Новая журналистика: последнее Откровение

Главный принцип новой журналистики — ее отсутствие. Когда вы сможете приступить к работе?

Давайте сначала о главном герое. Это журналист, достаточно молодой, чтобы ничего не понимать в жизни, но в то же время достаточно опытный, чтобы знать, чем отличается выпускающий редактор от ответственного секретаря. Лет ему, скажем, около 30. Заодно дадим ему универсальное имя — Берендей Облаков.

Живет себе журналист Облаков, трудится в разнообразных средствах массовой информации. Зарабатывает средне, разумеет грамоте, владеет слепым десятиперстным методом набора и любит полных блондинок.

И вот как-то вечером, когда Облаков, по обыкновению, совершает прогулку по Поклонной горе, с ним случается необыкновенное. А именно: его удостаивает явлением гигантский куст. Весь свежий, зеленый, с крупными листьями, хотя на дворе ноябрь. И еще такая маленькая, но важная деталь: куст целиком объят пламенем. То есть он полыхает со всех сторон, но при этом не сгорает. Зрелище неописуемое.

Облаков — человек начитанный и кое-что повидал, но к такого рода визитам, естественно, не привык. В испуге он падает ниц, как вдруг слышит: из самой середки куста раздается негромкий и в то же время удивительно мощный и гипнотизирующий голос.

— Добрый вечер, Берендей, — говорит неопалимый куст. — Вам сейчас удобно разговаривать?
Облакову удобно.
— Извините, что так поздно, — продолжает куст, — но дело есть дело. Мы о вас многое знаем.
— Кто «мы»? — бормочет Облаков, не видя рядом никого, кроме тихо горящего куста.
— Мы, — торжественно объявляет голос, — это всё Сущее, всё То, что царит над вами — журналистами, репортерами, обозревателями, корректорами и другими работниками печати. Мы видим, как страдает этот народ, обслуживая рекламодателей. Мы слышим, как притесняют измученных журналистов их работодатели, выплачивая гроши. И вот Мы явились, чтобы спасти этот народ — дать им настоящую работу, выплачивая такие гонорары, чтобы до конца жизни журналисты текли молоком и медом. А начать Мы решили с вас.
Куст выдерживает небольшую паузу.
— О чем будет заметка? — спрашивает приободрившийся Облаков.
— Ни о чем, — отвечает куст. — Ни вы, ни другие журналисты писать вообще не должны. Наша концепция заключается в том, что мы создаем глобальную журналистику, которая навеки освобождает вас от тягостной необходимости писать, думать и чувствовать. Главный принцип новой журналистики — ее отсутствие. Так мы улучшаем человеческую природу. Когда вы сможете приступить к работе?
— В чем же она заключается? — совсем обалдевает Облаков.
— В том, что вы не будете писать, — с раздражением повторяет куст. — Берендей, это очень серьезно. Ваша задача — просто смотреть вокруг и видеть. Никаких текстов, никакой полемики. Живите, и все.

Потом куст обсуждает с Берендеем мелкие формальности и исчезает, оставив после себя легкий запах жженых перьев.

На протяжении нескольких месяцев Облаков исправно делает то, что ему велели. Он подавляет в себе позывы к сочинительству, целыми днями таращит глаза, и вид у него довольно идиотский. Однако на карточку исправно капают молоко и мед, и в конце концов журналист убеждается, что ему действительно выпал счастливый билет, что он призван и что впереди — только хорошее. Он усердно работает, испытывая совершенно новые, возвышенные ощущения.

И однажды ночью Облаков просыпается, осененный изумительной идеей. Раз ему открылась истина, раз он постиг суть вещей, невозможно не облечь ее в слова, не передать этот великий, бесценный дар читателям!

И Берендей бросается готовить заметки. Взахлеб пишет о спорте, о литературе, о детях с нарушениями опорно-двигательного аппарата, делает репортаж с изумрудных приисков Колумбии, прикидывается пингвином, чтобы уморительные птицы приняли его за своего, берет ироническое интервью у порнорежиссера, производит анализ французских стиральных порошков. Все это — сквозь призму Откровения. «Вы должны верить, как верю я, — торопливо пишет Берендей, — что пингвин — это, в сущности, больше, чем просто пингвин. Ведь его устройство, невзирая на войны, глобальное потепление и браконьеров, с годами не меняется». Или: «Я, как и вы, пользуюсь стиральным порошком. У меня тоже пятна на одежде. Но ведь и у олигархов Мамута и Дерипаски тоже есть пятна! А это значит — порошок нас всех уравнивает, и к нему должно быть особое отношение».

Каждую заметку он подписывает «Руслан Глобалов», не потому, что боится, а потому, что всерьез верит, что так на самом деле зовут того, кто разговаривал с ним из гущи несгорающих листьев.

Все кончается совершенно непредсказуемым образом. Незадолго до Нового года Облакову вновь является куст. Причем горит не оранжевым, а сине-зеленым пламенем. Вдобавок от него летят искры.

— Ну вот что, Облаков-Глобалов, — сурово говорит куст, — хватит! Вы делаете все не так, как мы договаривались. Вы тратите понапрасну отпущенные на вас средства! Какого черта вы пишете? Почему вы вообще решили, что достойны с Нами работать?

Берендей, теряя рассудок, пытается возразить, но из куста выстреливает язык пламени, и он умолкает.

— Вы не понимаете элементарных вещей, Облаков, — как будто с грустью замечает куст. — Просто ужас какой-то. Вы так и не поняли, что такое новая журналистика. Что в ней можно, а чего нельзя! Извините меня, Берендей, вы человек симпатичный и все такое, но вы вообще не годитесь для журналистики. Всего наилучшего.

Куст исчезает, но не успевает Облаков отряхнуться, как он вдруг появляется снова.

— Да, вот еще что, — говорит голос из пылающей середины, — не вздумайте никому заикаться о содержании наших бесед. Юридически это глубоко частное дело.

Придя в себя после нервного срыва и трехдневного запоя, Облаков, невзирая на запрет, пытается рассказать о случившемся своим коллегам. Заводит специальный блог «Почему обиделся куст?», даже один раз выступает на радио, но все без толку. Ему не верят даже полные блондинки. Все говорят одно и то же: ты, Облаков, е*нулся совсем. Какие могут быть диалоги с кустом? Ты бы еще в люк канализационный покричал.

На этом и закончим о новой журналистике. Тем более что за это время она уже несколько устарела.


Текст написан в соавторстве с Видевшим куст

Авторы убедительно просят всех прочитавших этот текст никому о нем не рассказывать