ПТУ: Писательское Техническое Училище

Какой редактор не мечтает вырастить гения? По заданию OPENSPACE.RU ЕКАТЕРИНА КРОНГАУЗ отправилась на курсы писательского мастерства за романом, но вернулась со статьей

Я — писатель?

Если вам постоянно кажется, что вы писатель, если сюжеты романов приходят к вам утром, днем и особенно ночью, если собственные идеи нравятся вам больше, чем чужие книги, не пугайтесь: вы не одиноки. Многие люди рано или поздно испытывают что-то похожее, само по себе это чувство не несет в себе никакой опасности. Сложности начинаются, когда чувства приводят к действиям.

Институт книги

Известный организатор литературного процесса Александр Гаврилов открыл Институт книги специально для таких неприкаянных писателей. На сайте института программа описана так: «Начинающие и опытные писатели смогут приобрести в Учебном центре новые навыки мастерства. Родители — узнать, как помочь ребенку стать настоящим читателем с самых ранних лет. Профессионалы книжного дела (издатели, редакторы, корректоры) — повысить квалификацию.<…> Тем, кто только начинает работать со словом, семинары Учебного центра помогают преодолеть непростой путь от идеи до текста и научиться рассказывать читателю захватывающую историю, непременно лежащую в основе любого произведения. Тем же, кто уже имеет опыт писательской работы, наши семинары помогают овладеть дополнительными техниками и приемами, благодаря которым произведение становится мастерским, качественным, профессиональным».

Семинары разные, их немало. Некоторые длятся всего час, другие требуют шести или девяти двухчасовых занятий. Ведут их звезды актуальной литературы, авторы бестселлеров, лауреаты премий: Людмила Улицкая, Линор Горалик, Татьяна Устинова, Алмат Малатов, Ольга Славникова, Алексей Слаповский, Леонид Костюков и прочие.

Названы курсы так, что хочется записаться на каждый: «Как достоверно описывать невозможное» (1 занятие), «Как писать про любовь» (1 занятие), «Как писать про людей» (1 занятие), «Писать, чтобы все читали: Как выражать свои мысли и чувства» (3 занятия), «Как сделать хорошую книгу отличной: Развитие писательского мастерства» (9 занятий), «Секрет читательских мурашек: Как писать остросюжетную прозу» (3 занятия), «От текста к рукописи: как привести написанное вами в “товарный” вид» (1 занятие). И так далее.

Все это звучит как обещание немедленного чуда: «как стать счастливым и нужным за два часа». Кажется, что вот она, твоя «Война и мир» или хотя бы «Азазель». И ведь всего за две недели — от идеи к книге.

На Западе курсы Creative writing существуют давно и есть даже практически в любом колледже. Линор Горалик, один из инициаторов и преподавателей Института книги, сама посещала курсы Creative writing в Америке и рассказывает, что ими не пренебрегают даже довольно профессиональные писатели, чтобы не терять навык. Но, кроме того, эти курсы пользуются широкой популярностью: на них ходят не только и не столько потенциальные писатели, сколько простые домохозяйки, которые хотят как-то провести свое время, а заодно получше писать в своих блогах. Подобная забота даже о качестве своего блога, а не то что романа, конечно, впечатляет. Впрочем, о таком типе ответственного райтера нам в России остается только мечтать: у нас есть только писатели.

Есть ли такая профессия?

О том, кто такие писатели и откуда они берутся, не знает никто. Существуют некие представления о том, кто такой Писатель с большой буквы. Просто писателем, без особых чинов, сейчас оказывается любой, кто готов так себя называть. А ведь еще лет десять—двадцать назад система существования в литературном мире была некоторым образом формализована. Пишешь, потом посылаешь написанное в толстый журнал; если тебя публикуют — ты получаешь статус начинающего писателя, принадлежность к цеху. Если не печатают — значит, либо ты недооцененный гений, либо — не писатель. Система бескомпромиссная, мелкоячеистая. По ее милости некоторые писатели проводили почти всю жизнь в безвестности, зато и большое количество графоманов отсекалось на ранней стадии. То, каким образом и по каким правилам устроен литературный мир в России сейчас, заслуживает серьезного исследования, а может, и расследования, а может, и не одного. Описать этот хаос как систему не представляется возможным: кажется, что она строится на одних исключениях. Ясно одно: на сегодняшний день трудно найти человека, который не написал бы ни одной книги, не находился бы в процессе, не планировал бы это сделать в будущем или просто хоть раз в жизни об этом не задумывался. Большая же часть этих людей свои книги и написала, и напечатала, да и не однажды. При этом ни успех книги, ни сумма авторского гонорара никак не соотносятся с качеством работы.

Литература стала массовым занятием — настолько, что невольно возникает вопрос: кто разрешил всем этим людям писать? Куда смотрит литературная общественность? Где писательские профсоюзы, которые должны не допускать дискредитации литературного ремесла и книжного дела? Все эти вопросы и бесчисленное количество других упираются в действительности в один: является ли писательство профессией? И если да, как убедиться, что человек этой профессией овладел и по праву может занять место на рынке труда? Какое образование должен получить этот человек, чтобы считаться настоящим писателем: профессионалом, ремесленником, мастером, так сказать, слова?

До сих пор в России такую ответственность брал на себя только Литературный институт им. Горького, который многие годы выпускает дипломированных поэтов и писателей. Но репутацию имеет в профессиональном сообществе нулевую, если не отрицательную. Примерно такую же, как журфак в журналистской среде. И совсем не похожую на репутацию консерватории в музыкальных кругах или Суриковского училища — в кругах художественных. Почему?

«Живопись и музыка — гораздо более инструментальные вещи, — говорит литературный критик Андрей Немзер. — Если ты не знаешь, как устроена композиция, если ты не знаешь, как работать со светотенью — у тебя ничего не получится. Это узкоспециальные вещи, и им учат. Грамотность — всеобщая. Писательская техника — это то, что дается, — от Бога, не от Бога… Это культура. И это не узкоспециальная вещь». Андрей Немзер убежден, что нет никакой профессиональной техники, есть только вкус и культура. Этим вещам человек должен учиться сам и в любом удобном ему месте.

Писательница Полина Дашкова, закончившая литинститут, считает, что помимо гуманитарного образования, литинститут дает «уважение к профессии. Человек без медицинского образования не станет удалять аппендицит, а книги пишут все, кому не лень. Когда учишься в институте, где тебе показывают, что такое литература; где тебя окружают талантливые люди — учишься быть осторожней. Очень много выпускников понимают, что лучше им даже не начинать писать. Просто понимают, чем отличается их литература от Литературы».

Иными словами, любая профессия требует квалификации, а квалификация предполагает экзамен, который одни сдадут, а другие, соответственно — нет: что нас не убьет, то сделает сильнее. В ситуации литературной вседозволенности эта система не работает — просто потому, что, по словам Полины Дашковой, основная масса современных «писателей» никогда не пойдет учиться, какой литинститут для них ни создавай. «Они просто не воспринимают это как профессию, чему им учиться? Гламурный мальчик сел и написал. Все пишут — и он может».

Александр Гаврилов, организатор Института книги, убежден в обратном: «Я решил, что есть курсы повышения квалификации, курсы бухгалтеров и секретарш. Так чем писатель хуже профессия?» Началось все с того, что у Гаврилова возникло «чувство попранной гармонии»: почему у британцев массовая литература на порядок выше российской? Разве мы не великая нация, породившая уйму великих писателей?! А дело все в том, понял он, что в России существует стереотип, будто писательство «дело налетное»: налетело — и написал. Профессии нет, есть дар.

А на поверку все наоборот. Дар то ли есть, то ли нет, и вот тут-то могла бы выручить профессия. Но профессионального образования, безусловно, нет (литинститут для Гаврилова, кажется, в счет не идет). И идея Института книги — это идея ПТУ, то есть ремесленного училища в старинном смысле слова. То есть таким он должен стать в идеале. Писательской технике здесь будут обучать несколько лет — «чтобы слова стояли в правильном порядке и чтобы характеры были прописаны».

Клуб анонимных писателей

На первый курс «От идеи к книге: Основы писательского мастерства», состоящий из 6 двухчасовых занятий, записалось 17 человек. Ведущий курса, главный редактор журнала «Новый мир» Андрей Василевский, сразу признался, что не имеет ни малейшего представления о том, что этим семнадцати рассказывать. И попросил всех присутствующих самим рассказать ему, кто они и зачем пришли. Михаил, 30 лет, антрепренер, уже давно носит в себе несколько идей романов, но все не получается воплотить их. Наталья, 52 года, работник банка, с детства пишет эссе, дневник и сказки для себя, а хотела бы — и для других. Мария, 27 лет, преподаватель английского, долго выбирала между занятиями психологией и писательством; от психологии получила уже все, что можно, а от этих курсов хотела бы получить «пинка», а то идеи есть, а толку нет. Станислав, 35 лет, юрист, именно что хочет понять, как от идеи перейти к книге. Галина, 40 лет, педагог-филолог, всегда знала, что напишет бестселлер и хотела бы его уже, наконец, написать. Алла, 27 лет, международник, написала уже маленькую книгу стихов и хотела бы сделать из нее большую. Оксана, 20 лет, студентка психфака, сама не знает, зачем пришла. Ольга, 60 лет, историк античности, написала три синопсиса сценария, но не может написать сами сценарии. Татьяна, 38 лет, администратор в школе, хочет обрести уверенность в себе, славу и деньги. Ольга, 28 лет, программист, пишет первый роман и хотела бы научиться переходить от абзаца к абзацу плавно и писать так, чтобы читатель видел именно ту комнату, которую она описывает.

Занятия напоминают собрания клуба анонимных алкоголиков. Василевский осторожно объясняет, что продать книжку очень сложно, что рассказы не продаются вообще, что много денег этим не заработаешь, а прославиться очень трудно. В течение всего занятия пытается донести простую мысль: «если можете не писать — не пишите». И это ему удается: на следующее занятие уже приходит меньше людей. Отсекаются те, кто болен понарошку, кто только прикидывается писателем, а на самом деле не опасен для общества. И тогда Андрей Василевский рассказывает, что у литературного произведения должны быть начало, середина и конец. Это тоже очень важные слова — что-то вроде «если уж пьете — не пейте омыватель для стекол». То есть пусть в вашей книжке будут хотя бы завязка, кульминация и развязка.

Потом Андрей Василевский просит студентов рассказать о том, какой будет их первая книга. К заданию готовились заранее.

«Я хочу написать нон-фикшн, — говорит Михаил, — потому что часть моей социальной жизни протекала среди мажоров и детей богатых родителей. Моя книга будет о них. Я не буду давать оценок, но я хочу написать так, чтобы вызвать сильную эмоциональную реакцию, осуждение и возмущение. Имею свои средства и связи с издателями, которые издавали Минаева».

«Желание ловить и фиксировать реальность у меня появилось давно, — говорит Мария, — Каждый человек уникален. Хотелось бы описать уникальность своего характера и свою особенную историю. Я хочу выплеснуть вовне все свои смутные ощущения, хочу написать книгу для себя и своих близких».

«Я не знаю, какую я хочу написать первую книгу, — признается Оксана, — но такую, чтоб она получила всемирное признание. И я бы шла на работу по Грузинскому Валу и думала бы: да, все-таки слава — это такой мусор».

«Мой первый роман будет на 15 авторских листов. Глубокий и оптимистичный, несмотря на драматизм событий. Жизнеутверждающий, многосложный, побуждающий к размышлению о главном. Тираж от трех до десяти тысяч экземпляров. Ее переведут на два языка. Мне продолжать? У меня вообще пятилетний план», — подытоживает Наталья.

Андрей Василевский с нескрываемой тоской слушает своих студентов и довольно нескромно начинает смотреть на часы в середине каждого занятия. Оно и понятно: не так-то легко провести 6 занятий, в которые ты должен объяснить людям, больным писательством, как сделать из их безумных, местами откровенно графоманских идей —книгу. Поэтому главный редактор журнала «Новый мир» говорит о том, что «начало произведения должно брать читателя за шиворот».

Сообщество

Пока все эти курсы — «разведка боем», говорит Гаврилов, максимум 9 занятий. На запуск потрачено сравнительно немного — 10 тысяч долларов на все про все. В будущем, если «студент пойдет», курсы будут становиться длиннее и техничнее. Заманивать студента приходится, как объясняет Гаврилов, такими вот курсами, короткими, броскими и немного поверхностными. Чтобы для начала хоть как-то привить ему писательскую гигиену.

Все получится, считает Гаврилов, если только кризис не помешает. Потому что все-таки все курсы такого типа — это трата лишних денег; это как боулинг, маникюр, кино — культурный досуг. Впрочем, кризис может и подстегнуть процесс: менеджеры и клерки, считающие себя писателями, окажутся без работы и ринутся, наконец, осуществлять свое призвание. И хорошо, что между ними и читателями окажется хоть какой-нибудь буфер.

Писательское техническое училище

Даже несмотря на то, что идея такого типа курсов в основе своей довольно благородная, им трудно будет стать настоящим писательским ПТУ — респектабельным, способным обеспечить выпускников работой по специальности. Хотя бы потому, что само современное писательское сообщество профессиональным сообществом себя не признает. И учиться ничему не хочет. И идею профильного образования с негодованием отвергает.

Так, например, на вопрос о том, как мог бы выглядеть идеальный литинститут, Эдуард Лимонов отрезал: «Писателя не надо ничему учить. А графоманам надо руки отрывать, а не учить их». Писательница Светлана Мартынчик (Макс Фрай) сказала: «Идеальный литературный институт уже существует. Его территория — планета Земля, в преподавателях — все население, каждый студент занимается по индивидуальному учебному плану, называется такой план «человеческая жизнь». Иного литературного института, мне кажется, не требуется». Поэт Кирилл Медведев — кстати, выпускник Литинститута — ответил: «Системы формирования талантливых литераторов не может быть, поскольку они формируются индивидуальным, часто совершенно непредсказуемым путем, а сами критерии «талантливости» — это продукт взаимодействия относительно автономных критериев».

И только один писатель — Михаил Шишкин — с предельной ясностью объяснил, зачем необходимы и Литинститут, и любые такого типа заведения: «Это нужно для преподавателей. В разных образованных странах при каждом университете существуют отделения creative writing, что никоим образом не обеспечивает, разумеется, рост писательского мастерства, но играет очень важную роль в литературе, а именно: поэты и писатели могут там преподавать и таким образом зарабатывать себе на жизнь без унижения, сохраняя свое достоинство».


Еще по теме:
Творческие вузы. Status Quo, 5.12.2008

Ссылки

• Творческие вузы. Status Quo, 5.12.2008