Игра в пятнашки

ЭДУАРД ДОРОЖКИН убежден, что назначения на высокие журнальные посты молодых да ранних — только один из симптомов давно разразившейся в журналистике глобальной катастрофы

Примерно полгода тому назад в редакции раздался звонок. Звонили из дружественного мне издательского дома «Афиша». «Что вы думаете о Филиппе Дзядко?» — спрашивают. «Ничего», — отвечаю я. «Ничего хорошего или ничего плохого?» — настаивают на том конце провода. «Просто ничего», — я начинаю повторяться. «Вам сейчас неудобно говорить?» — не унимаются в трубке. «Как раз удобно. Но дело в том, что словосочетание «Филипп Дзядко» я слышу впервые в жизни». — «Как?» Мне показалось, что в «Афише» решили, что я издеваюсь. «Вы не знаете этого гениального редактора из Esquire?» Увы: крупные издательские дома устроены таким досадным образом, что можно годами работать на одном этаже, ходить в одну и ту же шашлычную «Хуторок», стоять в одной и той же очереди к банкомату и не знать, что где-то совсем поблизости работает гениальный редактор.

Тут уж настал мой черед задавать вопросы. Один я задал сразу: если редактор «гениальный», зачем же звонить мне. Гениальность не нуждается в посторонних оценках: чужие суждения могут как раз убить гения. Второй вопрос я тогда не задал: ужасно боюсь неловко сказанным словом нарушить чей-то блистательный послужной список. А сейчас задам его: гениальный редактор должен делать гениальный продукт? Или труд гениального редактора и конечный результат существуют в перпендикулярных пространствах? Должно от труда гениального редактора, от каждой страницы журнала, возникать ощущение искусственности, вымученности? Должна ли каждая страница, отредактированная гением, так выпячивать, сколько сил творческих, финансовых, физических на нее потрачено? Должен ли весь продукт в целом, осененный гением, кричать: «А вот я вам, лохам, тут кое-что еще сейчас покажу». В балете, например, гениальными считают балерин, столь совершенно владеющих техникой, что зрителю кажется, будто бы они танцуют, вовсе не прикладывая никаких усилий, так, порхают себе, и все тут.

Ровно такое же незнание гениальных окрестностей проявил лет десять тому назад писатель Николай Климонтович. Мы разговорились о столичной светской жизни, и в моей речи постоянно мелькало словосочетание «Катя Гайка». Катя в то время была самым востребованным светским фотографом, не говоря уж о том, что красавицей и умницей. Но Климонтович, как раз писавший светскую хронику в «Коммерсанте», Катю не знал и очень на меня раздражался за употребление незнакомых имен. Через два месяца Климонтович ушел, и светскую отдали мне. В этом была своя логика.

Филипп Дзядко, которому молва приписывает возраст «что-то около 25», стал главным редактором журнала «Большой город», и это назначение было первым в кадровой революции, затеянной ИД «Афиша». Следующим оказался невероятно юный Петр Мансилья-Круз, сменивший «старика» Алексея Зимина в «Афише-Мире». Г-н Мансилья-Круз уже успел дать интервью в новом качестве модному журналу Citizen K и проявил в нем большое здравомыслие, заметив, что Москве ужасно, ужасно не хватает электрички до Шереметьево. Для человека из глянца это смелое и красивое заявление. Обычно такие люди делают вид, что ездят исключительно на Bentley, питаются святым духом и не ходят в туалет. Словно услышав мольбы г-на Мансильи-Круза, Господь дал электричку.

Новое лицо появится теперь и на флагманском корабле, в самой «Афише». Говорят, Илье Красильщику, новому главному редактору лучшего столичного журнала о развлечениях, вступившему в должность с 1 июля, вообще двадцать один. Эти вести с полей показывают, насколько в принципе изменилось в журналистике понятие о молодости: когда в 1990 году главным редактором журнала «Столица» стал Андрей Мальгин, многие покачивали головой: молод, ах молод. А Мальгину тогда было 32. Сейчас происходит инверсия цифр.

В журналистских кругах страшное волнение. «Афиша» — известный тренд-сеттер на этом рынке, и ее примеру могут последовать другие «издевательские дома». Даже если назначения окажутся неудачными. Вычистим тридцатилетнее старье, настала пора двадцатилетних, лозунги становятся все радикальнее. Мне-то кажется, что эти назначения не столько новый «тренд», сколько жест отчаяния. Тридцатилетних решительно не хватает.

Все мои приятели, с которыми лет десять тому назад мы сутками зависали на даче в Кратово, не в силах оторваться от природы, вина и секса, сейчас уже при должности. Все до единого. Без исключения. Все — главные. История с бесконечными поисками главного редактора для Harper's Bazaar, для Tatler и других важных глянцевых изданий — еще одно доказательство чудовищного дефицита кадров. Мыслимое ли дело, чтобы журнал Tatler бегал за главным редактором, а не главные редакторы вытягивались по струнке, смиренно ожидая, кого выберет фортуна? И тем не менее.

Сейчас нет претендентов на должность главного редактора. Есть люди, которых можно УГОВОРИТЬ им стать. Условия кандидатами выдвигаются все более и более невыносимые: один желает получать «пятнашку», другой намерен работать «из дома», его «гнетет офисная скука», третий и вовсе собирается одновременно делать еще два проекта. Это натуральное выкручивание рук. «Да, ставки растут», — констатируют издатели, которые, по правде говоря, сейчас находятся в ба-а-а-льшой растерянности.

Есть еще одно существенное обстоятельство, влияющее на рынок: тотальный уход тридцатилетних в главные редакторы совершенно опустошил ряды пишущих журналистов. И это проблема посерьезнее, чем дефицит руководящих кадров. Писать стало некому. Работа журналиста оплачивается сейчас высоко, но для того чтобы получать столько, сколько зарабатывает даже не гениальный редактор, надо писать по два-три текста в день. Делать это, не жертвуя качеством письма, невозможно.

В свое время бороться с переходом талантливых журналистов на руководящие должности взялся Владимир Яковлев, вообще умеющий первым уловить надвигающуюся катастрофу. Тогда в «Коммерсанте» был создан отдел специальных корреспондентов, которых мой старший друг, журналист Валерий Дранников, называл «восьмитысячниками» по сумме жалованья. То есть они зарабатывали ровно столько, сколько заведующий отделом. Вот это был действительно гениальный ход. К сожалению, Яковлев оставил свое дело, и отдел превратился в чистую формальность, сильно отдающую кормушкой «для своих». Талантливым и амбициозным молодым людям дорога только на административные должности: ИД «Афиша Индастриз» подписал им приговор.

Автор — главный редактор газеты «На Рублевке»



Еще по теме:

Бэби-бум в «Афише»

Илья Ценципер и Юрий Сапрыкин: «Афиша» сделана, пардон, от души»

Алексей Казаков: «Для Ильи это было системным сбоем»

Ссылки

• Еще по теме:
• Бэби-бум в «Афише»
• Илья Ценципер и Юрий Сапрыкин: «"Афиша" сделана, пардон, от души»
• Алексей Казаков: «Для Ильи это было системным сбоем»