Это любовь, друзья мои, это чистая любовь, если кто понимает, о чем я говорю, мы должны, наконец, научиться ее распознавать в русском мире
С одной моей младшей (лет на пятнадцать) подругой, которая хотела бы себя позиционировать как гламурная сука (на самом деле она зав. отделом культуры одного важного для русских людей жесткого репортерского журнала и преподаватель МГУ), мы как раз и парковались в подземном гараже заведения, а мужики-парковщики сомневались в наших умственных способностях: девочки, ну, вы понимаете, что я хочу сказать. За три часа до концерта мы c подругой (она рыжая, это важно для повествования) обсуждали ее воображаемый журнальный проект Depression, и я сказала, что в такой виртуальный журнал высокого черного гламура я написала бы про режиссера Тима Бартона и альбом группы Joy Division под названием Closer, 1980 год. После концерта под неизбежным влиянием алкоголя и сигарет я сообщила, что запамятовала еще один возможный материал для ее проекта: это шестой псалом, который Патти Смит излагает на свой минималистский монотонный лад (там речь идет о том, как все заколебали и задвигали, товарищи и враги, да и Ты, Господи, доколе?). Это произведение, один из идеальных, на мой вкус, текстов в мире, не звучало на московском концерте и практически не воспроизводится на пластинках, я помню его по старым временам. Моя младшая (она рыжая, напоминаю) подруга, которая могла бы выступать в роли подруги Дракулы в копполовской интерпретации, сказала, что Патти потрясающе красива, как гламурная дива. Конечно, говорю, она же девушка Мэпплторпа, а уж он-то умел понимать в красоте, и, собссно, ее карточки главные, какие есть в американском гламуре, если не понимать гламур превратно в смысле русских нефтедолларов и турецких стразов — эти фотки ее молодой и есть его работы и вклад в гламур. Чистый резистанс. Борьба простого американского народа за нашу и вашу свободу, читайте доктора Мартина Лютера Кинга. Со второй моей младшей подругой, ныне женой хорошего русского кинопродюсера, трефовой дамой, темной версией (подлинной, согласно Копполе) подруги короля вампиров, а в реальности — невероятно доброй, сердечной женой, матерью и хозяйкой, мы назавтра обсуждали этот концерт, и она сказала, что Патти дико страшная. Тонкие губы, дикий оскал, ты посмотри, как у нее десны обнажаются. Но бешеная, нечеловеческая энергия, говорит она. Да, это есть. Обе версии Патти Смит принимаются. Вампирка страшная и красивая.
Патти начинает потихонечку, сдержанно, в две гитары, а мы уже сидим у нее на полу на тазовых косточках, раскачиваясь, как бандерлоги. Я не вижу, что там с клубом, я не знаю, что там с товарищами — что, мое сердце наконец открылось? Иногда она просто произносит хорошую современную англоязычную поэзию собственного производства. Если бы она не была так хороша на сцене, она бы стала скушным в нынешнем медиамире, но поражающим в самое сердце американским поэтом эпохи авангарда шестидесятых, таких изучают в университетах.
Конечно, эти русские люди, отлично говорящие по-английски, среди них Умка и продюсер Саша Чепарухин, который возит в Москву лучшую независимую музыку и без кого не было бы этого концерта, подсказывают ей слова с точностью и верностью. Русские музыканты садятся за ударные и клавиши. «Gloria» в финале поeтся всем залом на микрофон. Тела раскрываются как цветы. Патти раскрывает голос постепенно, доводит его до дикого совершенства, с которым пушкинская Мэри выводит звуки родимых песен в «Пире во время чумы», до того народного глубокого совершенства, с которым на инди-поле у русских нам споют теперь только иногда Инна Желанная и еще пара уехавших в Европу девушек. Патти выходит в зал к народу в трансе, который (транс) и является, и кажется таковым, она ходит меж людьми, но ее нельзя потрогать, к ней невозможно прикоснуться, между нею и людьми стоит невидимая стена, ее высокий американский рокерский сапог почти соприкасается с моей французской платформой в стиле семидесятых, я знаю предмет, на мне английская белая рубашка в ее честь. Я сижу на разбитых недавно не важно где, не ваше дело, тазовых косточках жопы, затянутой в старые джинсы Lee, прямо перед понтовой мелкой московской сценой, а она уже сошла с нее, как Сивилла Самбета, но одновременно как маленькая хрупкая женщина — чуть не упав и не обрушив софиты, поддержанная местной охраной, прошла через народ, как нож сквозь масло, и ее вообще не волнуют никакие понты, потому что все ее любимые люди либо уже умерли, либо рождены ею.
Это любовь, друзья мои, это чистая любовь, если кто понимает, о чем я говорю, мы должны, наконец, научиться ее распознавать в русском мире. Это Манхэттен, это маленький остров, это бандитский голландский остров с зеркальными небоскребами, где все спроектировано так, чтобы человек чувствовал себя индейским животным и любимым людьми, и там они, Патти с Робертом, встретились, когда были молодыми. Их фотографии, которые, на мой вкус. гораздо круче Джона с Йоко, в полный рост ч/б на рекламных уличных щитах я увидела наконец в нижнем Манхэттене в двухтысячном году, когда я оказалась у себя дома, в доме моего сердца, и я поняла, что они оба реально рулят, и что медиамашина здесь ни при чем, и что любовь всегда сильнее смерти. Газ, газ, веселящий русский газ на Украине, запах киевской кухонной конфорки советских восьмидесятых годов преследует меня, когда я вспоминаю, при каких обстоятельствах я впервые услышала Патти Смит, ничего о ней не зная — ни детей, ни Манхэттена, ни Мэпплторпа, ни о его жизни и смерти, ничего, только сразу и навсегда завораживающие мрачные, яростные и глубокие музыка и текст. Это произошло через несколько месяцев после Чернобыля, мне 24 года, я в черном, связанном подругой-архитектором свитере и в белой офицерской рубашке деда, которая оставалась в семейном гардеробе еще с войны, было нечего носить, но не это было важно, важно было про красоту и истину, найти подлинные чувства и настоящие переживания. Кассету Патти Смит мне поставила и переписала старшая на пятнадцать лет женщина, которая потом станет крестной матерью моего брата, матлингвист, поэт и переводчик. Я могла бы обнять Патти Смит после ее московского концерта, она стояла очень близко, очень близко, я сожалею, что не смогла протянуть к ней руки.
Автор – поэт, сотрудник Русской службы Радио «Свобода»
Еще по теме:
Патти Смит: «Рок-н-ролл вечен»
Анна «Умка» Герасимова Самый лучший на свете мальчишка
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3451496
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2340551
- 3. Норильск. Май 1268474
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897658
- 5. Закоротило 822071
- 6. Не может прожить без ирисок 781981
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758551
- 8. Коблы и малолетки 740810
- 9. Затворник. Но пятипалый 471063
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 402958
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370384
- 12. ЖП и крепостное право 345039