ВЕРА КРИЧЕВСКАЯ: «Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ПОЯВИТСЯ НОВЫЙ “ВЗГЛЯД”»

− Есть ли в России аналоги тому, что вы собираетесь сделать на канале 24_DOC?

− Аналогов в России нет, и, соответственно, нет конкуренции, что всегда не очень хорошо. Есть аналоги в мире: американский Documentary channel; PBS, на котором очень много документального кино, но не только; HBO Doc. Я пристально смотрю за этими каналами, слежу за сеткой, у нас очень много пересечений с ними по праймовым фильмам. Я хочу, чтобы этих пересечений было все больше, чтобы российский зритель имел возможность посмотреть тот новый свежий продукт, который видят зрители в мире, который только-только сошел с фестивальных экранов.

Я люблю проекты, где не ступала нога человека. В год запуска «Дождя» свободы и гражданской интонации не было ни на одном телеканале. Были островки, но вот так, чтобы в целом продукт представлял собой концентрат движения вперед, не было. В документалистике в России — болото. Вообще, этот художественный жанр жив только благодаря огромным усилиям отдельных фанатиков: Виталия и Натальи Манских, Сергея Мирошниченко. Есть «Артдокфест» — сегодня уже вполне европейский бренд; есть проект Сергея Мирошниченко — секция документального кино в рамках ММКФ и проект на телеканале «Культура» «Смотрим... Обсуждаем». Последние годы я сидела на ступеньках в кинозалах во время показов мирового документального кино во время ММКФ — мест не было. А то, что происходило в эту пятницу [2 декабря] во время открытия «Артдокфеста», — это вообще фантастика, пришлось устраивать две подряд зеркальные церемонии открытия... Нечасто и «Первый канал» показывает документальное кино, но очень метко, помню убийственные рейтинги «Плесени»: доля 34, рейтинг более 15, и это по стране, а не по Москве. Совсем недавно «Первый» показал документальный фильм «Настоящая речь короля». Этот показ, как я понимаю, послужил объяснением для большой федеральной аудитории, что художественный фильм «Король говорит!» — это реальная история и ее герой — отец царствующей сейчас английской королевы. Так вот, как писала [ТВ-обозреватель «Коммерсанта»] Арина Бородина, во время показа документального кино доля подросла по сравнению с художественным, была выше 15, с рейтингом около 6 процентов. А когда прошлой зимой в день рождения Константина Эрнста «Первый» показал двухсерийную историю Хантера Томпсона, моя лично стена в фейсбуке взорвалась, френды сидели, смотрели и комментировали. В общем, конъюнктура для создания телеканала мирового и российского документального кино очень неплохая. Мы хотим с Верой Оболонкиной в одном месте собрать все разобщенные усилия. Собрать лучшее, фестивальное, актуальное, резонансное.

− Как я помню, обширная документальная программа предполагалась и на «Дожде». Насколько вам удалось реализовать тогдашние планы и чем они отличаются от нынешних?

− На «Дожде» программа документального кино частично реализовалась, мы сначала фильмы купили, а потом у телеканала начались проблемы с распространением. Как вы помните, телеканал «Дожде» ушел в интернет, а документальное кино − не жанр для интернет-телевидения. Это ситуация очень скорректировала планы по показу документалистики, да и другие, потому что для интернета необходимо было докупать лицензии на весь мир, а это совсем большие деньги, которые не входили в наши планы никак. Надо было экстренно развивать информационную службу и так далее. В общем, и сил, и времени у меня лично не хватило «докрутить» историю с документальным кино.

Проект по перезапуску единственного в России телеканала документального кино привлек меня в том числе своей нишевостью — возможностью сфокусироваться на продвижении одного типа контента. У меня серьезные амбиции сделать качественный продукт, для этого нужен фокус и последовательность действий.

− При первом же взгляде на вашу сетку понимаешь, что программа рассчитана на думающего зрителя, способного воспринимать современный киноязык. Есть ли в России такой зритель в количестве, необходимом для успешного ТВ-бизнеса?

− Мы стартуем вслепую, исследований о смотрении документального кино по телевизору в нашем масштабе нет. Вера Оболонкина в феврале начнет большую серию электронных фокус-групп, мы готовы на основании первых результатов гибко работать с сеткой. Но вот контент едва ли будем менять, он слишком хороший! Мы предлагаем нашему потенциальному зрителю шесть «клубов по интересам»; важно, что все шесть «клубов» − линеек подчиняются главному принципу подбора: это current affairs, только актуальное документальное кино, только про настоящее время или про недавнее прошлое, которое еще с нами и которое мы еще не пережили.

Линейки «Люди.Doc» и «Эко.Doc» рассчитаны на самую массовую аудиторию, это истории про людей, которые можно передавать из уст в уста. А еще герои этой линейки не оторваны от социального и политического контекста, от него вообще невозможно быть оторванным. Даже в линейке для самой узкой аудитории «Арт.Doc» — мировое современное искусство остросоциально и протестно. «Эко.Doc» — линейка об экологии жизни, она включает в себя зеленые вопросы, болезни, вирусы, иммунитет человека. Это консьюмерская экология: что мы едим, пьем, какой крем наносим на свое лицо; генно-модифицированные продукты, солнечная энергия, экотранспорт. Помните, я говорила, какой рейтинг был на «Первом» у «Плесени»? Мы очень рассчитываем здесь на стабильную аудиторию и хорошие цифры. Эта линейка касается… ну вот совсем каждого.

Аудитория для «Полит.Doc» (моей любимой линейки) и для «Ино.Doc» должна быть более подготовленной, это информационные гурманы. Самое важное в этих линейках — высочайший уровень журналистики. Мы о таком либо забыли, либо и не знали никогда. На фоне журналистского голода это очень востребованное предложение. Авторы фильмов, расследований, репортажей — журналисты с мировыми именами. Мы с ними попадем на сардинские виллы Берлускони, в ряды иракских террористов, в машину Саакашвили; будем лечить посттравматический синдром с солдатами, возвращающимися из Афганистана; станем очевидцами кражи невест в современной Чечне; поговорим с Луговым; окажемся на улице в Хевроне, где еврейские семьи живут через дорогу от арабских…Я могу еще очень долго рассказывать.

А вот «Ино.Doc» − фильмы, которые мы собираем по крупицам во всем мире. Это только иностранное кино о России: мы — глазами иностранцев. Вот это безумно интересно.

Единственная линейка, о которой я еще не упомянула, — это «Россия.Doc», актуальное современное российское документальное кино.

− Все, о чем вы говорите, основано на логике заполнения пустующих ниш. Да, спрос на подобный контент есть, но ведь и ниши возникли не случайно, а как следствие цензурных ограничений на ТВ. Есть ли у вас поддержка акционеров?

− Я бы сказала, что ваше выражение «заполнение ниш» — вялый мотив. Я думаю, мы, как общество, все ходим по кругу. Особенно ярко это выражено в потреблении — как колбасы, так и новостей. Я чувствую, что в самое ближайшее время, год-два, появится новый «Взгляд», что СМИ снова откроют потребителям новую правду. Это движение будет спровоцировано спросом. Иначе умрет все, кроме интернета. В конце 90-х публицистика на грани с документалистикой шла на НТВ в прайм-тайм, являлась идентификационным премиальным продуктом. В принципе, фильмы Леонида Парфенова и Алексея Пивоварова и сейчас большие телесобытия, но все эти работы не про сегодня. Я чувствую голод «про сегодня» — вы чувствуете его? Зритель не хуже нас с вами. 45 миллионов россиян пользуются интернетом, и чаще всего они читают — кроме знакомств, покупки автомобилей — новости!

Мы дадим зрителю качественную историю про сегодня, голод — главный мотив.

Цензура. Про цензуру можно говорить только в настоящем времени. Никаких ограничений от руководства «НКС Медиа» лично я не получала. Вы же не будете просить меня дать прогноз — вспомните мою историю с «Дождем». Я бы хотела руководствоваться важнейшим принципом: в спорной резонансной теме подбирать разные фильмы, с противоположными точками зрения. И конечно, соблюдать закон. Идея подбирать фильмы на одну тему меня вообще очень волнует, мы будем делать каждую неделю спецпроект — это подборка фильмов на тему. Вот самые простые ближайшие примеры: неделя фильмов, посвященных распаду СССР; неделя фильмов о Сильвио Берлускони; неделя фильмов об арабских революциях. Вот прямо сейчас я веду переговоры с компанией, которая сделала большую работу — четырехсерийный фильм Евгения Киселева, снятый к пятилетию «оранжевой революции». Если мы приобретем права, то в канун пятилетия будет такой недельный спецпроект. Я хочу сказать, что эфир телеканала будет наполнен разными точками зрения. Здесь очень трудно предъявить претензию. Или вот совсем другой пример: мы собираемся показать фильм Игоря Шадхана «Вечерний разговор». Сюжет простой: Шадхан сделал большое видеоинтервью с молодым сотрудником питерской мэрии Путиным в 1991 году, а через лет тринадцать пришел в гости домой к президенту России Владимиру Путину на чай, они сели пить чай, включили то старое интервью 91-го года и стали смотреть, иногда прерываясь на разговоры. Фильм построен на крупном плане Путина-человека, а не Путина-президента. Это фильм-исследование. Вот вы бросите в меня камень за этот фильм?! Крикнете — «пропутинское СМИ», а?

Ссылки

• Анна Голубева. Лимоновцы в подполье, Салман Рушди на родине, помоечные дайверы и британская разведка в Ираке, 05.12.2011