Даниэле уже нет в живых, но… та история с каплями утаенной от него воды… разделяла нас незримой стеной, и я бы дорого заплатил, чтобы ее не было.

Оцените материал

Просмотров: 9934

Примо Леви. Канувшие и спасенные

11/01/2010
Три фрагмента последней книги автора, чьими усилиями тема Холокоста была введена в поле общественного обсуждения

Имена:  Примо Леви

Фрагмент обложки книги «Канувшие и спасенные»

Фрагмент обложки книги «Канувшие и спасенные»

Примо Леви — итальянский поэт, прозаик, поэт и переводчик, химик по образованию. Во время Второй мировой войны был членом антифашистской организации «Справедливость и свобода», действовал в составе партизанской группы Partito d’Azione, был арестован в 1943 году, одиннадцать месяцев провел в Освенциме. После освобождения 27 января 1945 года Советской армией из шестисот пятидесяти итальянских евреев в лагере смерти выжили двадцать, Леви — в их числе.

Мировую славу Леви принесли его книги о пережитом опыте: автобиографическая книга «Передышка» рассказывает о том, как Леви год добирался домой в Турин, пройдя через советский пересыльный лагерь, итальянскую армию, через Румынию, Венгрию, Австрию и Германию. Первая книга, о заключении в Аушвице «Человек ли это?», появилась в 1947 году, но натолкнулась на сопротивление и дошла до широкого читателя не сразу: только одиннадцать лет спустя она появилась в крупном итальянском издательстве «Эйнауди» и немедленно была переведена на английский, французский и немецкий языки. Многие впервые узнали правду о Холокосте и существовании лагерей массового уничтожения именно благодаря свидетельству Леви. В итоговом сборнике автобиографических эссе «Канувшие и спасенные» Примо Леви много размышляет об ответственности выживших и о тех механизмах вытеснения, которые в свое время сделали возможным осуществление геноцида, не имеющего аналогов в истории, руками обычных людей, а позже (вплоть до наших дней) часто объясняют неготовность общества признать и осмыслить факты — вплоть до полного отрицания очевидного.


Глава I. Память об оскорблении

...В конечном счете всю недолговечную историю «Тысячелетнего рейха» можно назвать войной против памяти, оруэлловской фальсификацией памяти, подменой и даже отрицанием действительности, вплоть до окончательного бегства от нее. Во всех биографиях Гитлера, сколь ни разнились бы они в оценке этого субъекта, которого и человеком-то назвать трудно, единодушно отмечается проявившееся у него в последние годы, особенно после первой русской зимы, бегство от реальности. Он запретил, отменил для своих подданных правду, отравив их нравственность и память, но и сам, отгораживаясь от нее все больше и больше, дошел в своем бункере до паранойи. Как все игроки в азартные игры, он построил крепость из суеверной лжи, в которую, в конце концов, и сам поверил с такой же фанатичностью, какой требовал от каждого немца. Его крах был не только спасением для человеческого рода; он показал, какую цену платят те, кто поднимает руку на правду.

Впрочем, и среди жертв, куда более многочисленных, чем их палачи, заметно уклонение от правды, хотя в их случае оно бесспорно непреднамеренное. Тем, кто пережил несправедливость или оскорбление, нет нужды врать ради освобождения от чувства вины, поскольку вины на них нет (хотя нередко в силу парадоксальных причин они испытывают стыд), но это еще не значит, что их воспоминания не деформируются. Замечено, например, что многие из тех, кто воевал или прошел через тяжелый, травмирующий опыт, бессознательно фильтруют свои воспоминания: возвращаясь к ним в памяти или делая их достоянием третьих лиц, они предпочитают подробнее останавливаться на моментах передышки, отдыха, смешных или удивительных случаях, мелких подробностях и избегают мучительных для себя эпизодов. Последние, оставаясь невостребованными на дне хранилища воспоминаний, со временем тускнеют, теряют очертания. В этом смысле психологически достоверно состояние графа Уголино: ему нелегко рассказывать Данте о своей ужасной смерти; он решается на это лишь ради того, чтобы задним числом отомстить своему вечному врагу. Когда мы заявляем: «Я никогда этого не забуду», имея в виду событие, глубоко нас ранившее, но никак о себе с тех пор не напоминавшее и не оставившее реального следа, мы поступаем неосмотрительно: даже в обычной, повседневной жизни мы с радостью забываем подробности тяжелой болезни, от которой излечились, или закончившейся благополучно хирургической операции.

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

Все новости ›