«Медиа», несмотря на то что именно так называется приютивший меня раздел OPENSPACE.RU, — одно из самых не любимых мною слов. По умолчанию в России под ним чаще всего понимают массмедиа. Английская его этимология только запутывает дело: слово это в его нынешнем значении — множественное число «медиума» (то есть по-русски правильно
было бы наш раздел назвать «Медиумы»). Слово «медиум» в значении «коммуникационный посредник, канал», если этимологический словарь не врет, впервые зарегистрировано наблюдателями в 1853 году, а «медиум» в смысле «художественная техника» (масло, акварель, пастель etc.) — годом позже, в 1854-м. Не сами слова, конечно, зарегистрированы, а практика словоупотребления. Не удивлюсь, если наблюдения и регистрация были произведены там же, где происходили нынешние трехдневные события, то есть в Лондоне.
Про Intel я, наверное, не буду рассказывать, что она такое, а Vice — это журнал, основанный в Канаде тремя безработными в 1994 году и расползшийся с невероятной скоростью по всему земному шару: сейчас он издается в двадцати, что ли, странах. По жанру это необъяснимо устойчивый химерический организм, собранный из юного Bizzare, Esquire второй половины шестидесятых, Salon.com девяностых (с небольшой примесью Wired), русского «Птюча» и еще какого-то модного журнала, название которого вы все наверняка знаете, а я нет. Но должен быть такой, в стилистике примерно Deviantart.
Creators project — детище, соответственно, денег Intel и идей Vice. Журнал, который среди прочего иногда публикует статьи с названиями вроде Bukkake on My Face: Welcome to the Ancient Tradition of the Japanese Facial (заголовок реальный) от сотрудничества с Intel претерпел известный урон по части радикальности. Сама Intel, кажется, никакого особого урона не понесла. Так что в целом есть ощущение, что компромисс между двумя членами альянса был более или менее односторонним. То есть всё сколько-нибудь неподобающее было отсечено. Это безоценочное суждение, Vice и сам в отношении рыночного капитализма — не «Искра» и даже не «Новая газета».
Первый такой фестиваль прошел в Нью-Йорке в конце июня, потом были Лондон и Сан-Паулу, на очереди Сеул и Пекин. Концептуально Creators project — ночной кошмар то ли журналиста, пишущего про культуру, то ли маркетолога: музыка (диджеи и не только), кино (короткометражки), инсталляции, медиаарт и всякое другое, что уже совсем невозможно расклассифицировать. Единственное, чем все это объединено, — использование компьютера в качестве орудия труда. Сколько-то участников — местные, сколько-то — приезжие.
Сеттинг выглядит так: довольно большой, со многими залами, неотремонтированный подвал Victoria House — абсолютно московское пространство, домашнее, как будто и не уходил с «Винзавода». В этих залах и зальчиках расставлены инсталляции и медиаарт, в одном из коридоров построен кусок почти настоящего леса (инсталляция Карла Сэдлера «Внутренний лес», озвученная Esben and the witch). Везде играет разная электронная музыка и раздаются звуки — потому что медиаарт и много людей. Довольно темно и очень шумно.
В большом конференц-зале при этом происходят круглые столы, семинары и показывают кино. В частности, короткометражку Спайка Джоунза (режиссера фильма «Быть Джоном Малковичем») «Я здесь» про любовь роботов, нарочито нетехнологично снятую и до неприличия — хочется сказать сентиментальную, но на самом деле скорее — трогательную.
Поскольку Creators project по задачам — в значительной степени премия «Дебют», то получается (на мой вкус человека, не слишком хорошо смыслящего в современном искусстве) очень неровно. С одной стороны — инсталляция UVA(United Video Artist) Hereafter («Посмертие»), которая представляет собой «зеркало» во вкусе Павича, отражающее с запозданием в несколько секунд (это плазменная панель воспроизводит видео, записанное с камеры, причем воспроизводит «как в разбитом зеркале, тускло и гадательно»).
Но тут же, в следующем отсеке, «Пыл битвы» Марка Эссена: можно сесть на банкетку и поиграть в восьмибитную игру, опять же, на огромной плазме. Работа, как бы это помягче сказать, школьная.
При входе — Felix Machines Феликса Торна. Куда это отнести, непонятно, но история завораживающая. Торн разбирает — хочется сказать деконструирует, но — да, буквально разбирает старые акустические инструменты вроде роялей, ударных установок, каких-то клавикордов, а потом собирает их заново на подвижных сочленениях. Каждая деталь соединена с компьютером, с которого Торн управляет своими машинами, которые, коротко говоря, играют электронную музыку деталями старых акустических инструментов. Однако наряду с машинами Торна имеет место, например, совершенно беспомощная выставка фотографий солиста группы Yeah Yeah YeahsНика Зиннера.
События фестиваля и его выставочная часть посвящены медиа в их младшем смысле (1854 год, напомню), т.е. демонстрируют разнообразие техник. Есть и вторая часть: в одном из залов установлена фотобудка, которая сразу отправляет фотографии в Facebook проекта; все чекинятся в Foursquare, стоят подключенные к интернету ноутбуки, на огромной, опять же, плазме (я не специально), транслируется лента Twitter по тэгу Creators. То есть одни люди фотографируются и тут же бегут к ноуту смотреть на себя в Facebook, а вторые — стоят прямо перед телеэкраном и с запозданием читают с него только что ими же написанные сообщения в этот самый Twitter. Получается инсталляция уж никак не слабее вышеупомянутых, которая демонстрирует возможности как раз «медиумов» — коммуникационных каналов.
Части эти объединены только одним: там и там в большинстве случаев технология — и для художника, и для зрителя — оказывается более привлекательной и интересной, чем собственно высказывание. На словах все наоборот, но согласитесь: есть некоторая странность в том, что практически все участники проекта любой публичный разговор начинали с того, что техника здесь не главное, главное — это душа (переживание, опыт). Всё, разумеется, ровно наоборот (Спайк Джонз — особая статья, не замай). Creators project — почти идеально амбивалентное высказывание: оно задумано, должно быть, о том, как технологии позволяют человеку выразить себя. Но является оно высказыванием о том, как технология выражает себя посредством человека, — и в этом смысле продукты возвышенной вивисекции Торна, эти части мертвых тел старых инструментов, принужденно играющие крайне незатейливую электронную музыку, — идеальный образ, точка сборки метафоры. Не знаю, намеренно ли куратор поставил франкенштейновские Felix Machines при входе, но, если да, этот человек прекрасно понимал, что делает, и справился со своей задачей блестяще.
Отправка фото в Faceboоk, понятно, производится не с целью коммуникации. И наблюдение на большом экране собственных записей в микроблоге — тоже не коммуникация. И то и другое — такой же, как инсталляции UVA (а может, и более), показательный пример того, что технология часто существует у нас в головах как нечто самодостаточное. Она полезна, это правда. Но, вообще говоря, так хороша, что бесполезность мы ей тоже легко простим. А, например, iPad многие мои знакомые простили бы, как я подозреваю, и людоедство — ну, если в умеренных масштабах, без фанатизма.
Я не склонен делать из этого никаких далеко идущих выводов: ни идеологических по поводу асимметрии в партнерстве Intel и Vice, ни культурологических по поводу современной Европы — вообще никаких. Напротив, мне кажется, мы имеем дело даже не с болезнью роста, а с нормальным его этапом завороженности новыми возможностями — см. историю фотографии или электронной музыки. Применение коммуникационных технологий в нарциссических целях должно было бы пугать куда сильнее: тут начинают всплывать образы каких-то совсем уж пошлых антиутопий, вроде адидасовского ролика о том, что вскоре всех поглотит виртуальная реальность и, мол, «беги, пока ты жив». Я, может, и испугался бы. Однако мероприятие оказалось снабжено двумя барами, в которых собравшимся юным и не совсем хипстерам совершенно бесплатно наливали сколько угодно алкоголя, отчего получилась не антиутопия, а отчасти даже дионисийская мистерия с музыкой и танцами до утра.
Привезут ли это счастье в Россию, не очень понятно. Москва, судя по реакции организаторов на соответствующий вопрос, далеко не приоритет. Но, возможно, и до нас дойдет дело. Кроме того, это все-таки не «Русское бедное». Действительно, сложные технические решения для молодых художников в России дороги, а источники финансирования — труднодоступны. Вместе с тем может оказаться, что, если проект до России доедет и правильно выберет себе местного партнера, получится интересней, чем в Лондоне (а может и не оказаться).
Не знаю уж, сознательно или нет, но устроители Creators показали нам нечто занятное. В первом акте мы наблюдаем технологии, обладающие большей субъектностью, чем {-tsr-}использующие их люди: «медиумы» и техники кружатся по условной сцене, как ведьмы из «Макбета»; зрители готовятся к тому, что во втором акте всё будет совсем плохо. На самом же деле за время антракта рабочие сцены разворачивают на cцене бесплатный бар и прямо после третьего звонка начинают всем наливать.
Ну и, конечно, никакой катастрофы, а, наоборот — всё как обычно. В смысле, жизнь победила смерть неизвестным науке способом.
