Наша журналистика за эти двадцать лет сделала многое, чтобы снять с читателя пыльцу невинности и склонить его к достаточно циническому отношению к мастерам пера и шакалам ротационных машин.

Оцените материал

Просмотров: 29032

Максим Соколов: «Чего-то в области прессы я не ожидаю»

Глеб Морев · 05/04/2010
22 марта обозреватель «Известий» Максим Соколов объявил о своем уходе из газеты. ГЛЕБ МОРЕВ поговорил с ним о причинах этого решения, о «живой старине» и о том, отчего либерализм сменяется консерватизмом

Имена:  Максим Соколов

©  Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

Максим Соколов - Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

Максим Соколов

    — Расскажите, как вы оказались в 1989 году в журналистике? Как тогда вы смотрели на перспективу работы в медиа?

— Я тогда смотрел на эту перспективу с некоторым интересом. Во-первых, живое дело. Во-вторых, не стану скрывать, определенный доход. В-третьих, это совпало, можно сказать, с общественным запросом, можно сказать — с запросом на рынке труда. Был взрыв прессы, совпавший с явным кризисом прежней журналистики. Тогда же журналистика была подобна ресторанному делу или сфере обслуживания. В какой-то момент мне предложили пойти в газету. Случилось это в рамках московских знакомств — набором политической части «Коммерсанта» отчасти ведал тогдашний глава «Постфактума» Глеб Олегович Павловский, который своего друга, а также подельника, ныне покойного Андрея Васильевича Фадина, также попросил в этом деле поучаствовать. А Фадин был знаком с кем-то из моих знакомых… Что называется, «московские круги». Так вот я оказался в «Коммерсанте».

— А отчего вас рекрутировали как политического журналиста, а не, скажем, культурного обозревателя? Вы же гуманитарий по образованию.

— Ну, культуры первоначально там как-то вообще не предполагалось. Культурный отдел «Коммерсанта» — и очень хороший — это продукт последующего развития [газеты]. Кроме того, повинуясь общему движению, я тогда тоже где-то чего-то пописывал.

— То есть вы публиковались еще до «Коммерсанта»?

— Да-да. Правда, в очень малых количествах, повинуясь общей моде. Тогда же писали все, кому не лень.

— В бытностью мою студентом в Тарту — это была эпоха ранней перестройки, — я слышал о вашем ходившем в списках труде Sovetica sub specie semioticae. Правда, текст до меня так и не дошел, к сожалению, так что пришлось довольствоваться лишь интригующей отсылкой к известной работе Бориса Андреевича Успенского в названии.

— Да, надо поискать, может быть, найду в архивах. Грубо говоря, это был текст про мифологические архетипы многих советских бытовых и идеологических установлений. Некоторые из них странным образом пережили Советский Союз. Например, представление о Западе как об обители блаженных, где растут золотые груши на вербе, идеже несть ни печали, ни воздыхания. Советского Союза давно уж нет, и даже границы открыты, а представление это довольно живое. Как сказали бы в былые времена, «живая старина».

©  Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

Максим Соколов - Евгений Гурко / OPENSPACE.RU

Максим Соколов

— Ваш приход в журналистику совпал с ощущением необходимости выработки нового медийного языка — и вы один из тех, кто этот язык выработал. Как менялись ваши авторские установки на протяжении двадцати лет?

— Вы знаете, не было особых установок. Что-то достигалось методом проб и ошибок, что-то благодаря советам коллег и начальства, что-то благодаря дрессуре начальства. Какой-то целенаправленной, целеустремленной деятельности не было. Другое дело, что я вынес из всего этого представление о полной бессмысленности факультетов журналистики. То, что действительно нужно знать для написания заметок и статей и чего я не знал, можно в зависимости от степени понятливости обучаемого сообщить либо за несколько часов, либо за несколько дней, ну, максимум за несколько недель. Дальше уже опыт, везение, усердие, талант — все, что угодно. Но зачем держать человека пять лет на факультете журналистики — с тех пор как я посмотрел на это практически, — для меня великая загадка.

— Все эти годы вы с завидным постоянством выступаете в двух жанрах — авторского комментария, колонки и фельетона, выросшего из коммерсантовского формата «Что было на неделе». Поначалу вы были и репортером — думским корреспондентом «Коммерсанта», сколько я помню, но потом все остальное отсеялось, остались лишь колонка и фельетон. Как так вышло?

— Меня [Владимир] Яковлев произвел в обозреватели, дай Бог памяти, в феврале 1990-го, объяснив, сколь высоким и почетным это звание является и как оно должно меня воодушевлять к новым свершениям. При этом он особо не лукавил, потому что по состоянию на начало 1990 года обозреватель это было о-го-го что такое, что-то вроде генерал-полковника. Это потом уже генералов стали печь как пирожки. Обозревательская деятельность предполагает меньше работы в поле, там в меньшей степени журналиста кормят ноги, а в большей — та рука, которая пишет или по клавишам тюкает. Чего греха таить, людям свойственна экономия усилий, и проще зарабатывать сидя дома. Если у человека нет страстного желания быть в гуще событий, то он и будет зарабатывать дома за письменным столом. Что касательно сужения жанров, то это отчасти может быть связано с политикой работодателя. Эти жанры были востребованы у работодателей, они считали их уместными, потребными, продаваемыми читателю. Так оно, собственно, и сложилось.

— Кстати, о работодателях. Вы трижды покидали издания, с которыми сотрудничали. В 1994 году вы ушли из газеты «Сегодня», в 1997-м — из «Коммерсанта» и вот сейчас — из «Известий». Насколько я понимаю, все три случая разные.

— Совершенно разные. В газете «Сегодня» что-то расходилось между моим подходом, взглядом, личным человеческим отношением и той редакцией. Но точнее это было бы объяснить тем, что фактически мое сотрудничество в «Сегодня» строилось на базе совместительства с «Коммерсантом», к чему и те и другие относились без большого энтузиазма, предлагая определиться. И поскольку в «Коммерсанте» все было тихо-спокойно и я в рамках своей епархии возделывал сад без особенных проблем и конфликтов, а в газете «Сегодня» оно как-то меньше сложилось, то и произошел мой фактический оттуда уход.

Что касается «Коммерсанта» в 1997 году, то там была, с одной стороны, смена руководства: главным редактором был назначен загадочный человек Раф Салихович Шакиров. Поскольку от судьбы не уйдешь, я с ним столкнулся и в «Известиях», когда он пришел главным редактором туда, и я, ни разу не общаясь с ним лично, мог наблюдать это в основном на своем собственном кармане. Поскольку газета была повергнута в тягчайший финансовый кризис, причем на ровном месте. В «Коммерсанте» же, помимо того что я ничего не мог понять в загадочном Шакирове, довольно много коллег, причем коллег, с которыми я был хорош, ушли создавать «Русский телеграф». И я в «Коммерсанте» остался как-то один, совсем один в своем здоровом коллективе, потому что из тех, с кем начинался «Коммерсантъ», там уже почти никого не осталось. Отчасти это связано с тем, что у Яковлева тогда была одна странная особенность… Как сказано в постановлении «О преодолении культа личности и его последствий», «избиение преданных партийных и советских кадров». Периодически Яковлев учинял это «избиение преданных партийных и советских кадров». Зачем это делалось, до сей поры для меня загадка, но в результате из этих кадров там я почти что один и остался. Когда выходишь в коридор и не видишь там ни единого знакомого лица… К тому же была иллюзия, и довольно сильная попервоначалу, что «Русский телеграф» — это живое дело. Был сильный стимул «второй молодости» — снова запустить живое дело, как в 1989-м запустили, дай-ка мы и сейчас запустим. Дело получилось несколько менее живым и, я бы сказал, сделанным несколько более халтурно и небрежно. Было очень много разгильдяйства. А от разгильдяйства дело оказывается менее живым, как это ни странно. Но иллюзия, тем не менее, была довольно сильная.

Уход из «Известий» мне хотелось бы меньше комментировать. Могу сказать, что эволюция «Известий» после снятия Михаила Михайловича Кожокина мне в общем и целом не слишком нравилась. В газете были волнообразные процессы, от которых я был не в восторге. Может быть, я был бы не в восторге и более длительное время, но произошло обновление руководства, и работать стало и вовсе затруднительно.
Страницы:

Ссылки

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • ebenstein· 2010-04-06 23:40:00
    достаточно откровенно, но о чем? когда журналист берет интервью у
    журналиста...что-то здесь не так...всеравноневерю...
Все новости ›