Оцените материал

Просмотров: 9959

История шестая: Эдвард Докс

Николай Александров · 09/04/2009
Самокритичные британцы считают себя дебютантами, уже издав три романа. Букеровский номинант – о своих русских корнях, маркизе де Саде и английской иронии

©  Nicky Willcock

История шестая: Эдвард Докс
Каждый день Эдвард Докс отправляется из своего дома в южном Лондоне в центр города и приходит на корабль, пришвартованный у набережной Темзы. Он спускается в машинное отделение и попадает в помещение, оборудованное под компьютерный зал. Здесь его рабочий кабинет, или рабочее место.

Докс писатель молодой. Он закончил Кембридж, работал в газете и сейчас продолжает заниматься журналистикой, правда уже как фрилансер. Он написал два романа и пишет третий. Первый роман, «Каллиграф», единственный переведенный на русский язык, рассказывает о человеке, который переписывает для некоего американского миллионера стихи Джона Донна. Со стихотворения Донна начинается каждая глава. Стихи задают тему, которая отыгрывается в романном повествовании.

Второй роман называется Self help («Помоги себе сам») и в каком-то смысле мог бы быть интереснее для русского читателя. Это история англо-русской семьи. Пожилая русская дама, в свое время вышедшая замуж за англичанина и уехавшая из России, на склоне лет решает вернуться на родину и приезжает в Петербург. Дети (уже абсолютные англичане) навещают ее. На этом и строится роман. Кстати, Докс сам приезжал в Петербург. Он вообще тщательно собирает материалы для своих произведений. Когда писал «Каллиграфа», например, то провел много времени в рукописном отделе библиотеки Ватикана. Но в случае Self help у него были особые основания обратиться к русской теме.

«Моя бабушка — та женщина, которую я звал бабушкой — однажды, будучи уже очень старой, незадолго до своей смерти, пришла к нам домой, чтобы рассказать моей матери настоящую историю ее жизни. Оказывается, люди, воспитавшие мою мать, на самом деле не были ее родителями. Она попала в семью ребенком, но появилась на свет в результате романа между другими людьми. Ей об этом ничего не было известно. Роман случился между русской женщиной и моим настоящим дедом. Их незаконнорожденную дочь — мою мать — отдали в семью, так она попала к людям, которых привыкла считать своими родителями. В общем, не думайте, что я рос, думая: о господи, да я же на четверть русский! Я ничего об этом не знал лет до четырнадцати—пятнадцати. Странная штука: есть гены, есть что-то внутри, но русской культуры в тебе нет. Моя вторая книга как раз об этом — о том, как трудно найти себя».

©  Nicky Willcock

История шестая: Эдвард Докс
Докс любит путешествовать, он объездил не только Европу, но также побывал в Перу, Бразилии, какое-то время путешествовал на лодке по Амазонке, жил в джунглях. Его третий роман во многом навеян впечатлениями от поездок.

«Действие происходит в Южной Америке, на научно-исследовательской станции в долине Амазонки. Повествование идет от первого лица. Герой книги, ученый, пытается заниматься научными исследованиями, но тут у него начинаются проблемы, связанные с этой местностью, с народом, с тамошними племенами, с неким крупным предприятием... В общем, вся его жизнь начинает меняться. Он изо всех сил старается сохранять нейтралитет, не ввязываться в политические игры, но в конце концов заняться политикой ему все же приходится, он вынужден принять политическое решение».

Докс чувствует себя новичком в литературе и не скрывает этого. Такое впечатление, что он сам несколько удивлен успехом своих произведений и статус писателя его пока несколько смущает.

«Я представляюсь себе учеником в школе, который ходит к разным учителям на разные уроки. Итак, начнем. Золя подробно рассказывает нам о своем персонаже: кто он такой, как движется, что говорит. Прекрасно. Дальше, если хочешь научиться чему-нибудь о действии, можно пойти и прочесть отрывок из Диккенса — там ритм, движение, течение жизни, атмосфера. Это еще один урок. Затем, если хочешь узнать о животной природе людей, о том, что значит быть человеком, тебе надо читать Дж. М. Кутзее — тех же «Варваров». Все просто, показана самая суть, сердцевина. Если тебя интересует стиль, красота языка, обращаешься, конечно, к Набокову — тут тебя ждет другой урок. Когда тебя охватывает боязнь цензуры, берешь маркиза де Сада, а после думаешь: да я могу написать что угодно — писал же он о таких невероятных вещах, и ничего. Значит, это чтобы справиться с цензурой. А если тебе нужна энергия — читай Филиппа Рота. В его книгах столько энергии, по ним можно ставить удар. В общем, я не могу назвать кого-то одного — я читаю множество разных писателей и пытаюсь учиться у них чему могу. Еще Джейн Остин, это замечательный учитель. Один из важнейших моментов для писателя вот какой: допустим, возникает у тебя комната, а в ней пятеро персонажей, и все разговаривают. Если для того, чтобы понять все про каждого из них, надо рыться в книге, то она читается слишком медленно. Ты хочешь, чтобы все они разговаривали и чтобы читатель знал, о чем они думают. Это очень сложно — ведь это надо сделать быстро, иначе получится не чтение, а тянучка. Джейн Остин такое удается блестяще. У нее, оказавшись в комнате с пятью персонажами, ты знаешь, что каждый из них думает и что каждый из них чувствует. Заглядываешь в книгу, чтобы понять, как она этого добилась, и видишь: все проделано очень быстро. Короче говоря, нужно учиться у разных писателей».

©  Nicky Willcock

История шестая: Эдвард Докс
Но ученичество ученичеством, а намерения Эдварда Докса вполне серьезны. Он хочет написать настоящую книгу, хочет почувствовать себя писателем. В каком-то смысле в Доксе чувствуется некоторая тоска по тому времени, когда писатель был действительно значимой фигурой, когда он мог, не стесняясь, не боясь ядовитых усмешек, говорить о вещах глобальных, затрагивающих важнейшие вопросы человеческого существования. Более того, ему кажется, что именно английский литературный контекст не слишком способствует серьезному писательству.

«Попытки быть серьезными даются людям тяжело. Скажут что-нибудь серьезное — и тут же рядом в книге появляется шутка. И это, мне кажется, проблема сугубо английская. В Америке можно написать любой роман — американскую пастораль, американскую мечту, американский кошмар; настоящий роман можно написать серьезно. Это не значит, что там нет места смешному — просто этого не стыдятся. И в России можно серьезно написать настоящий роман. В Англии же этого стыдятся. Почему — не знаю. Видимо, в нашей культуре наступил некий кризис, при котором нам неудобно писать серьезно. Посмотрите на людей моего поколения, тех, кто достиг успеха: у каждого своя история, ни один не попадает под определение мейнстрима. У Зэди Смит это ее карибские корни, у Моники Али — индийские; у меня самого предки по линии матери — из России. Мы часть здешней культуры, но в то же время мы вне этой культуры. А в середине пусто.

На самом деле, в Англии картина довольно унылая — здесь довольно мало серьезных писателей до тридцати пяти; непонятно даже, о ком говорить. Конечно, пишет куча народу — женские романы, отличную фантастику, прекрасные триллеры. Но готов спорить, что из тех, кому нет тридцати пяти, писателями можно назвать максимум трех.

Я не люблю заумные романы. Дэйв Эггерс в Америке пишет романы, которые я называю заумными. Мне больше нравится то, что делает Джонатан Франзен — у него, пожалуй, более традиционные вещи. А здесь, у нас в стране, — Алан Холингхерст. У Пэт Баркер, здешней писательницы, замечательная современная проза».

Как сложится писательская судьба Докса, сказать трудно, однако есть все основания считать, что к нему придет настоящий успех. Во всяком случае, роман «Каллиграф» получил премию как лучшее дебютное произведение, а Self help оказался в числе номинантов на Букеровскую премию.


Другие материалы рубрики:
История пятая: Джоанн Харрис, 23.01.2009
История четвертая: Джонатан Коу, 12.01.2009
История третья: Уилл Селф, 20.11.2008

 

 

 

 

 

Все новости ›