Илья Осколков-Ценципер: «По образованию я директор цирка»

24 августа гендиректор «Афиши» был официально уволен со своего поста. Несколько дней спустя ГЛЕБ МОРЕВ встретился с ним и обсудил закончившуюся десятилетнюю эпоху в его жизни и в истории «Афиши»

Имена:  Илья Осколков-Ценципер

— Пресс-релиз «ПрофМедиа» с информацией о вашем увольнении производит комическое впечатление: сначала идет сообщение о досрочном расторжении контракта с вами, потом реляции о сплошных успехах в бизнесе под вашим руководством. То есть ясно, что с бизнесом это никак не связано. В прошлом году в нашей беседе, говоря об увольнении Алексея Казакова, вы употребили формулу «пришли к разным воззрениям на жизнь». Можно ли воспользоваться ею же при описании вашего конфликта с главой «ПрофМедиа» Рафаэлем Акоповым?

— Что случилось в голове у Рафаэля Павловича, я не знаю. Я как считал, так и считаю, что это поступок со стороны «ПрофМедиа» просто... совсем неадекватный. Сейчас я, конечно, переживаю, как у «Афиши» будет получаться. Когда замочили дедушку и закопали в огороде, то, как бы приятно ни хрустели потом огурцы, вкус их будет немножко странным… Для меня самым феноменальным результатом всей этой истории было то, что мне человек сто, уволенных мною в разное время, написали письма с выражением симпатии. Я-то думал, что они все скажут: «Ну вот, наконец-то и на нашей улице праздник!» — но нет. И это очень приятно.

— Как вы прокомментируете единственную просочившуюся в СМИ фразу Акопова «работник, выставляющий ультиматумы работодателю, — плохой работник»?

— Я не ставил никаких ультиматумов.

— Отвечая на вопросы сотрудников «Афиши», вы сказали, что заканчивается эпоха. Как бы вы эту эпоху охарактеризовали?

— С одной стороны, это эпоха моей жизни. А если убрать мою жизнь, то у меня всегда был такой образ: приехал к бабушке на дачу, а там лежит стопка «Огоньков» 80-х годов. И дальше ты из сортира этого не выходишь минут сорок, провалившись в какого-нибудь Коротича. Бренд «Афиша» делался — при всех загибах в одну или другую сторону — как история достаточно массовая с попыткой найти адекватный способ разговора со среднеинтеллигентным человеком, у которого есть культурные интересы, который живой и беспартийный в том смысле, что не является очевидным адептом какого-то одного тренда. При этом мне казалось важным найти какую-то золотую середину между, скажем, OPENSPACE.RU и Lookatme, возникшими позже. Интеллектуалы меня никогда не интересовали как целевая аудитория, при том что кое с кем из них я даже дружу и многие подозревают меня в том, что я сам какой-то closet intellectual. Но их слишком мало, чтобы разговор с ними оказался реально медийным упражнением, а меня все-таки интересуют медиа.

Мы начинали делать «Афишу» в другой стране, гораздо более бедной не только в смысле денег. В 1999 году, после кризиса, казалось, что в Москве есть олигархи, их друзья-преступники и голодающий люмпен-народ, к которому принадлежали все остальные. А сейчас вокруг мелко-среднее буржуазное общество, очень довольное собой. Мы начинали делать «Афишу», когда расписание кино занимало три страницы журнала. Родовой грех «Афиши» — неуемный восторг по поводу чего-нибудь нового — отчасти связан с тем, что мы начали, когда всего было так мало, что все хотелось поддерживать. Все изменилось: например, чтение романов превращается во все более маргинальную форму досуга, как когда-то — чтение стихов. Я вырос в мире, где читалось очень много стихов и все знали, кто важный поэт. Я знал довольно много стихов, и мои знакомые или писали стихи, или уж точно их читали. А сейчас — и вы знаете это лучше меня — это занятие сделалось почти экзотическим. Есть и на стихи любители, скажем так. Так заканчивается и эпоха печатной прессы. Экономические предсказания известны, я думаю, все будет еще хуже. Есть что-то тяжелое, барочное в самом способе изготовления журналов, мало изменившемся с XIX века.

— Комментатор «Ленты.ру» сравнил вас с Владимиром Яковлевым. На мой взгляд, справедливо: как Яковлев создал газету для нарождающейся русской буржуазии, так вы — продвинутый листинговый журнал для мегаполиса. Вы заполнили пустующие ниши, создали то, чего, говоря словами Мандельштама, не было по-русски, но что должно было быть по-русски. Видите ли вы сегодня такие пустующие медийные ниши в России?

— Даже не одну. В культурном и развлекательном смысле у нас почти всё есть. А вот в медиа, как ни странно, почти ничего. Хотя ниши, которую сегодня видит Владимир Яковлев, нету: людей, которые согласились написать себе на лбу слово «сноб» и так ходить, слава Богу, оказалось немного. В истории про «Коммерсантъ» и «Афишу» дело не только в том, что были обнаружены какие-то неописанные куски реальности, — были созданы герои. И пусть русский предприниматель оказался совсем не таким, каким его проектировал «Коммерсантъ», но, секундочку, «Коммерсантъ» возник раньше, чем русский предприниматель. То же и с «Афишей». «Афиша» была попыткой притвориться, что Москва — город вроде других городов. Когда ты создаешь нового героя, всем делается интересно.

Я приведу вам для примера журнал Esquire, который делает мой приятель Филипп Бахтин. Это очень выразительный журнал. Но кто такой эсквайрный человек? Такой человек есть один, и мы знаем, как его зовут. А у «Коммерсанта» и «Афиши» получилось сделать героя, ролевую модель, персонажа. Может быть, это и есть — возвращаясь к вашему вопросу — то, что делает эпоху: герой и попытка части людей в этого героя играть.

— Есть ли своя внутренняя логика, помимо простого карьерного роста, в вашем личном пути: от управления своими текстами, от авторства, через управление текстами чужими, кураторство и редакторство — к управлению деньгами, чем вы занимались последние несколько лет? Не было ли тут лишних звеньев?

— Я был довольно средним автором и никогда не любил процесс писания. Я всегда нарушал дедлайны, писал вычурно, мутно и про что-то страшно умное — до такой степени, что мне самому не все было понятно. Что называется «редактором-редактором» я себя никогда не считал — мне были интересны проекты, которые социально резонируют. Кстати говоря, это то, чему меня буквально учили — я учился в театральном институте (он теперь называется РАТИ) на продюсерском факультете, который — поскольку слова «продюсер» в Советском Союзе не было — назывался «Планирование и организация театрального дела». По образованию я директор цирка. Считаю, что работаю, в общем, по специальности. А потом я учился во Франции другой лженауке, которая называлась action artistique et politique culturelle — в общем, про то, как сделать в какой-то заштатной деревушке фестиваль, чтобы туда начали приезжать туристы.

Почему я этому учился? Может быть, потому, что на меня огромное впечатление произвели в свое время Геннадий Григорьевич Дадамян, который был создателем Сектора социологии культуры во ВНИИ искусствознания, и Даня Дондурей, который тогда тоже этим занимался. У них был интересный способ думать, который показался мне другим языком для описания пространства культуры, чем структурализм, которым все мои знакомые тогда интересовались. Деньги, если говорить о том, что я делаю последние три года, это еще один язык для описания реальности. В какой-то момент ты оказываешься в ситуации, когда понимаешь, что просто тупо будет этому языку не научиться. Огромное количество свобод, несвобод, возможностей упирается в деньги.

Я думаю, что я по-прежнему немного лучше как культурный продюсер, чем как бизнесмен, — просто потому, что мне интересны бизнесы, которые мне интересны. Вряд ли я пойду работать на мукомольную фабрику, даже если окажется, что это очень выгодно. Когда я оказался генеральным директором, то ломки были ужасные. Потому что я из, как мне казалось, очень неплохого главного редактора оказался в качественно другой лиге — оказался учеником, а времени получать образование у меня уже не было, и никто мне ничего не объяснял. И хотя я пару раз наблюдал вблизи, как это делают, оказалось, что самому решать, отвечать за деньги очень трудно. Я научился, но первый год-полтора меня, что называется, поколбасило.

— Что дальше? Продолжаете ли вы сотрудничать с Александром Мамутом в проекте «АРТСтрелка»?

— Этот проект не называется «АРТСтрелка», он пока не называется никак. Это место, которое будет посвящено образованию в области creative industries. Проект совсем не коммерческий, потому что мы собираемся учить людей бесплатно и никто никогда на этом не заработает. Мы на очень ранней стадии проекта, и я с удовольствием расскажу обо всем подробнее через пару месяцев.

Что касается коммерческих предложений, то я сейчас собираюсь немного помедитировать, потому что, с одной стороны, интересно походить послушать, что предлагают. С другой — думаешь, что, может быть, надо некоторое время без начальников что-то поделать, скорее с партнерами. Есть какие-то вещи, которые сделать несложно, и деньги можно заработать. А есть вещи, которые сделать ужасно сложно, и никаких денег они не принесут, и можно по шапке за них получить, но они — интересные. А вообще, хорошо сделать и то, и то. Мне кажется, что последнее время я жил с рюкзаком, в котором лежали кирпичи, и так к этому притерпелся, мозоли специальные нарастил, что, в общем, забыл, что у меня есть этот рюкзак. И вдруг мне говорят: «Так, иди сюда. Рюкзак сними». Я снимаю рюкзак — и через пару дней оказывается, что каждый шаг у меня удлинился на десять сантиметров.

Ссылки

• Александр Тимофеевский. Приевшееся совершенство, 14.08.2009
• «Для “Афиши” это катастрофа», 14.08.2009
• «Афиша» осталась без гендиректорa, 12.08.2009
• «АРТСтрелку» переделает гендиректор «Афиши», 26.05.2009
• Алексей Зимин: «В «Афише-Еда» все сотрудники — поварята», 3.10.2008
• Алексей Казаков: «Для Ильи это было системным сбоем», 2.07.2008
• «"Афиша" сделана, пардон, от души», 2.07.2008
• Бэби-бум в «Афише», 2.07.2008
• Эдуард Дорожкин. Игра в пятнашки, 2.07.2008