Алексей Пензенский. Нострадамус

Ежегодные «альманахи» Нострадамуса издавались тиражами 40—50 тысяч — фантастическая для XVI века цифра

Ежегодные «альманахи» Нострадамуса издавались тиражами 40—50 тысяч — фантастическая для XVI века цифра

Астролог Мишель де Нотрдам, известный как Нострадамус (1503—1566) — одна из мифических фигур европейской культуры. Его «Пророчества» в течение столетий были и до сих пор остаются лакомым объектом для досужих интерпретаций. Как отмечает биограф, «эти толкователи, вырывая предсказания из их культурно-исторического контекста, вкладывают в уста Нострадамуса то, что он никогда не имел (и не мог иметь) в виду...» Достаточно сказать, что слово «Гистер» (Истр, т.е. Дунай) воспринималось как намек на Гитлера. Такие толкования использовались и в государственных целях: во время Второй мировой войны как германские, так и англо-американские пропагандистские ведомства утверждали, что Нострадамус предсказал победу именно им. Впрочем, не было, кажется, ни одного исторического события (вплоть до теракта 11 сентября 2001 года), в отношении которого у Нострадамуса не нашлось бы — задним числом! — подходящего пророчества.

Чтобы понять суть этого феномена, необходимо разобраться именно в том культурно-историческом контексте, которым пренебрегают лубочные мистики. Начать с происхождения: семейство де Нотрдам — потомки крестившихся в 1460 году испанских евреев. Биограф приводит интересные факты, касающиеся положения «новых христиан» во Франции XVI века. С одной стороны, дискриминация (дополнительный налог, который платил еще отец Мишеля, особый вход в церковь), с другой — специальные законы против тех, кто оскорбляет выкрестов, называя их «марранами» и «обрезками». Многочисленные враги Нострадамуса порою намекали на его еврейские корни, хотя и не так часто, как можно было бы ожидать. В любом случае своеобразие общественного положения могло повлиять на личность Мишеля де Нотрдама и отчасти предопределить необычность его судьбы и карьеры.

По общественному положению Нострадамус был ученым, прежде всего врачом, что естественно сочеталось с занятиями алхимией и чуть более косвенно с астрологией. Как отмечает А. Пензенский, «в Китае, в индейских государствах Центральной и Южной Америки, в арабских странах, в Европе астрологи говорили на разных языках, но основной принцип оставался неизменным: что вверху, то и внизу». Однако среди астрологов всех времен Нострадамус — одиночка, и не только по причине своей славы. «Монстрадабус», как называли его недруги, не входил в профессиональное сообщество астрологов своего времени, которые относились к нему так же, как елизаветинские «университетские умы» к молодому Шекспиру.

Отчасти секрет воздействия пророчеств Нострадамуса связан с его стилем — «совершенно неподражаемым и оригинальным для XVI века... С одной стороны, Нострадамус словоохотлив, и кажется, что ему есть что сказать буквально по любому поводу, но в то же время стиль его предсказаний туманен и часто допускает несколько толкований». Разумеется, туманный слог позволял уйти от ответственности в случае ложного пророчества, но дело далеко не только в этом. Обладая поэтическим талантом, Нострадамус умел создать вокруг своих прорицаний особую эмоциональную атмосферу, которая была недоступна его соперникам. Биограф подчеркивает, что французскому астрологу удалось соединить новоевропейскую астрологическую традицию с традициями ветхозаветного пророчества и античных гаданий. Век Реформации и порожденных ею религиозных войн, унаследовавший от предыдущего столетия эсхатологические ожидания, был чувствителен к такому языку.

Но феномен Нострадамуса не сводится к стилю. Его прижизненная слава была основана не на «Пророчествах», а на ежегодных «альманахах», содержащих краткосрочные предсказания, зачастую весьма точные, что признавали даже враги астролога. Неслучайно тиражи этих альманахов достигали 40—50 тысяч экземпляров — фантастическая для XVI века цифра. Биограф задается вопросом: «Был ли Нострадамус гениальным политическим аналитиком, пользовался ли он, как сейчас говорят, некой инсайдерской информацией, которую ему поставляла его покровительница Екатерина Медичи? Или же нам следует признать, что он действительно обладал даром предсказания будущего?» Однако какие политаналитические таланты и инсайдерская информация помогли бы предсказать гибель короля Генриха II, мужа Екатерины Медичи, в результате несчастного случая на турнире? Если только Нострадамус действительно предсказал именно это событие.

В ныне знаменитых «Пророчествах» (1555) Нострадамуса, обращенных к будущим временам, которые рисуются в весьма драматических красках, Пензенский склонен видеть нечто вроде «антиутопии» и ставит их автора в ряд с Уэллсом и Оруэллом. Думается, это такая же модернизация истории, как применение пророчеств XVI века к современной политической хронике. Пророча войны, голод, мор, крушение царств, протеже Екатерины Медичи ни в коем случае не создавал беллетристических произведений.

В действительности мы, возможно, не можем до конца понять мотивы, двигавшие Мишелем де Нотрдамом. Был он шарлатаном, поэтом-визионером или ученым своего времени, основывавшимся на неверной, с нашей точки зрения, но строгой методике? А что, если этот вопрос просто не имеет ответа, ибо задан на языке нашей эпохи, для которой эти понятия несовместимы?

Алексей Пензенский. Нострадамус. М.: Молодая гвардия, 2008 (серия «ЖЗЛ»)