Исчезающее присутствие

Авторское чтение Айги проявляло целое: что-то главное, о чем он писал всю жизнь. Каждое слово там словно впервые появлялось на свет

        СНЕГ

        От близкого снега
        цветы на подоконнике странны.

        Ты улыбнись мне хотя бы за то,
        что не говорю я слова,
        которые никогда не пойму.
        Все, что тебе я могу говорить:

        стул, снег, ресницы, лампа.

        И руки мои
        просты и далёки,

        и оконные рамы
        будто вырезаны из белой бумаги,

        а там, за ними,
        около фонарей,
        кружится снег

        с самого нашего детства.

        И будет кружиться, пока на земле
        тебя вспоминают и с тобой говорят.

        И эти белые хлопья когда-то
        увидел я наяву,
        и закрыл глаза, и не могу их открыть,
        и кружатся белые искры,

        и остановить их
        я не могу.

        1960

Писать о Геннадии Айги очень не просто: он требует не критического, а художественного описания, как требует его какой-нибудь пейзаж. Есть авторы, при знакомстве с которыми становится очевидным, что в словах «природа поэзии» замаскировано избыточное удвоение понятий. Ткань их стиха по-своему (непроявленно) природна. Она сообщает нам что-то новое и о нашей собственной природе.

Поэзия — мост между природой и культурой — в равной степени принадлежит и не принадлежит тому и другому. Стихи — это сообщение особого рода; оно осуществляется одновременно и в языке, и в каких-то доязыковых действиях-состояниях, имеющих материальную — как бы «физическую» — составляющую.

Это очень заметно в стихах Геннадия Айги, где происходит какое-то движение, проницающее слова, как «перегородки снов». Можно предположить, что их автор даже «длительность» или «отсутствие» воспринимал не как понятия, а как чувственные, если не тактильные объекты. Лучшие вещи Айги — это какой-то голос бессловесности. Голос пространства, голос немой протяженности. Одушевление природных сил. Как будто человек говорит от имени или вместо темной воды; талого снега; мокрой земли.

Поэтому так трудно читать вслух его стихи и странно слышать их в чужом исполнении. Авторское чтение Айги проявляло целое: что-то главное, о чем он писал всю жизнь. Каждое слово там словно впервые появлялось на свет, с трудом пробивая невидимую скорлупу, а пауза, предшествовавшая его появлению, означала едва ли не больше, чем само слово. Это состояние речи, в сущности, доязыковое; речь, пойманная в становлении, только готовая наполниться и готовящая все полое, что в ней имеется; вывернутый наизнанку «язык расщелин, обитель пустот» (Ю. Кристева).

Это речь-обещание. Но обещает она такой язык, на котором можно проповедовать птицам.

Совершенно закономерно, что русская поэзия, очнувшаяся в пятидесятые годы от анабиоза (а казалось, от смерти), в стиховой работе возвращалась «вновь как заново» к своим началам и первоэлементам и хотела говорить именно на таком языке. Но Айги он давался легче, чем его современникам. Ему не пришлось выкладывать по буквам слова своего птичьего языка: он был для него естественным, почти родным.

Похоже, есть люди, чей внутренний слух способен улавливать и глубинные внешние колебания. Способен слышать материю жизни, еще не разошедшуюся на понятия. Саму эту слитность — ее начальный гул. Не вещи, а «глубину вещей», «вещество вещей».

Это слух из другой «зоны»: той, которую человек — как вид — как будто уже покидает. Вероятно, подобный гул был внятен человеку, только начинавшему труд называния явлений. Но для нас, владеющих навыками цивилизации, сам этот слух — уже атавистический признак.

И можно увидеть здесь еще одно объяснение того, почему человечество так держится за это бесполезное с виду занятие — сочинение стихов. Возможно, поэзия — единственная форма человеческой деятельности, сохранившая архаические (по сути атавистические) интенции, а человеку как виду важно как можно дольше сохранять свое исчезающее присутствие в том мире, где он, равный среди равных, был когда-то неотделимой частью, слышал и понимал все его голоса.


Другие колонки Михаила Айзенберга:
Тот же голос, 9.02.2009
Человек рассеянный, 4.01.2009
Стихи в темноте, 18.12.2008