Некоторое количество интервью

Парфенов, Сапрыкин и Андрей-Ъ-Колесников наговорили на публику

Имена:  Андрей Колесников · Леонид Парфенов · Юрий Сапрыкин

Парфенов, Сапрыкин и Андрей-Ъ-Колесников высказались по волнующим нашу рубрику вопросам. Подойдем к делу хронологически.

18 июня пресс-конференцию для «Ленты.Ру» дал Леонид Парфенов. Спрашивали обо всем на свете, начиная от развала СССР и кончая любимыми книжками. Самой любимой — жаль, что это не произнесено, наконец, вслух, — является, конечно, очередной том «Намедни (1971—1980)», ради промоушена которого общение с народом и затеяно. Но речь заходит и о журналистике:

«Лента.Ру: Есть такой термин, уже довольно общепринятый — "парфенизм". Как вы сами определяете "парфенизм"? Или, если вам не нравится этот термин, как вы сами определяете свой стиль? Не секрет, что подражателей у вас хватает на телевидении. А есть ли те, кого вы готовы признать, так сказать, своими продолжателями?

Не надо из меня делать Державина отечественного телеэфира.

Что касается стиля, то он мой, и если он есть — то он мой, ниоткуда я его не брал. Я его не раскладываю на составляющие и никакого определения, что там является моим стилем, у меня нет».

Блестящий фрагмент «Птицы-Гоголя», пародирующий анонсы энтэвэшной «Программы максимум», также воспроизведен в тексте ответов, хотя Парфенов, несколько в противоречии со своим же нежеланием быть ТВ-Державиным, от пародии своеобразным образом открещивается: «Что касается этого анонса в "Птице-Гоголе", то, на самом деле, эта стилистика началась с анонсов "Намедни". Они записывались в ночь с субботы на воскресенье, под утро. И это оттуда, через стопы, такая кричащая манера, потому что уже никакой энергетики нет и уже на почти истерическом фальцете нужно выкрикивать что-то: "Та-та-та-та-та, репортаж Андрея Лошака!"»



Диалоги редакционного директора «Афиши» Юрия Сапрыкина с основателем Look At Me Василием Эсмановым с площадки Книжного фестиваля 25 июня плавно перетекли на сайт Lookatme, где наши герои продолжали увлеченно говорить о хипстерах и о том, «как мы будем с ними, вернее, с вами, вернее, с самими собой жить». Заявленная поэтика инвентаризации бытия логичным образом вывела собеседников на разговор о медиа.

« — Ну а что сейчас осталось из журналов. Афиша, Большой город, Эсквайр и, извините, Сноб?

Ну, по-моему, Сноб читать невозможно. С одной стороны, видно, что люди там знают про существование журнала New Yorker или журнала Vanity Fair. Некоторые их читали годами, а некоторые даже и писали в них. С другой стороны, попытка механически перевести эти журналистские приемы на русский язык выглядит крайне странно. У человека, который пишет в журнал New Yorker, кроме школы, техники и понимания структуры текста, есть некоторое мировоззрение, извините за громкие слова. И вообще, авторы журнала New Yorker разговаривают с читателем на одном языке. А в Снобе, помимо механического переноса этих приемов, собрано такое количество не сочетающихся друг с другом, неорганичных, непонятно зачем и для кого сделанных вещей, что все это производит довольно шизофреническое впечатление.

— Сноб же претендует на звание русского Monocle? 

Мы еще мыслим старыми категориями — вот есть журнал Vanity Fair, и вот издательский дом Conde Nast открывает какие-то региональные Vanity Fair, которые немножко по-разному устроены, с разной периодичностью, какие-то лучше, какие-то хуже. Потом начинается бесконечная медитация на тему, может ли появиться Vanity Fair в России или нет. После десяти лет медитации выясняется, что нет. А вот Monocle, по-моему, журнал из какой-то новой эпохи. Это наднациональный журнал, у Monocle не может быть региональной версии. И вся эта история про Global Russians, которую Яковлев развивает — это абсурд: не бывает никаких Global Russians, бывают просто global люди. И если они global, им не нужна региональная версия. Неважно где ты находишься — в Москве, Лондоне, Мельбурне — ты читаешь тот же самый Monocle, или The New York Times, или Look At Me, неважно на каком языке это написано. А если тебе почему-то нужен специальный московский журналист, который адаптирует для тебя глобальный контент — извините, это означает, что ты сидишь здесь в болоте и квакаешь.

— То есть ни русский Monocle, ни русский Dazed невозможны?

Ну вот журнал LAM — это пример правильного подхода к тому, как это сегодня надо делать. Если ты хочешь сделать модный журнал, сидя в Москве, то зачем тебе нужен инвестор Лебедев, зачем тебе бренд Dazed & Confused. Знаешь, есть понятие карго-культа. Когда полинезийские аборигены насмотрелись во Вторую мировую войну, как прилетают американские самолеты и из них вытаскивают всякие полезные грузы, еду, виски и много всего хорошего. И когда самолеты улетели, они начали из песка лепить такие самолеты и молиться им, надеясь, что они принесут им благополучие и счастье. Вот русский Dazed — это абсолютный карго-культ. Есть великий и прекрасный, задающий ультрамодный стиль журнал Dazed & Confused. Давайте здесь вылепим из песка такой же, и всем нам будет счастье. Нет. Если ты хочешь сделать релевантное для этой точки пространства издание — бери и делай. Взяли же и сделали LAM. Жалко, что все быстро закончилось. Или сделал Компаниец Burger — не важно, плохой он или хороший. Он взял его и сделал. Без всякого Independent Media. Без приобретения лицензии на Village Voice. И вообще без ничего. Мне кажется, что если у медиа и есть какое-то будущее, то нужно думать своей головой. Нужен тебе Dazed, I-d, Monocle или New Yorker — иди и купи в ларьке, они там есть. Давайте подумаем, чего нет».

Надо сказать, что суждения Сапрыкина вызвали нешуточные страсти в комментариях к беседе, где вполне резонные суждения типа «А Сапрыкин вобще очень классный дядька!» соседствовали с жалобами «как-то в кучу всё и без смысла» и «у меня прям голова разболелась от избытка умных слов» и оптимистически подытоживались: «Есть еще прекрасный журнал Русский Пионер, к сожалению закрылась Русская жизнь. Зато остался Русский Репортер».

Андрей Колесников 29 июня общался в онлайн-режиме с коллегами по клубу «Сноб» сразу во всех качествах: главного редактора прекрасного журнала «Русский пионер» и по совместительству придворного спецкора «Коммерсанта». Или наоборот: придворного спецкора и по совместительству главного редактора. Самый остроумный вопрос был задан Мариной Бушуевой: «Какое отрицательное качество характера Путина вам наиболее приятно? — Он, как известно, опаздывает все время. Это дает время подумать о действительно важных вещах и почитать хорошие книжки», а приз нашей рубрики, буде таковой существовал, достается, разумеется, незаменимому клубному сноб-остроумцу Игорю Мальцеву за целую серию реплик в этом онлайн-интервью, начальная из которых звучит так: «Еврей ли вы и почему в продаже нет хорошего оливкового масла?»