Наталья Морарь: «Я благодарна ФСБ за то, что она однажды не впустила меня в Россию»

ЕГОР МОСТОВЩИКОВ встретился в Кишиневе с бывшим спецкором журнала The New Times

Имена:  Наталья Морарь

Знакомиться с человеком, о котором много пишут в СМИ, всегда странно. Это почти то же самое, как вдруг очутиться впервые у Эйфелевой башни — ты видел ее миллион раз на открытках, фотографиях и по ТВ, читал о ней в книгах, но как-то удивительно, что она и вправду существует.

Мне повезло, что я смог увидеться с Наташей Морарь в Кишиневе, потому что она много ездит по миру, регулярно посещает какие-то конференции на разных континентах, постоянно перемещается в пространстве. Вот и сейчас мы пересеклись за пару часов до Наташиного самолета в Париж. Мы встретились в кафе рядом с кинотеатром «Патрия», в самом центре Кишинева, в парке Штефана чел Маре. У Наташи три мобильных телефона, она не ест сахар и ходит в платьях.

Глядя на красивую, веселую, улыбающуюся, сыплющую шутками Наташу, в последнюю очередь думаешь о том, что эта девушка недавно была освобождена от подписки о невыезде, находится под следствием, рьяно отстаивает свою гражданскую позицию и умеет выводить на площадь пятнадцать тысяч человек.

— Наташа, расскажи, пожалуйста, какие у тебя теперь регалии? Ты больше не журналист, революционером ты себя не считаешь.

— В первую очередь, для всех своих друзей и для тех людей, которые меня знают, я была и остаюсь Наташей Морарь. Наверное, впервые в жизни я могу сказать, что я просто свободный человек. Конечно, принято себя как-то самоопределять через род занятий, деятельность. Да, совершенно точно, я уже больше не журналист, я не ощущаю себя таковой. Хотя я продолжаю писать колонки, но уже не статьи — это не журналистика. В то же самое время я пока еще не могу назвать себя гражданским деятелем. Да, я активист, да, я планирую целый ряд важных для Молдавии проектов, но я, правда, свободный человек. Впервые в жизни я получаю от всего этого удовольствие. И я этим очень горжусь и не хочу больше ничего после запятой ставить.

— Почему ты решила завязать с журналистикой?

— Достаточно сложно сказать «завязала», потому что мы никогда не знаем, что будет завтра. И если я сейчас скажу, что из журналистики ушла навсегда, а через год где-то вдруг появится моя статья, то можно будет сказать: «Ах, Наташа, ты не сдержала свое слово». Просто на данный момент я не вижу ни смысла, ни возможности заниматься журналистской деятельностью, потому что настоящий журналист может иметь свою гражданскую позицию, но не должен ее особо проявлять, всегда должен оставаться в стороне. Поскольку последние полгода я, по ряду причин, достаточно открыто отстаивала свою гражданскую позицию в Молдавии, то, исходя из логики этой профессии, я не могу себя больше называть журналистом.

Тут еще важно понимать такой момент: я никогда не была и не считала себя молдавским журналистом — и до декабря 2007-го, когда меня не пустили в Россию, и после этого я работала на российское издание. С конца 2008 года я с рядом молодых людей создала в Молдавии молодежную ассоциацию Think Moldova, мы занимались гражданской деятельностью, образовательными и просветительскими проектами. Тот кайф, который я получаю, когда вижу отдачу от своей деятельности, когда встречаюсь и общаюсь с живыми людьми, — он очень важен. И вот тогда я и начала понимать, что у меня есть неоценимый, прекрасный опыт работы в журнале The New Times, но я должна идти дальше своим путем. Мой основной принцип: «Думай глобально, действуй локально». У меня просто не получается оставаться в стороне от событий.

— Чем ты сейчас занимаешься? Что у тебя в жизни происходит?

— Много чего происходит! Когда я не нахожусь в поездках, я учу французский. Каждый день. Пять дней в неделю. Мне безумно нравится этот язык, и я хочу его выучить. Есть у меня цель: хочу к 28 годам знать 7 языков.

— Ого. А сколько ты уже знаешь? Русский, румынский, английский. Какие еще?

— Французский — четвертый. Я на нем уже говорю, не так, конечно, хорошо, как хотелось бы, но говорю. Точно еще буду учить испанский и итальянский, а с седьмым еще не решила. Хочу выучить какой-нибудь странный язык.{-page-}

— Эсперанто?

— Посмотрим. Какой-нибудь редкий язык — я очень люблю изучать языки. Я могла бы пойти по легкому пути: выучить все языки романской группы, которые так или иначе похожи на румынский, но так неинтересно. Может быть, я выберу японский, например. Пока еще не знаю. Моя цель — исключительно саморазвитие. Дело в том, что я как бывший математик знаю, что есть только две вещи, которые заставляют мозги не останавливаться, постоянно работать: решение математических задачек и изучение языков. Решать задачи можно, но не очень интересно. К тому же я преклоняюсь перед людьми, которые знают девять, десять языков, — это правда круто.

Сейчас же очень много глобальных людей, космополитов, которые, где бы они ни оказались, не чувствуют границ, интегрируются, им везде достаточно хорошо. И дом для них — весь земной шар. Звучит это, наверное, пафосно, но мне бы хотелось быть таким интегрированным человеком. А для этого одного английского недостаточно. Хочу быть global Moldavian.

Кроме этого, сейчас мы в рамках Think Moldova разрабатываем один очень важный образовательный проект. Этот проект позволит, на мой взгляд, формировать новую молдавскую элиту будущего. Сегодня есть молодые молдавские ребята, которые, получив образование на Западе, принимают решение вернуться в свою страну. Они не остаются в Штатах или Европе, а возвращаются в Молдавию, чтобы в этой стране что-то сделать и чего-то добиться. Мы бы хотели создать сообщество таких людей, чтобы они могли уже сейчас, несмотря на юный возраст и не очень большой опыт, предлагать свои решения для дальнейшей судьбы Молдавии. Я вижу это как своеобразные семинары с участием известных экономистов, которые за пределами Молдавии реализовали какие-то удачные реформы. И мне бы хотелось, чтобы такие global Moldavian встречались с такими профессионалами, перенимали их опыт, учились на их ошибках (это очень важно — чтобы все не было «под копирку») и предлагали свои конкретные шаги, чтобы через двадцать лет Молдавия стала нормальным европейским государством. Государством, которое позволит им гордиться и говорить: мы из Молдавии, той самой Молдавии, которая совершила великое экономическое и социальное чудо. А для этого надо что-то делать. Поэтому мы соберем таких людей и будем вместе работать над альтернативными путями развития Молдавии.

Политическая ситуация в нашей стране такая, что все партии, даже оппозиционные, больше занимаются борьбой за выживание и сохранение в политическом спектре, поэтому им не до того, чтобы говорить о перспективе в 10—15 лет. Все говорили и продолжают говорить о достаточно краткосрочных вещах, а меня как гражданина моей страны не интересует, что собираются делать партии, чтобы через четыре года войти в парламент. Меня интересует, чтобы через двадцать лет мои дети жили в нормальной стране. Поскольку таких дискуссий и обсуждений недостаточно, мы бы хотели их начать, и я уверена, политические партии к этому подключатся.

— Сколько участников ты планируешь включить в проект?

— Мы не планируем делать его массовым, нам важно не количество, а качество. Поэтому их будет не больше 20—25 человек. Но это не значит, что мероприятия, которые мы будем организовывать, не будут открыты для всех.

Речь не о каком-то глобальном массовом просвещении, мы не будем ездить в молдавскую глубинку и рассказывать людям о свободе. Я понимаю, что это, наверное, самое важное, но пока у нас нет таких возможностей. Может быть, если проект получится, мы поедем и в глубинку. Хотя на самом деле глубинку не надо просвещать — достаточно провести интернет.

— Какой в среднем возраст у этих ребят?

— Все они молодые. Для нас понятие «молодой» не носит каких-то возрастных рамок, это скорее что-то по ощущениям. Им всем, в принципе, до тридцати лет. Эти люди, имея за плечами хорошее западное образование, имея возможность остаться жить на Западе, приняли трезвое решение вернуться в свою страну. Они понимают, что, оставшись там, могут сделать хорошую карьеру и чего-то добиться, но будут одними из многих. А здесь они вполне могут стать лучшими. Это достаточно амбициозные, развитые люди; у них есть желание не только продвигать себя, но и двигать вперед все вокруг себя. И я бы хотела, чтобы эти люди стали локомотивом путь не больших, но важных процессов в нашей стране. Это не значит, что ничего подобного в Молдавии не происходит, но даже если происходит, нет ничего плохого в том, что появится еще один такой проект.

Совершенно очевидно, что развитие, спасение Молдавии может быть вызвано двумя вещами. Первое, самое простое — смена власти, приход новой власти, которая начала бы реализовывать конкретные, тяжелые, суровые, но необходимые реформы. Второе — критическая масса молдаван, проживающих на Западе, принимает решение вернуться домой. Ведь это люди, какое-то время прожившие другой жизнью. Они привыкли, что полицейский не имеет права остановить тебя на улице только потому, что ему не нравится выражение твоего лица. Они привыкли к тому, что никто не берет взяток. И если ты идешь в клинику, то можешь рассчитывать на совершенно нормальную помощь без дополнительных плат врачу. Люди привыкают к таким вещам, и когда они возвращаются в страну, где этого нет, они так или иначе вынуждают, вызывают появление новых институтов. Только так в стране могут начаться новые процессы. Очень надеюсь, что нам удастся породить новое активное поколение, которое внесет свой вклад в жизнь страны.{-page-}

— Но чтобы люди возвращались в страну, их же надо чем-то привлечь, правильно я понимаю?

— Ясное дело. У меня есть целый список молдаван, которые сделали очень успешный бизнес на Западе. И если бы я была премьер-министром, то я бы этих людей, безусловно, привлекла, пригласила в правительство, дала бы им департаменты и вектор движения. Потому что такие люди могут стать новой кровью. Но поскольку я не премьер-министр (смеется) и в ближайшее время не планирую им становиться, я буду пытаться привлечь эту новую кровь другими способами. Ведь если эти люди правда есть, если они правда возвращаются в Молдавию, почему бы не собрать их вместе, не начать заниматься интеллектуальными процессами? И каждый из нас, кто в этом участвует, и есть одна из причин, почему в эту страну стоит возвращаться: мы, имея образование, перспективы, карьеру, решили остаться здесь.

— Когда у тебя начала формироваться эта идея?

— Наверное, еще прошлой весной. Прошлым летом я впервые об этом заговорила с друзьями и близкими. Первым шагом было создание ассоциации Think Moldova. Проект сам по себе очень сложный, требует многих организационных затрат. Получается, что прошло больше года с момента, когда этот проект был задуман, но это нормально. С момента зачатия до рождения ребенка должно пройти какое-то время.

— Получается так, что ты вернулась в страну и занялась этим проектом не естественным, а насильственным путем?

— Я не шучу, когда говорю, что благодарна Федеральной службе безопасности РФ за то, что она однажды не впустила меня в Россию. Потому что если бы этого не произошло, я не уверена, что вернулась бы в Молдавию. Это ведь естественно: к тому моменту я прожила в России много лет, там вся моя самостоятельная жизнь; к тому моменту всё, что я создала, было в России. Всё, кроме родителей и родственников. И я не могу представить, что бы могло меня заставить вернуться в Молдавию. Спустя какое-то время после моего насильственного возвращения я поняла, что это был мой долгий-долгий путь домой. И на самом деле так оно и должно было произойти в конце концов: и Москва, и журнал The New Times, всё это — часть большой дороги домой.

Я абсолютно ни о чем не жалею. За эти полтора года у меня была не одна возможность уехать на Запад. Я могла бы уехать на два года на Пальма-де-Майорка, могла бы уехать в Нью-Йорк в City University of New York, к тому же этой весной мне предлагали подать документы на российское гражданство. Предложений было много — и работа, и учеба. И каждый раз, все взвешивая, я понимала, что хочу остаться в Молдавии. Я хочу жить в своей стране. Это на самом деле круто: понимать, что ты что-то можешь, видеть реализацию каких-то своих затей. И важно видеть, что это кому-то нужно и небессмысленно.

— Неужели это и правда история о том, что всё, что происходит, к лучшему?

— Да! Я тебе честно скажу: с каждым разом мне все сложнее встречаться с людьми из Москвы, которые меня не знают. У всех москвичей есть манера меня жалеть: ох, бедненькая, выгнали, не впустили, что же с тобой будет. Меня это даже возмущает. Да, мне было тяжело, первые, наверное, полгода. Но с прошлого лета я безумно счастлива, что все так произошло. Мне, конечно, безумно жаль, что разорвались постоянные отношения с людьми, с которыми у меня больше нет возможности видеться так часто, как хочется. Но я безумно счастлива, я свободна, я двигаюсь вперед, не стою на месте, развиваюсь. Я намного счастливее, чем была в Москве.

Понятное дело, был страх: разумеется, немного страшно возвращаться из большого-большого города в полупровинциальный Кишинев. Но сейчас я понимаю, что, живя в Молдавии, я гораздо быстрее двигаюсь в плане самореализации интеллектуальных процессов. Потому что в Москве у меня просто физически не было времени на изучение языков, на общение с интересными людьми, на занятия какими-то важными проектами. Приходилось с утра до вечера работать, поздно ночью приходить домой, а в выходные хотелось лишь выспаться и никого не видеть. А здесь я живу, а не существую.
Я могу сказать, что люди, которые вспоминают меня с сожалением, неправы. Так или иначе, моя жизнь делится на период до того момента, как меня не пустили в Россию, и на период после этого. И все, что происходит после, несмотря на сложности, меня очень радует.

— Чем еще ты занимаешься сейчас?

— Пишу колонки для румыноязычной Radio Europa Libera. На мой взгляд, это одно из самых свободных СМИ у нас в стране. Понятно, что оно не везде вещает, но это все равно очень качественное и независимое СМИ. Тот факт, что вещание ведется исключительно на румынском, о многом говорит.

У нас более-менее независимое СМИ вещает в основном на румынском. Русскоязычная аудитория (я не говорю, что у нас мало русскоговорящих знают румынский) предпочитает смотреть, читать и слушать новости на русском. Мои колонки — первые в истории радиотексты на русском языке. Поэтому румынская радиостанция через мои колонки пытается привлечь русскоязычную аудиторию. Вроде, получается. Колонки переводят на английский и публикуют в Праге, на главном ресурсе «Радио Свобода» в ленте новостей из Молдавии. К тому же я и группа людей думаем запустить совершенно новый медиапроект. Подробно об этом я пока еще не готова говорить, но, скорее всего, это будет интернет-телевидение.

Кроме этого, я очень много езжу. Слава Богу, летом с меня сняли подписку о невыезде. Несмотря на то что я все еще под следствием — меня обвиняют в устройстве массовых беспорядков 6 апреля. Но мои адвокаты смогли доказать, что я не собираюсь скрываться от следствия. Посетила Францию и Германию в эти дни, скоро полечу в Нью-Йорк, в октябре полечу в Мексику на Всемирный саммит молодежных организаций.

Я живу. Я счастлива.