Светлана Бондарчук: «Мы заслужили право на жизнь на рынке»

Главный редактор Icons попросила ОЛЕГА КАШИНА не понимать название ее журнала буквально

Месяц назад я написал письмо главному редактору журнала Icons Светлане Бондарчук. Дело в том, что Icons — вероятно, самый странный российский глянец. Задуманный как журнал «для своих», он существует, по большому счету, в изоляции от остальной русской прессы, от медиасообщества и массового читателя. Обращаясь к Светлане Бондарчук через OPENSPACE.RU, я хотел эту изоляцию нарушить.

Письмо до адресата дошло, и на прошлой неделе мы встретились. Встреча произошла в тот день, когда в интернете появились слухи о разводе Олега Дерипаски с женой Полиной, которой принадлежит издательский дом Forward Media Group, выпускающий в том числе и Icons. Поэтому разговор начался с этих слухов — я спросил Светлану, слышала ли она что-нибудь о разводе, она ответила: «С Федей?!» — из чего можно было сделать вывод, что Дерипаски не разводятся.

А остальной разговор — вот.

— С тем, что пресса «общего интереса» за последние годы сильно деградировала, спорить трудно. Может ли глянцевая пресса занять освобождающееся из-за этой деградации место и, если может, на какую роль в этом процессе претендует Icons?

— Я задумывалась на эту тему еще в то время, когда пришла работать в Hello!. С нашими СМИ действительно что-то происходит. Телевидение давно превратилось в какой-то китч, глянец — то же самое, и я не хочу притворяться, что Hello! — интеллектуальное издание. Когда я пришла в Hello!, у меня были какие-то идеи по поводу его формата: издание не должно быть «желтым», не должно быть агрессивным, если мы пишем о звездах, то мы их любим, и так далее, — но я быстро поняла, что это скучно, потому что существует формат, который задает очень узкие рамки. И вот когда я это поняла, мне показалось, что у меня есть реальная возможность сделать журнал, который бы нес не только формат, но и идеологию. Так появился Icons. С Hello! все просто: и звезды нас любят, и мы их любим, все в порядке, но вот неинтересно. Я люблю этот продукт, он совершенен в своем формате, но интриги в нем нет. Есть любовь, но нет интриги.

— Icons — это не лицензионный журнал, правильно я понимаю?

— Наш, оригинальный. Такого журнала нет нигде в мире, и название тоже наше. Такое русское слово Icons. (Смеется.) Кстати, тоже интересно, как люди относятся к этому названию. Одни говорят: ой как модно, как клево, как вовремя вы использовали такое модное слово. Другие: как ты можешь, это же ужасно звучит. Среди противников этого названия, например, Алена Долецкая, которая прямо говорит, что ей не нравится это название. Но это ее позиция. И я понимаю, что мы все правильно делаем, потому что страшнее равнодушия нет ничего. Даже когда читаю где-то в интернете, как меня ругают, я думаю: хорошо, пусть и так пишут.

— Надеюсь, элемент иронии в названии Icons все-таки есть.

— Конечно. Ирония — это вообще очень важная вещь. Сейчас, в связи с кризисом, у меня есть такая идея — сделать спецпроект с людьми, большими такими людьми, которые сейчас сильно пострадали. Но вот в чем дело — в России у людей очень большие проблемы с самоиронией.

По-моему, разница все-таки есть. Вот близкого человека потерять — это страшно, да. А потерять большие деньги — к этому нужно попытаться отнестись легче, особенно если это уже произошло. В то же время название Icons — это не стеб. Действительно, я считаю, что люди, которые появляются у нас в журнале и о которых мы пишем, — они трендсеттеры, они почти иконы. Но понимать это слово буквально не следует. Для меня гораздо важнее, что нам удается через вот этот глянцевый формат доносить до людей очень много информации.

— Номер с Кадыровым был сильный, конечно. До сих пор все его обсуждают.

— И сейчас у меня готовится похожего формата материал, он выйдет через несколько дней. Но вы же понимаете, что журналов много, а таких героев, как Рамзан, мало. И мне хотелось, чтобы его портрет в Icons отличался от того, что было, например, в GQ, когда Ксения Собчак, мною уважаемая, спрашивала, как он относится к гомосексуализму и так далее. Знаете, как раз когда я была у Рамзана, ему принесли диск с этим интервью — разговор записывался на видео, мы вместе смотрели эту запись, и я просто восхитилась его спокойствием. В этот момент я поняла, что я в безопасности: если он выдержал этот разговор и Ксения до сих пор в Москве в целости и сохранности — значит, мне вообще ничего здесь не грозит.

А сейчас мы делаем материал о Дагестане. Мне интересно этим заниматься. Летом я смотрела Олимпиаду. Видела дагестанских борцов и сразу же поняла, что должна обязательно поехать в Дагестан и сделать о них материал. Мне хотелось показать всем, что они такие крутые, такие красивые, такие мужественные. Даже, может быть, логично, что у них там принято многоженство, потому что такие мужчины могут справиться не только с одной женщиной. Поехала, сделала материал, и даже жалко, что страниц в журнале для него меньше, чем хотелось бы мне. Эти горы, заснеженные вершины. Эти ребята, которых собрать вместе было практически невозможно, — все это очень, очень интересно. Хочу, чтобы журнал как-то развивался в эту сторону, потому что мне нравится говорить не только о разных модных тенденциях. Даже наши съемки — мы стараемся брать для них не моделей или актрис, а людей, для которых и о которых мы пишем.

— Ну да, как раз это главная ваша черта — героями и аудиторией журнала являются одни и те же люди, и поэтому вы не презираете своего читателя.

— Герои — они же читатели, да. Конечно, не презираем.

— Хорошие тексты пишут хорошие авторы, а хорошие авторы сейчас дефицит.

— Дефицит, да. Или везде одни и те же. Вот сейчас у нас была редколлегия, и я предложила: давайте придумаем двух новых авторов. Хорошо, не все умеют профессионально писать, но если у человека есть интересная мысль, неужели у меня в команде не найдется человека, который эту мысль сможет отредактировать. Ведь иногда бывает, что кто-то владеет пером, но мысли у него скудные или он уже успел поделиться этими мыслями во всех журналах, что тоже обесценивает автора.

Между прочим, вот очень приятная вещь: мой сын, которому 16 лет, он мне недавно рассказал, что в кругу его друзей Icons — это модно. Я понимаю, что это поколение вообще мало читает, но в модных вещах ориентируется неплохо. Louis Vuitton, Vertu — и Icons. Я пока не поняла, хорошо это или плохо, но я уже приняла решение, что я хочу молодую кровь. Если модно, пусть пишут для нас. Мне кажется, мнение шестнадцатилетних может быть самым резким, самым открытым и не трусливым.

— А может быть, что и наоборот. В последнее время, по-моему, это поколение — ну вот которое вступает в движение «Наши», пишет в блогах и т.п. — оказывается гораздо более зажатым и трусливым, чем поколение тридцатилетних.

— Может быть. Вот мы и проверим.

— Вам не кажется, что тот круг персонажей, о которых вы пишете, он слишком невелик?

— Героев мало, да. Раньше все хотели появиться на обложке, но никуда никого не звали. Сейчас журналов стало много, а героев больше не становится. Поэтому у меня задача — находить новых людей. Вот в свежем номере у нас будет Максим Викторов, даже на обложке.

— А кто такой Максим Викторов?

— Вот! А для меня этот человек в миллион раз интереснее, чем многие другие. Он реально очень крут.

— Icons называет себя журналом для «узкого круга». В этом вы похожи на «Сноб» — Яковлев тоже говорит о новом социальном слое, на который ориентирован журнал, но называет этих людей «глобальными русскими». «Сноб» — ваш конкурент?

— Не буду спорить с тем, что ниша одна и та же — и у нас, и у «Сноба», и у «Татлера», и у «Русского пионера». По-моему, когда есть несколько журналов в одной нише — это прекрасно. «Сноб» мне очень понравился. Признаюсь, я не успела его прочитать, но его держишь в руках и понимаешь — это вещь. Я сохраню первый номер. «Пионер» мне не понравился. Читаю статьи — мне интересно, но он некрасивый, и я ничего не могу с этим сделать. Сейчас и так очень много всего некрасивого повсюду. Ну да, «Пионер» умный, но умным он мог быть и в виде газеты или в виде сайта.

— Вы когда пришли в Hello!?

— Два с половиной года назад, совершенно случайно. Я вообще не робкого десятка, но когда мне предложили стать главным редактором Hello!, я сказала: «Точно нет», потом еще раз «Нет», потом еще раз десять, а потом мне вдруг стали сниться сны — не про любовь-морковь, не про детей, не про какие-то домашние дела, а про РАБОТУ! Как будто хожу на работу, вижу там людей, совершенно для меня непонятных, они меня встречают, и я их боюсь — короче, кошмар. В конце концов согласилась и бояться перестала, но сейчас уже другие страхи актуальны. Сейчас нам надо пережить кризис, пережить его достойно, где-то сэкономить, где-то выехать на личных контактах, как уже и раньше у нас бывало. Считаю, что наш журнал должен пережить кризис, потому что мы заслужили право на жизнь на рынке.

— А что будет после кризиса?

— Вот знаете, о чем я думаю: когда-то в моде были бандиты, потом юристы, чекисты, телеведущие. Мне кажется, что следующими в моду войдут политики. И мне хочется, чтобы политики были более открытыми. Мы с удовольствием будем про них писать — может быть, иногда с иронией, но зато без издевки.