Имя угрозы

Ни на что не годные пилоты постмодерна, красные звезды соцреализма против серых бушлатов по-мо. В общем, вся история позднесоветской литературы

По-моему, это почетно — жить в стране, где почти официально объявлено, что во всех нынешних бедах виноват постмодернизм. Милое дело — искать себе врага, но мы никогда еще не выбирали столь достойного противника. Предстоятель Русской православной церкви митрополит Кирилл на встрече с молодежью сообщил, что, если мы «снова соблазнимся на всякие «измы», те или иные псевдофилософии, которые в информационном потоке обрушиваются на нас под знаменем постмодерна, то, может быть, страна всего этого не выдержит».

Черные знамена постмодерна собираются на горизонте, готовясь к последней битве. Самому постмодерну нехорошо, он не в себе: во-первых, он не знал, что является антонимом слова «цензура»; во-вторых, ему казалось, что он давно уже стал частью истории философии и уж во всяком случае не может называться модным агрессивным течением. Он каменеет, нервно теребит уголок знамени. «Никто меня не любит», — вздыхает он, постепенно теряя свою иронию.

Как наличие этого нового врага скажется на литературе, пока непонятно, но в уже вышедших книгах можно попробовать заменить образ врага на образ постмодерна и посмотреть, что получится в результате.

Если, например, взять пошлейшую фантастику вроде стрелялки «Поле боя — Украина» Георгия Савицкого, книга, безусловно, выиграет от смены объекта ненависти. «Поле боя» — военная агитка, вроде соцреалистических повестей, только гораздо более плоская и вообще без запоминающихся действующих лиц, как будто скопище хороших пикселей (Россия) идет войной на скопище плохих пикселей (США и украинские националисты). Поле боя — понятно что. Стиль полностью повторяет очерки о международном положении третьеразрядных советских журналистов: «Америка крепла на костях и крови миллионов ни в чем не повинных людей, и лишь России, оплоту славян и Православной веры, хватило смелости бросить перчатку в лицо мировому гегемону». Или так: «Восемь соосных винтов четырех газотурбинных двигателей НК-12МВ размеренно молотили тугой, спрессованный скоростью воздух, неся неправдоподобно тонкий, как талия балерины, фюзеляж». Тут и «оскал неожиданной угрозы», и «вонзили нож предательства в сердце Украины» — давно пора всерьез поговорить о возвращении не только в газеты, но и в фантастические романы штампованного советского малого стиля. Но стоит заменить имя врага на «постмодернизм», как повесть приобретает глубину и даже отсвет трагедии, а блеклый язык автора, и без того уморительный, начинает смешить еще сильнее. Борьба православия с мировым постмодернизмом, происходящая — конечно же — в основном в воздухе, ни на что не годные пилоты постмодерна, красные звезды соцреализма против серых бушлатов по-мо. В общем, вся история позднесоветской литературы.

В книге телеведущего Сергея Минаева «Р.А.Б.» враги — это корпорации, объединившиеся с государством, и их служащие, подчиняющиеся тоталитарному режиму. Телеведущий отреагировал на финансовый кризис, написав сырой, небрежный роман о смерти офиса и восстании менеджеров. Это из тех романов, откуда нельзя вычеркнуть названия лейблов и кафе, а то книга станет страниц на пятьдесят тоньше. Герой, конечно, сначала, как все, борется за место под офисным солнцем, подворовывает, потом, как некоторые, мучается корпоративными забавами и ощущением бессмысленности жизни. А потом поддерживает восставших против корпораций во всеобщей забастовке менеджеров. Осознанного постмодернизма в «Р.А.Б.» явно не хватает, как и литературы вообще. Главным своим врагом герой видит «Систему» — тоталитарное общество, подминающее под себя все разумное и неразумное. Кто-то из второстепенных персонажей пытается ему объяснить, что каждый, в том числе и сам герой, — часть этой Системы. Дайте врагу имя постмодернизма — и противостояние «менеджер — Система» обретет смысл и цвет: подчиненные всего лишь хотят, чтобы постмодернисты платили им больше денег. Но так как и сами подчиненные являются частью Системы, они с восторгом подписываются под фразой: «шизофрения как процесс — это производство желания». Офисные работники узнали слово «деконструкция», они должны умереть.

По-настоящему постмодернистская развлекалочка — «ГенАцид» Всеволода Бенигсена, сказка о том, что получится, если окунуть народ в литературу. Это история одного эксперимента. В селе Большие Ущеры однажды зачитывают всем жителям важный президентский указ: в целях обеспечения безопасности российского литературного наследия каждый гражданин России должен выучить небольшой отрывок этого самого наследия. К Новому году будет экзамен. Все это проходит в рамках Государственной Единой Национальной Идеи, ГЕНацИда. Большеущерцы послушно начинают учить, но великая русская литература воздействует на них как-то странно. В частности, те, кому достались стихотворные произведения, начинают войну с теми, кому досталась проза, и наоборот. Здесь уже чистая агония постмодерна, его даже и поминать не обязательно: литература дерется сама с собой, запивая саму себя водкой. Имя врага присваивается случайно и хаотично, просто потому, что без врага не получается. «То есть, чтобы начать действовать, — думает библиотекарь Больших Ущер, — надо просто найти врага, а нет его, так найти его… в своем лице. Ха-ха. Забавно. Нет, слишком парадоксально. А почему бы нет? Мы сами — беда. Мы сами — враг. Мы сами себя боимся. Перпетуум мобиле, так сказать».

А почему бы нет? Чтобы начать действовать, надо просто найти постмодернизм, а нет его (ну, помер, допустим) — так найти его. В своем лице. Мы сами — постмодернизм. Мы сами себя боимся. Виновные мы.

Георгий Савицкий. Поле боя — Украина. Сломанный трезубец. М.: Яуза, ЭКСМО, 2009
Сергей Минаев. Р.А.Б.  М.: АСТ, Астрель, 2009
Всеволод Бегинсен. ГенАцид. М.: Время, 2009

Другие колонки Ксении Рождественской:
Пьер Менар, автор «Краткого курса», 19.05.2009