Симоне Кальтабеллота: «Читатели становятся все более и более ленивыми»

Итальянский издатель объяснил МИХАИЛУ ВИЗЕЛЮ, как сделать из книги о подростковом сексе международный бестселлер и чего ждут от русской литературы за рубежом

Имена:  Мелисса П. · Симоне Кальтабеллота · Стефани Майер

​В числе десяти итальянских литераторов, совершивших в конце сентября двухнедельную поездку по Транссибириане, был 42-летний римлянин Симоне Кальтабеллота — писатель, поэт, но в первую очередь все-таки издатель, известный своим парадоксальным чутьем. Именно он разглядел потенциал в сексуальных откровениях 16-летней сицилийской девочки. И действительно, роман-исповедь «Сто прикосновений», подписанный просто Мелисса П., стал в 2003 году международным бестселлером, спровоцировав скандал — но скандал все-таки литературный. Через три года Кальтабеллота сделал еще одно парадоксальное открытие, первым догадавшись предложить юным итальянцам «сумеречную» сагу Стефани Майер. А еще через год ушел с поста главного редактора издательства «Фаци», чтобы сосредоточиться на собственном романе «Электрический сад» (выпущен в 2010 году) — и на собственном независимом музыкальном лейбле Sleeping Star, издающем преимущественно британский панк и постпанк. Не оставляя, впрочем, и литературу — будучи консультантом еще в одном независимом издательстве, «Эллиот наррационе».

С Симоне мы выпили пива в «Китайском летчике Джао Да» (он со знанием дела осмотрел клуб и остался весьма доволен), накупили книг в «Циолковском» и «Библио-Глобусе» (он непременно хотел найти «Дом, в котором...», потому что познакомился на ММКВЯ с Мариам Петросян и она его очень заинтересовала). И, конечно, поговорили о независимом книгоиздании.


— В «Википедии» сказано, что ты «открыл» Мелиссу П. Это действительно так?

— Да, так. С этой книгой забавно получилось. Мелиссе было 16 лет. Она много читала, писала, но ей было 16 лет, совсем неопытная. Она написала эту книгу и разослала ее по адресам info@... сорока известных издательств, которые нашла в интернете — мелких она просто не знала. Я, как редактор «Фаци», тоже получил ее письмо: «Мне 16 лет, я написала роман, мне кажется, что он очень сильный, и т.д.». Я решил, что это шутка одного моего друга, притворившегося 16-летней девочкой. Меня это развеселило, и я ответил: «Присылай, посмотрим». Потом выяснилось, что из сорока издательств ответил я один. Рукопись действительно пришла, я прочитал ее и понял, что у этой девочки есть что-то — есть голос, есть грусть, да, конечно, есть секс, много секса. В общем, сильная штука. Действие происходит на Сицилии, но описывает реальное положение вещей, ситуацию, очень распространенную в этом поколении, которому было пятнадцать — шестнадцать лет в начале двухтысячных. Я написал ей: «Ладно, приезжай в Рим. Только приезжай с родителями». Она ж была тогда несовершеннолетняя, и ситуация была щекотливая, потому что книга на очень щекотливую тему. Она действительно приехала со своим отцом, у того не было возражений, и мы начали работать над книгой. Работать пришлось много, и Мелисса показала себя большим молодцом, она профессионально к этому отнеслась. Когда мне казалось, что надо что-то поменять, она это меняла. Работа заняла несколько месяцев. Наконец книга вышла, и никто не ожидал такого безумного взрыва.

— Даже ты?

— Даже я. Я надеялся на успех, на пятьдесят тысяч экземпляров. Но не на три миллиона! И не на то, что она будет в топах продаж в Германии, Великобритании, Турции... Не знаю, как в России, но мировым феноменом она стала.

— А твое начальство в «Фаци» не было смущено содержанием? У них не было сомнений?

— Мы в «Фаци» вдвоем работали. Сам Элидо Фаци был издателем, а я — редактором. Конечно, были еще технические специалисты, всего около десятка, дружная команда, но все решали мы вдвоем. Я доверял ему в вопросах бизнеса, а он мне — в редакционных. Я сказал ему, что это сильная книга. Конечно, она вызовет скандал, но это реальная, настоящая книга. Потому что о сексе писать легко. Но сколько уже было книг о сексе, которые провалились в продаже? Ей удалось написать очень личную книгу, которая бьет под дых. Множество парней и девчонок, не только ее погодков, в этой книге узнавали себя. Для них секс был как наркотик, как способ отстраниться, забыться, уйти от вопросов, понимаешь? И ей удалось передать это безыскусным, но подлинным языком. Прочел я, прочел издатель — и мы оба решили: «Разумеется, это надо издавать!»

Да, поднялась большая полемика. Говорили, что это жульничество, что это не она сама писала. Но в действительности она просто очень рано повзрослела. Во всех смыслах. Сейчас она опубликовала уже третий роман, в «Эйнауди», и готовит четвертый, в «Бомпьяни», то есть в крупнейших издательствах Италии.

— Ну да, я знаю «Бомпьяни» как издателя Умберто Эко.

— Вот-вот, Эко, Уэльбека. И меня, между прочим... Как бы там ни было, Мелиссе Панарелло сейчас неполных двадцать шесть лет, она нашла свою дорогу.

— Выход «Ста прикосновений», безусловно, стал событием. Но можно ли это считать событием собственно литературным?

— Да, конечно. В то время — в 2003 году — «Фаци» было маленьким независимым издательством. У нас не было денег на рекламную шумиху. Мы не рассылали в журналы экземпляры на рецензию. Резонанс возник сам по себе.

— Это все с точки зрения продаж, с точки зрения издательского успеха...

— И с точки зрения культурной тоже! Я повторяю: это фотография определенного поколения. В семидесятые годы в Италии уже выходила книга, ставшая портретом поколения. Она называлась «Свиньи с крылышками» (Porci con le ali). Там тоже было много о сексе, но еще и много о политике. И вот Мелисса сделала то же самое по отношению к поколению двухтысячных.

— А у нее были подражатели?

— Еще бы! Огромное количество! Как у «Сумерек». Есть жанры, которые всегда порождают клонов.

— Стефани Майер в Италии тоже начал ты первым издавать. Но тут история прямо противоположная. Как маленькому издательству удалось перехватить международный бестселлер из-под носа у крупных?

— Очень просто. Я купил права, когда «Сумерки» еще не стали международным бестселлером. Я прочитал книгу, когда она едва вышла в Америке, и понял, что это прекрасная книга, потому что она посвящена подростковой любви. И Мелиссу, и Стефани Майер я отобрал для серии Lain — задуманной для молодых людей и подростков. Это была довольно широкая серия, там были и графические романы, и автобиографии (например, книга британского панк-рокера Джулиана Коупа, лидера The Teardrop Explodes), и романы. Главное, что их объединяло, — они трогали молодых людей, обращались непосредственно к ним и рассказывали о новом поколении. Прочитав «Сумерки», я понял, что это очень сильно. Там была трогательность особого рода — страх, оторопь перед лицом первой любви. И еще там была своеобразная эстетика, которая тогда никак не называлась, а позже получила название «эмо». Поэтому я выбрал «Сумерки» для той же серии, что и Мелиссу.

— В таком случае могу рекомендовать еще одну русскую книгу про эмо — «Эмобой».

— А когда она вышла?

— В 2008-м.

— Ну! Тогда эмо уже были в моде. А «Сумерки» вышли по-итальянски в 2006-м. И мгновенно были раскуплены.

— Значит, как редактор, как издатель ты ищешь что-то сильное, настоящее, реальное, без сказочности?

— Нет, почему же? Сказочность тоже вполне допустима. «Реальная вещь» — это не точное описание реальности, это не хроника. Роман должен в равной степени основываться на реальности и на эмоциях. Быть способным трогать, заставлять сопереживать. Роман может быть и фантастическим, и реалистическим. Форма определяется тем, что ты собираешься рассказывать, и тем, как тебе удобнее рассказывать. Но эмоция, чувство — вот что должно лежать в основе. Даже если роман фантастический. Как в этом фильме Тарковского по роману братьев-фантастов.

— Ты ушел из «Фаци» в 2006 году, а через год издательство стало частью издательской группы Mauri Spagnol. Как сейчас обстоит дело в Италии с независимыми издательствами?

— Ситуация очень интересная. Независимые издательства, сосредоточенные на новаторской литературе, стали ярким явлением в середине-конце 90-х. Произошел настоящий взрыв — «Кастельвекки», «Фаци», «Минимум Факс», «Воланд», «Маркос и Маркос» — в общем, множество. И они до некоторой степени изменили книгоиздание в Италии. Прежде были большие издательства и были маленькие, которые не могли тягаться с первыми ни по авторитету, ни по продажам. В девяностые годы появились читатели, которые стали искать что-то новое, другое, что могли предложить им только независимые издательства. Но сейчас снова все смешалось. Крупные издательства поняли коммерческий потенциал и стали запускать «альтернативные», «культовые» серии.

— А независимые остались? Или их все поглотили крупные издательские группы?

— Да нет, почему, остались... Но не имеют больше такого значения.

— А почему вообще произошел этот взрыв в конце девяностых? «Поколение интернета»?

— Ну, и это тоже. Потому что прежде ты мог знакомиться с иностранными книгами только по традиционным каналам: литературные агентства, издательства. Американское агентство могло сказать: «Симоне Кальтабеллота? А ты кто такой? “Мондадори” знаем, тебя — нет». Сейчас дистанция сократилась. Ты в России или я в Италии можем знать больше новых американских авторов, чем сами американцы. Это первое. А второе — в девяностые годы культурная ситуация в Италии была достаточно неподвижной, застойной. И поэтому возникло брожение, «кипение под крышкой». В первую очередь в Риме. С небольшими деньгами можно было открыть свое издательство и выпускать книги, которые нравятся лично тебе. Даже если большие издательские дома не видят в них большого коммерческого потенциала.

— Но тому же «Фаци» удавалось сводить концы с концами? Или это был проект сугубо некоммерческий?

— Нет, Элидо — бизнесмен. Он хорошо рассчитывал, как вкладывать деньги. И соблюдал баланс между качеством и продажами. Пятьдесят на пятьдесят. Конечно, у него был первоначальный капитал. И его вложение не было рассчитано на один год. В один год окупиться было очень сложно, почти невозможно. Он сказал мне: «Три года, пять лет мы можем экспериментировать». Потому что книга, которая продается стотысячным, миллионным тиражом, оплачивает все остальные.

— Значит, в конечном счете «Фаци» оказалось прибыльным делом?

— Да, сначала Элидо его содержал, а потом стал зарабатывать. И такая ситуация была не только в нашем издательстве, но и в других, например «E/o», «Минимум Факс». «Минимум Факс» начали делать двое двадцатипятилетних ребят, без денег. Постепенно нашли деньги и раскрутились. Как я говорил, в то время в Италии это было возможно. Конечно, для этого надо быть немного «визионером», провидцем.

— Сейчас в Москве очень модная тема — print-on-demand. В этой технологии видят чуть ли не спасение для независимого книгоиздания. А как с этим в Италии дело обстоит?

— Я не очень-то в него верю. Меня больше интересуют системы электронной самопубликации, вроде амазоновской CreateSpace. Проблема print-on-demand — проблема дистрибуции. Напечатать-то ты напечатаешь, а как будешь распространять? С электронным книгоизданием такой проблемы не существует. Впрочем, его надо реформировать, потому что в Италии оно мало распространено, не знаю, как в России.

— Не знаю, как в России, а в Москве электронные читалки уже очень распространены.

— Вот-вот! Это же гораздо удобнее, чем PoD. Я не думаю, что PoD — это наилучшее решение. Печатаясь подобным образом, ты сильно проигрываешь. Это скорее такое vanity press, печать из тщеславия. Требовать с автора деньги за издание граничит с жульничеством. Серьезному издательству, пусть даже независимому, это не нужно. Потому что такие книги сразу выбрасываются.

— Рассмотрим другую ситуацию. Россия огромна. В Томск или Улан-Удэ, где ты только что побывал, очень дорого и нерентабельно везти десять экземпляров книги Уэльбека. Но можно послать файл из московского издательства, чтобы эти десять экземпляров напечатали на месте.

— Я говорю про Италию. Но я уверен, что в ближайшие пять — десять лет в России электронные читалки тоже получат гораздо большее распространение. Я не верю, что электронные книги полностью вытеснят бумажные. Это будут два независимых пути: печатная книга — на хорошей бумаге, с хорошим переплетом, и ebook. Два различных рынка, как рынок цифровых музыкальных треков и рынок виниловых пластинок. Ты ведь знаешь, что винил возвращается?

— Конечно!

— Вот и с книгами то же самое. Но для PoD дороги в будущее нет.

— А как изменится сама литература с приходом электронных книг?

— Не знаю. И никто не знает. Но я уверен, что технология выражает дух времени, а не провоцирует его. Это справедливо для музыки, и справедливо для литературы.

— Ты открыл Мелиссу П, открыл для итальянцев Стефани Майер... Что может стать трендом в ближайшие три — пять лет?

— Я не шаман, я не могу прорицать! Мне самому ужасно интересно. Но вот что мне кажется: читатели становятся все более и более ленивыми. Они хотят определенности. Если триллер — значит, триллер. Если любовный роман — значит, любовный роман. Исторический — исторический. Все четко очерчено. Никто не хочет разбираться с «кроссовером», с чем-то, что выходит за границы жанра. Я очень надеюсь на поколение нынешних двадцатилетних. Может быть, они захотят выйти за границы. А еще, мне кажется, они устали от интеллектуализма. И захотят вернуться к качественным книгам, в которых не только изысканный стиль и тонкие рефлексии, но и эмоции, и крепкий сюжет. Мне очень интересно, откуда, из какого уголка мира придут такие книги? Нужны новые истории, новые люди, жаждущие их рассказать. Может быть, они окажутся не из Италии и вообще Европы, а из России.

— Как раз по поводу лености читателей: какие стереотипы связаны у итальянских читателей с книгами из России? Чего они ждут от русской книги?

— Я бы сказал — контрастов. Между Москвой — крупнейшим мегаполисом Европы, с невероятным богатством, красивейшими женщинами, ночной и криминальной жизнью, — и русской природой: бесконечными пространствами, русской душой. И еще — что-то передающее отношения человека с естественным, природным миром. Ну, Сибирь, мороз... Не знаю, как это лучше выразить. Ярость, вот. Ярость природы и ее красота — вместе. У нас в Италии есть красота, но нет ярости. У нас все сдержанно, умеренно. Мы не живем при сорокаградусном морозе. Контраст между невероятной красотой и невероятной яростью, красота и смерть внутри естественного природного цикла — вот что нас заинтересовало бы.