О. К.: Немного смещая тему: на OPENSPACE.RU читал интервью Василия Гатова, который сейчас гендиректор газеты «Труд». Он говорит, что в Москве живет 500 тысяч человек, которые собственно журналисты, их жены, любовницы, мамы. И вот это аудитория любого стартапа, любого нового издания, и, в принципе, мне кажется, это относится не только к стартапам, просто журналисты сейчас нужны только журналистам. Человек, принимающий решения (и как раз деловая пресса в этом смысле вряд ли какое-то исключение представляет), люди, принимающие решения, и люди, которые не связаны с медиа какими-то семейными или личными узами, — им не нужна пресса сегодня вообще, потому что новости они в лучшем случае узнают из телевизора, кто-то из западных СМИ, кто-то просто из френд-ленты в ЖЖ. И то, что мы делаем, это такая забава сугубо для нас. И я сам давно и как-то с ужасом замечаю, что, делая какие-то работы в газетах, журналах, я ориентируюсь на то, что кто-то из коллег мне скажет: «Да, ты хорошо написал», а ни на что большее, это по-моему тоже такой признак сегодняшней журналистики, чего не было раньше.

Л. Б.: Наверное, отчасти это так. Конечно, многие из тех, кого мы знаем (просто в силу жизненных обстоятельств), — это журналисты. Ну, если с ними работаешь, то с ними и пьешь. Но я последние пару лет работал в банке, был финансистом и никого не знал, кроме финансистов, работал с ними и пил тоже с ними. Им нужна пресса, они читают, у них есть источники, в том числе нам известные, из которых они черпают новости. Другое дело, что это скорее отправная точка и надо все равно выяснять, что на самом деле было. Потому что так устроено, что нельзя всего написать, нельзя и половины написать.

О. К.: Нельзя в каком смысле? Нельзя — запрещено или не получается?

Л. Б.: В основном по юридическим причинам. То есть суды у нас довольно часто берут сторону обиженного прессой, а не прессы. Это довольно сильно ограничивает то, что можно написать. Но саму-то информацию находят же люди, в том числе принимающие решения, они просто не принимают решений на основе этой информации — они от нее отталкиваются…

О. К.: Но если эта информация по сути носит развлекательный характер?

Л. Б.: Наводящий, не развлекательный!

О. К.: Наводящий — в каком смысле? Прочитал в газете «Ведомости», что…

Л. Б.: Прочитал что-то в «Ведомостях» и пошел узнать у тех, кто на самом деле может тебе рассказать.

О. К.: Так они все рассказали до этого там за обедом, круг этой аудитории достаточно узкий, в Москве…

Л. Б.: «Ведомости» и «Коммерс» находят много такого, чего не знает большинство бизнес-людей, они умеют искать эксклюзив. Это у них это нельзя отнять.

О. К.: Да, эксклюзив, но он эксклюзив опять же ровно такого рода, что тебя похвалят на планерке, а в «Ведомостях» оштрафуют кого-то за просос или наоборот, не более того. Потому что эксклюзив, который как-то повлиял бы на ситуацию, отличную от межжурналистских дел… Ну стоит вспомнить только интервью Шварцмана в «Коммерсанте», которое тоже не имело отношения ни к какой, по большому счету, реальности.

Л. Б.: Ну вот оно-то как раз ни на что влияния не оказало, а котировки двигаем туда-сюда, каждый день.

О. К.: Ну надо же котировки двигать…

Л. Б.: Вот, к примеру, произнес Улюкаев какой-то текст, про то, что будем избавляться от американских фондов и от доллара. И доллар упал. Кто разнес-то?

О. К.: Ну тоже вот журналистика девяностых, и тоже у кого-то читал, как вот был такой знаменитый Илья Медков, про которого Носик одно время постоянно писал, который, даже когда в ИТАР—ТАСС не платили зарплату, платил им зарплату. И они написали, по-моему, про аварию на атомной станции в Мурманской области, и, соответственно, что-то там подешевело в Норвегии, и он это купил. Вряд ли это повод для гордости.

Л. Б.: Нет, не повод для гордости, если кто-то этим пользуется, но опять же — повод для осознания реальности. Конечно, эти тексты вполне движут деньгами.

О. К.: Ну я не уверен, что это та история, ради которой стоит быть журналистом. Сидишь вечером, пьешь чай и думаешь: как здорово, что я двигаю деньгами. Как-то хочется другой какой-то миссии, более благородной, что ли, я не знаю.

Л. Б.: А есть другая миссия, просто ее никто не признает.

О. К.: Какая?

Л. Б.: Та, что ты пытаешься сделать мир лучше, и пытаешься кого-то вывести на чистую воду, и, наоборот, кого-то похвалить за дело, для того чтобы о нем узнали. Многие же именно исходя из этого работают, других причин нет.

О. К.: Да, естественно, но по факту журналистика сейчас абсолютно не выполняет эту миссию, потому как что угодно можно написать, кого угодно разоблачить, и его не посадят и даже ничего с ним не случится.

Г. М.: Но вот, кстати, пример с вашим тюремным блогом — в Бутырке произошли же какие-то изменения!

Л. Б.: Да, там сядет в тюрьму тюремный врач. Это был специфический персонаж, он заслуживает сидеть.

О. К.: А он точно виноват? Может быть, автор блога его оклеветал.

Л. Б.: Автор блога его не оклеветал, автор блога на самом деле вполне сознательно идет на то, что его не отпустят досрочно в результате того, что он пишет. Это классический русский тип правдолюбца.

О. К.: Времена, когда у «Аргументов и фактов» был тираж сорок миллионов экземпляров или тридцать четыре, у «Комсомолки» — десять миллионов и так далее, они уже не вернутся, и опять же, кто в этом виноват, что не вернутся, — рынок или то, что журналисты такие. Может быть, даже и не только рынок, как мне кажется, все-таки наверняка есть что-то, что продавалось бы такими же тиражами. Ну, хочется надеяться, для этого хочется работать.

Л. Б.: Не знаю, вот сейчас сижу я в совете директоров «ЭКСМО», смотрю я на циферки, которые мне показывают, тут же у нас книжная тусовка. У них средний тираж детективного романа десять тысяч, а это самый популярный жанр.

О. К.: Я тоже подхвачу: «Национальный бестселлер» Андрея Геласимова за книгу «Степные боги». На сайте «Библио-Глобуса» сказано, что за прошлый месяц продано пять экземпляров этой книги, национальный бестселлер.

Л. Б.: Зато смотрите, как растет число наименований!

О. К.: Число наименований, число новых интернет-изданий. Собственно, «Слон»-то уже возник и состоялся, а вот появились DailyOnline.ru, Bfm.ru и еще, еще, еще — масса новых изданий. Кто их делает, зачем, в чем хотя бы рыночный смысл этого, тоже не очень понятно.

Л. Б.: Рынок интернет-рекламы не упал почти из-за кризиса в отличие от всех остальных сегментов рекламного рынка.

О. К.: Интернет-реклама где — на «Одноклассниках», «Вконтакте»?

Л. Б.: На самом деле и вот на этих площадках тоже, на «Ведомостях», на «Газете.ру», на «Коммерсанте». Эти деньги — они не делись никуда, и им мало площадок. У нас же медийная вся история, она про рекламу, а не про тиражи большие.

О. К.: Хорошо. Что у вас с рекламой?

Л. Б.: Сейчас немножко рано говорить, при посещаемости там в 10—12 тысяч в день. Мы открылись-то неделю назад.

О. К.: Мы открылись два года назад, у нас с рекламой почти так же.

Л. Б.: Ну, знаете, это как продавать.