— Но чтобы люди возвращались в страну, их же надо чем-то привлечь, правильно я понимаю?

— Ясное дело. У меня есть целый список молдаван, которые сделали очень успешный бизнес на Западе. И если бы я была премьер-министром, то я бы этих людей, безусловно, привлекла, пригласила в правительство, дала бы им департаменты и вектор движения. Потому что такие люди могут стать новой кровью. Но поскольку я не премьер-министр (смеется) и в ближайшее время не планирую им становиться, я буду пытаться привлечь эту новую кровь другими способами. Ведь если эти люди правда есть, если они правда возвращаются в Молдавию, почему бы не собрать их вместе, не начать заниматься интеллектуальными процессами? И каждый из нас, кто в этом участвует, и есть одна из причин, почему в эту страну стоит возвращаться: мы, имея образование, перспективы, карьеру, решили остаться здесь.

— Когда у тебя начала формироваться эта идея?

— Наверное, еще прошлой весной. Прошлым летом я впервые об этом заговорила с друзьями и близкими. Первым шагом было создание ассоциации Think Moldova. Проект сам по себе очень сложный, требует многих организационных затрат. Получается, что прошло больше года с момента, когда этот проект был задуман, но это нормально. С момента зачатия до рождения ребенка должно пройти какое-то время.

— Получается так, что ты вернулась в страну и занялась этим проектом не естественным, а насильственным путем?

— Я не шучу, когда говорю, что благодарна Федеральной службе безопасности РФ за то, что она однажды не впустила меня в Россию. Потому что если бы этого не произошло, я не уверена, что вернулась бы в Молдавию. Это ведь естественно: к тому моменту я прожила в России много лет, там вся моя самостоятельная жизнь; к тому моменту всё, что я создала, было в России. Всё, кроме родителей и родственников. И я не могу представить, что бы могло меня заставить вернуться в Молдавию. Спустя какое-то время после моего насильственного возвращения я поняла, что это был мой долгий-долгий путь домой. И на самом деле так оно и должно было произойти в конце концов: и Москва, и журнал The New Times, всё это — часть большой дороги домой.

Я абсолютно ни о чем не жалею. За эти полтора года у меня была не одна возможность уехать на Запад. Я могла бы уехать на два года на Пальма-де-Майорка, могла бы уехать в Нью-Йорк в City University of New York, к тому же этой весной мне предлагали подать документы на российское гражданство. Предложений было много — и работа, и учеба. И каждый раз, все взвешивая, я понимала, что хочу остаться в Молдавии. Я хочу жить в своей стране. Это на самом деле круто: понимать, что ты что-то можешь, видеть реализацию каких-то своих затей. И важно видеть, что это кому-то нужно и небессмысленно.

— Неужели это и правда история о том, что всё, что происходит, к лучшему?

— Да! Я тебе честно скажу: с каждым разом мне все сложнее встречаться с людьми из Москвы, которые меня не знают. У всех москвичей есть манера меня жалеть: ох, бедненькая, выгнали, не впустили, что же с тобой будет. Меня это даже возмущает. Да, мне было тяжело, первые, наверное, полгода. Но с прошлого лета я безумно счастлива, что все так произошло. Мне, конечно, безумно жаль, что разорвались постоянные отношения с людьми, с которыми у меня больше нет возможности видеться так часто, как хочется. Но я безумно счастлива, я свободна, я двигаюсь вперед, не стою на месте, развиваюсь. Я намного счастливее, чем была в Москве.

Понятное дело, был страх: разумеется, немного страшно возвращаться из большого-большого города в полупровинциальный Кишинев. Но сейчас я понимаю, что, живя в Молдавии, я гораздо быстрее двигаюсь в плане самореализации интеллектуальных процессов. Потому что в Москве у меня просто физически не было времени на изучение языков, на общение с интересными людьми, на занятия какими-то важными проектами. Приходилось с утра до вечера работать, поздно ночью приходить домой, а в выходные хотелось лишь выспаться и никого не видеть. А здесь я живу, а не существую.
Я могу сказать, что люди, которые вспоминают меня с сожалением, неправы. Так или иначе, моя жизнь делится на период до того момента, как меня не пустили в Россию, и на период после этого. И все, что происходит после, несмотря на сложности, меня очень радует.

— Чем еще ты занимаешься сейчас?

— Пишу колонки для румыноязычной Radio Europa Libera. На мой взгляд, это одно из самых свободных СМИ у нас в стране. Понятно, что оно не везде вещает, но это все равно очень качественное и независимое СМИ. Тот факт, что вещание ведется исключительно на румынском, о многом говорит.

У нас более-менее независимое СМИ вещает в основном на румынском. Русскоязычная аудитория (я не говорю, что у нас мало русскоговорящих знают румынский) предпочитает смотреть, читать и слушать новости на русском. Мои колонки — первые в истории радиотексты на русском языке. Поэтому румынская радиостанция через мои колонки пытается привлечь русскоязычную аудиторию. Вроде, получается. Колонки переводят на английский и публикуют в Праге, на главном ресурсе «Радио Свобода» в ленте новостей из Молдавии. К тому же я и группа людей думаем запустить совершенно новый медиапроект. Подробно об этом я пока еще не готова говорить, но, скорее всего, это будет интернет-телевидение.

Кроме этого, я очень много езжу. Слава Богу, летом с меня сняли подписку о невыезде. Несмотря на то что я все еще под следствием — меня обвиняют в устройстве массовых беспорядков 6 апреля. Но мои адвокаты смогли доказать, что я не собираюсь скрываться от следствия. Посетила Францию и Германию в эти дни, скоро полечу в Нью-Йорк, в октябре полечу в Мексику на Всемирный саммит молодежных организаций.

Я живу. Я счастлива.