ярко воспевалась в сочинениях В. Ловицкого. То есть сидит там сейчас, допустим, какой-нибудь мэр С-ко подмосковного города Х. и, глядя на видео избиения Кашина, думает: какая чудесная у меня видеосерия уже, какой «акционизм», какой изысканный, радикальный арт-проект…

2.
А на другом конце коромысла у нас – группа «Война». Да. Мнения интеллектуалов разделились. Одни – глубоко инфицированные всемирным жижеком – считают, что только такими радикальными жестами сегодня можно выписать какой-то заметный узор по огромному дряблому киселю потребительского общества. Тут целая «онтология» возведена вокруг «Войны». Разумеется, при съемках этого фильма «не пострадал ни один кролик». О чем нам в таких случаях еще до арт-группы «Война» неоднократно напоминал Э. Лимонов применительно к НБП. То есть все-таки это не абажуры, а просто огромный хуй и, в крайнем случае, «порча имущества». В связи с чем делается затруднительно возражать акционистам (ведь никого не убили). Они ведь творят «новую реальность ненасильственного сопротивления». Правда, как и в случае с Ловицким, никто из нас не знает, где граница этой «теургии». Ведь она так устроена, что постоянно должна находиться на фронтире, передвигаться в открытое будущее, повышать градус шокирующего. Дело в том, что и Леня Николаев приходил с друзьями пару раз на заседания клуба Канта. Тогда он еще не был главным героем «Войны», а лишь начинал свой путь в московской «Солидарности». Однажды он долго и искренне расспрашивал меня: как сделать просветительский кружок в вузе. Прошел всего-то год. Леня теперь сидит в «Крестах». Спрашивается: зачем? В рамках истории «арт-акционизма» понятно зачем: все это будет записано золотыми буквами в портфолио арт-кураторов, войдет в энциклопедию contemporary art. Я, правда, не уверен, что такова мечта Николаева. Возможно, он для себя это видит в ключе «политической борьбы». Хотя на самом деле куратор арт-группы просто ведет к «жертве», к высшей точке «акционистского пробуждения», к приковыванию себя гвоздями, к самоубийству как художественному акту или к гибели под копытами колесниц фараона.

А поскольку у нас уже за спиной опыт начала ХХ века, и абажуры, и Ханна Арендт, то в общем-то мы не можем уже на дурку воспринимать эту «теургию» как нечто безобидное. Потому что на одной стороне коромысла писатель Блок пламенно живет в пространстве ожидаемой и нагнетаемой «жертвенности», а с другого конца коромысла радостно скалится художник-акционист Блюмкин. И оба они в итоге просто формируют среду «протофашизма».

Публицист Г. Павловский в последнее время часто пишет о необходимости вывести «насилие из политики», развивает какую-то свою онтологию насилия в российском обществе, говорит о том, что насилие переехало из 90-х в нулевые, и т.д. На это мы ему обычно отвечаем следующее: опыт начала прошлого века показал, что нелегитимное насилие не выйдет в публично-политическое пространство, если руководящие группы не дадут слабину и не падут перед искушением использовать те или иные группы в своих интересах. «Акционисты», радикалы, «поэты террора» или «поэты жертвы» всегда есть в любом обществе. И всегда в нем живет «ген насилия». Но вот иногда случается так, что наверху оказываются люди, утратившие «дар различения духов». Они начинают думать, что управляют какими-то мистическими народными энергиями, в том числе и энергиями насилия. Они начинают думать, что ответом на «майдан» должны быть какие-то многочисленные толпы «лоялистов-зубатовцев». Они думают, что размоют нацболов за счет инфильтрации сексотов. На ранней фазе такие люди, как правило, тоже чмокают губами с негодованием, когда кто-то без санкции дает обрезком трубы «товарищу Бауману» по голове. Но – причмокивая губами – они одновременно затейливо хмурятся и в своем приват-клубе шепотом говорят о том, что Бауман «много выебывался» и в общем-то где-то получил по заслугам. (Диковато наблюдать, как на ультраправом ресурсе «кирилл и мефодий русского фашизма» профессор МГУ А. Дугин пламенно защищает своего кремлевского куратора от нападок Немцова. Разумеется, мы не можем рассчитывать, что, например, В. Сурков заговорит с обществом на человеческом языке. Это было бы не в традициях «русской власти». Но, конечно, несколько парадоксально, когда с громким криком «Сурков тут ни при чем» с веток взлетают только персонажи, известные лютой ненавистью к демократии вообще, к свободам, европейскому выбору, к культурному разнообразию и т.д.)

Ссылка на то, что сегодняшнее нелегитимное политическое насилие прямо наследует криминальному беспределу 90-х, не работает. Кашина бьют люди, которые в 90-х ходили в детский сад. Сегодняшнее насилие – не из «интересов», а из «идеологии». Это новое насилие. Тут на одном конце коромысла эстетизированное насилие радикальных групп, а ровнехонько на другом конце континуума – политические кураторы Администрации Президента. Потому что будь у них другая политическая воля, другое видение публичного пространства, другая «нормативность», другое представление о будущем Российского государства и общества – никакого Ловицкого никто бы не раскармливал. Никто бы не поощрял этих «юношей бледных со взором горящим»…

Автор – директор Центра медиаисследований Института истории культур; ведет блог amoro1959 в LiveJournal.com