Рецепт «фаршированной щуки»

О запретных темах русско-еврейской «национальной» прессы. Мнение АЛЕКА Д. ЭПШТЕЙНА и комментарий СЕРГЕЯ КУЗНЕЦОВА

Алек Д. Эпштейн. Рецепт «фаршированной щуки»
Комментарий Сергея Кузнецова

«Национально ориентированные» еврейские журналы — особое явление в духовной жизни на постсоветском пространстве. Созданные по воле спонсоров или активистов, желавших иметь трибуну для укрепления своего статуса или обнародования своих сочинений, они должны служить наглядным свидетельством «возрождения» еврейской «общинной» жизни. Эти медиа не всегда нужны читателям, коих у них как раз, увы, до обидного немного, чем дальше — тем меньше (впрочем, это касается не только еврейской «национальной» прессы), но они выходят и, так или иначе, будут выходить и в обозримом будущем.

Они нужны властям, чтобы избежать навязших в зубах обвинений в антисемитизме, ибо в годы холодной войны именно «еврейская карта» была той «рапирой», которой американская администрация сражалась с советской властью. Как только эта власть пала, возможности свободной эмиграции евреев из постсоветских стран в США были немедленно сведены к минимуму, чтобы никто невзначай не вообразил, будто американские власти на самом деле интересуются русскоязычными евреями и тем, где они хотели бы жить. Но поправку Джексона — Вэника, принятую в далеком 1974 году в рамках «заботы» о праве на эмиграцию этих самых евреев, не отменили в отношении России (и отменили в отношении Украины во времена политического альянса с Виктором Ющенко) до сих пор: если рапира сломалась, это не повод прекратить поединок. «Какой антисемитизм, если у нас дюжина еврейских журналов и газет выходит ежемесячно?!»

Эти журналы нужны также профессиональным сотрудникам израильских и американских еврейских организаций, в обязанности которых входит «воссоздавать» в России, на Украине и в других постсоветских странах еврейские общины. Нередко эти люди искренне радеют за порученное им дело, но как бы они ни старались, старания эти не в силах повернуть вспять существующие социально-демографические тенденции: несколько поколений смешанных браков практически размыли этнически однородное еврейское население, которое в значительном большинстве прошло процесс культурно-языковой ассимиляции в русском духовном мире; как ни старайся, невозможно воссоздать то, что объективно воссоздать невозможно. Регулярно выходящий еврейский журнал позволяет создавать видимость национального возрождения, даже если в дефиците не только читатели, но и авторы, вследствие чего редакторы пишут по полномера под разными псевдонимами или переписывают от начала до конца тексты людей, которым плохо дается художественное слово.

В принципе, в существовании «национальных» медиа нет ничего плохого: люди, в большей или меньшей степени верящие в общность своего происхождения, могут находить отдохновение и пищу для ума в изучении и обсуждении того наследия, которое они считают своим. Разумеется, еврейские и израильские авторы в постсоветских странах печатаются отнюдь не только в еврейских «национальных» журналах и издательствах, но печатных полос никогда не бывает слишком много. В многонациональном обществе важно, однако, следить, чтобы «национальная ориентированность» не приводила к национализму и ксенофобии, а стремление изучать прошлое и настоящее «своего» народа не приводило к искажениям и деформациям. Когда ту или иную редакцию содержит тот или иной идеологически и религиозно мотивированный институт, то потребности в качественном независимом издании у него, как правило, нет — газета или журнал нужны ему ровно для тех же целей, для которых они были нужны в свое время Ленину: как «коллективный пропагандист, агитатор и организатор». Желание сотрудников этой редакции, что называется, «остаться на довольствии» подталкивает их к компромиссам, в результате которых картина все более и более искажается в угоду тому фундаментальному мировоззрению, которое навязывается институциональным спонсором. В «Соло на ундервуде» Сергей Довлатов все сказал об этом, описывая будни газеты «Новый американец», главным редактором которой он был: «Однажды Ларри Швейцер появился в редакции недовольный и злой. Он спросил: “Зачем вы, ребята, упоминаете свинину? Еврейским читателям это неприятно”. Я не понял. Ларри развернул последний номер газеты. Ткнул пальцем в экономический обзор, написанный Зарецким. Речь шла о хозяйственных проблемах в Союзе. В частности, об уменьшении производства свинины... “Ларри, — говорю, — это же статья на хозяйственную тему!” Швейцер рассердился: “Упоминать свинину запрещается. Замените ее фаршированной рыбой”». В книжке «Марш одиноких» (1983) эта тема поднимается вновь: «Творческая свобода оказалась мифом. <…> Газета стала этнической, национальной. Через месяц сотрудникам запретили упоминать свинину. Даже в статьях на экономические темы. Мягко рекомендовали заменить ее фаршированной щукой...». Довлатов с абсолютной точностью связал тот факт, что «газета стала этнической, национальной», с тем, что «творческая свобода оказалась мифом». За этой «фаршированной щукой» ясно виден список тем, табуированных исходя из высших «национальных» соображений.

Интересно, что в советское время жертвой подобной цензуры умолчания были как раз сами евреи. Работавшие всё в том же «Новом американце» Петр Вайль и Александр Генис в книге «60-е. Мир советского человека» метко констатировали: «Евреи были чуть ли не главной тайной Советского Союза. Может быть, только половую жизнь скрывали с еще большим усердием. И то и другое могло существовать только в сфере стыдливого умолчания, только в виде эвфемизмов. Конечно, из словарей не вычеркивали слова “еврей” и “влагалище”. Но общественный этикет делал немыслимым публичное обсуждение таких вещей».

Однако многолетний опыт существования в качестве духовно подавляемой группы населения отнюдь не убедил евреев в том, что любые проблемы, имеющие общественную значимость, достойны публичного обсуждения. Когда времена изменились и в Советском Союзе, а затем в постсоветской России евреи получили возможность издавать печатную продукцию, целиком посвященную кругу тем, связанному с «их» национальным (а чаще религиозным) прошлым и настоящим, цензорские ножницы заработали ровно так же, как они работали в недалеком прошлом применительно к самим евреям. В советское время нельзя было публично упоминать, что те или иные советские граждане — даже погибшие в Холокосте — евреи, а приверженность евреев иудаизму, языку иврит и «национально ориентированному» мировоззрению почти неминуемо вела к обвинениям, подобным тому, которое совершенно безосновательно бросил в 1974 году поэт Михаил Дудин филологу Ефиму Эткинду: «Видно самое отвратительное — национализм, от него пол-локтя до фашизма. Этот сионизм лезет из каждой строки». В постсоветское время ситуация изменилась с точностью до наоборот: в еврейской «национальной» прессе стало, как и в довлатовские времена, невозможным писать о «свинине», анализируя, в частности, духовные и конфессиональные поиски евреев вне контекста иудаизма. Талантливый литературовед, работающий в редакции одного из еврейских «национальных» журналов, изложил мне это кредо, апеллируя к «понятию формата, идеологического в том числе». Когда, например, еврейский автор рассказывает в интервью, что написал то или иное произведение под влиянием какой-либо религии, отличной от иудаизма (христианства ли, буддизма ли, текстов ли тибетских лам и т.д.), эта часть беседы либо не публикуется вовсе, либо существенно сокращается. Интервьюеру и редактору кажется совершенно очевидным, что в еврейском «национальном» журнале образ еврейских авторов нужно «ретушировать» и все, что не сионизм, не еврейский национализм и не иудаизм, должно быть сокращено до двух-трех фраз. Удивительным образом редакторы, сами люди умные и интеллигентные, совсем не считают, что занимаются подлогом, оправдывая искажение интеллектуального облика своих собеседников понятием «формата».

«Москва — Петушки» были написаны, как известно, более сорока лет назад, и Венедикт Ерофеев уже тогда сформулировал наиболее животрепещущие вопросы российского массового сознания: «У публики ведь что сейчас на уме? Один гомосексуализм. Ну, еще арабы на уме, Израиль, Голанские высоты, Моше Даян. Ну, а если прогнать Моше Даяна с Голанских высот, а арабов с иудеями примирить? — что тогда останется в головах людей? Один только чистый гомосексуализм». Слов «либераст» и «толераст» в обиходе еще не было, а проблема была обозначена — отчетливее некуда. Как пел по другому поводу Дольский, «с этих пор пролетело много не таких уж и легких лет», но изменилось до обидного мало. Тема «гомосексуализма» и сегодня остается камнем преткновения — как для властей, которые вопреки решению ЕСПЧ вновь запретили и разогнали 28 мая прайд в Москве, так и для тех, кто мог соперничать с гей-тематикой за место «в головах людей». В 2006 году еврейские религиозные организации России не смогли пережить лесбийскую хупу (свадьбу), проведенную 2 апреля женщиной — реформистским раввином Нелли Шульман. Заявление, опубликованное после этого т.н. Федерацией еврейских общин России (ФЕОР), было сформулировано в худших традициях советского идеологического новояза: «Мы призываем все еврейские организации и общины России отказаться от каких-либо религиозных контактов с людьми, совершившими вышеупомянутое кощунственное и провокационное действо, а также с организациями, которые они представляют».

Однако гомофобная нетерпимость простирается значительно дальше, не ограничиваясь неприятием одногендерных браков. Как оказалось, еврейский «национальный» журнал «Лехаим», выходящий в Москве, не в состоянии даже просто упомянуть аббревиатуру ЛГБТ, посвятив обсуждению этой темы хотя бы один абзац на своих страницах. Выпускающего редактора «Лехаима» не покоробило то, что эта гомофобная самоцензура привела к посмертному искажению образа недавно скончавшегося академика Игоря Семеновича Кона, в некрологе которого не затронуть эту тему практически невозможно: последние полтора десятка лет И.С. Кон очень много писал об этом и выступал. Пятнадцать страниц переписки с редакцией пошли впустую: цензуру умолчания пробить не удалось. Выпускающий редактор сообщил мне, что одним из его любимых писателей является Марсель Пруст, а из культурософов — Ролан Барт и что он любит Рембо, Верлена, Бодлера, Пола Боулза. Весь этот пир духа остается, однако, сугубо для внутреннего употребления, по хорошо знакомой из других времен логике: «я — не антисемит, у меня дантист — еврей, и бухгалтер тоже». Эта логика отражает специфическое мышление: каких бы широких взглядов человеком он сам себя не считал, на страницах выпускаемого под его редакцией еврейского «национального» журнала никакой «гомосексуализм» не появится. Ни одного предложения из абзаца, в котором вкратце суммировалась огромная значимость Кона для развития ЛГБТ-толерантности в современной России, отстоять не удалось. Вот он, этот уничтоженный абзац, целиком:

Четкая и ясная (хотя и крайне «передовая» только по российским понятиям) позиция Игоря Кона по этой теме, принимая во внимание ее статус в окружавшем его гомофобном обществе, управляемом гомофобной властью, на восьмом десятке лет превратили его в ультимативно признанного интеллектуального наставника и нравственного маяка формирующегося ЛГБТ-сообщества. Игорь Кон на протяжении многих лет фактически был наиболее резонансным публичным интеллектуалом в сфере правозащитного ЛГБТ-активизма в России, не сравнимым по влиянию и авторитетности ни с кем другим. И всем, кто пришел на его похороны, было понятно, что в этом качестве замены ему нет совершенно, он оставил после себя зияющую лакуну… Уход Игоря Кона для общественного дискурса сравним с трагической гибелью Анны Политковской или Стаса Маркелова, которых нет уже довольно давно, но дела которых — будь то в сфере гражданской журналистики в защиту жителей Северного Кавказа или в сфере юридической правозащиты левых активистов: социалистов, анархистов и антифашистов — продолжить оказалось некому, личностей такого масштаба больше не нашлось. Смерть Игоря Кона — аналогичный случай, и потому записи о том, что с его уходом российское ЛГБТ-сообщество осиротело, едва ли являются преувеличениями.

Когда я просил все это вернуть, объясняя, что из скроенного редакцией текста исчез стержень, что, выкидывая из песни припев, мы поем другую песню, что данный редакцией заголовок некролога повис, — «защитник» оказался защитником непонятно кого и чего и остался просто пожилой человек, думавший о национальном вопросе и разочек посетивший Израиль (об этом вышел почти весь некролог), один из сотрудников редакции объяснял все эти сокращения «форматом журнала и накладываемыми этим форматом естественными ограничениями». Никто в редакции — а люди там работают образованные (говорю это ответственно, ибо за последние пять лет там вышло семь моих работ, вследствие чего я вполне представляю себе, как работает эта система) — не видел никакой проблемы в посмертном искажении образа интеллектуала и ученого, среди опубликованных работ которого — статьи и книги «Любовь небесного цвета», «Лики и маски однополой любви», «Голубые тени Серебряного века», «Мужское тело в истории культуры», «Гомосоциальность и гомосексуальность. О природе мужского общения» и другие, а также оставшаяся неоконченной книга «Инаколюбящие». Порезав один написанный мной абзац, редакция свела все обсуждение гендерной тематики к следующему предложению: «Так сложилось, что в последние пятнадцать лет академик Игорь Кон отстаивал в своих статьях и выступлениях права тех, кого раньше стыдливо называли “сексменьшинствами”», после чего пошли национальные сантименты, поездка в Израиль и «никогда не терявший достоинства» интеллигент-шестидесятник.

Рецепт «фаршированной щуки» остался неизменным.

Мне представляется, что подобный «внутренний цензор» является катастрофой для честного изучения многообразного духовного наследия еврейского народа. Евреи жили и живут очень по-разному, и, в частности, многие тысячи предпочитали и предпочитают иудаизму другие религии, а также агностицизм и атеизм, Сиону — страны диаспоры, как те, в которых они родились, так и другие, куда они эмигрируют, а гетеронормативизму — гомо- или бисексуальность. Всеми правдами и неправдами приближая всех их к единой иерархической системе ценностей, в центре которой — Земля Израиля и Тора Израиля с изложенным в ней принципом, как правило, переводимым на русский язык как «И с мужчиной не ложись, как ложатся с женщиной — это мерзость» (Ваикра 18:22), еврейские «национальные» издания приводят к чудовищному искажению той полифонической картины духовной жизни и вариативности моделей культурного и духовного самосознания, которые отличали и отличают евреев как минимум с начала эпохи Гаскалы (Просвещения). Вместо попытки изучения и понимания духовной жизни современного еврейства во всем ее многообразии выходит иудейское гетто, границы которого очерчены религиозной ортодоксией, с одной стороны, религиозным сионизмом — с другой и миром идишской восточноевропейской и раннесоветской культуры — с третьей. Это, конечно, компоненты мозаики, но отнюдь не вся мозаика. В том же Государстве Израиль, где я живу большую часть времени последние двадцать лет, еврейская культура куда как вариативней и богаче, и если вернуться к воспетому Ерофеевым «чистому гомосексуализму», то тринадцатый ежегодный гей-прайд состоялся в Тель-Авиве считаные дни назад, 10 июня. Основным языком этого прайда был, естественно, иврит. На сегодняшний день — это интегральная часть не только общественно-культурной, но и духовно-религиозной жизни Израиля, о чем свидетельствует участие в прайде представителей т.н. «гордой религиозной общины». Но в постсоветской еврейской «национальной» прессе об этом не напишут, а если и напишут, то с комментариями, по жанру идентичными советским официозным обличениям, выходившим под шапкой «Их нравы»…

Редакция «Лехаима» бросила мне обвинение в том, что из-за меня они не смогут помянуть человека, который, «наверное (sic!), был этого достоин», после чего ультимативно сообщила мне, что, если я не извинюсь за то, что посмел выразить свое возмущение цензурными правками написанного мною некролога (к слову, правки эти были к тому же от меня скрыты; я лишь после четырех напоминаний получил на вычитку уже сверстанный макет страницы), журнал прекратит сотрудничество со мной вообще. Мне пришлось ответить, что «сотрудничать в издании, сотрудники которого занимаются цензурой мнений авторов и интервьюируемых персонажей, чтобы высказываемые разными людьми мнения соответствовали ее, редакции, картине мира, — сотрудничать в таком издании невелика честь». Мне представляется, что постсоветское еврейское население имеет право на средства массовой информации, отражающие всю палитру общественно-политической, духовной и культурной жизни современного еврейства. Мне кажется, что, занимаясь подлогами, становясь цензорами и распространяя частично искаженную информацию, в которой лишь автор знает, какая часть написанного и в какой пропорции соответствует действительности, авторы и редакторы «национальных» СМИ наносят существенный вред не только принципу свободы информации, но и еврейским национальным интересам. «Национальная» пресса должна отражать многообразие еврейства, ибо именно это многообразие и является основным результатом уникального исторического пути еврейского народа в странах диаспоры. Нас слишком часто запирали в гетто, чтобы хотелось строить очередное новое своими руками.

Автор — преподаватель Открытого университета Израиля, приглашенный преподаватель Московской высшей школы социальных и экономических наук

Комментарий Сергея Кузнецова читайте на следующей странице