Поэзия разочаровывает стихи

Критика антологий, политика, религия, стыд

• В «Журнальном зале» появился очередной номер «Нового литературного обозрения» (№109, 2011). Основное по нашей части здесь — три статьи о поэтических антологиях. Илья Кукулин пишет об антологии «Русские стихи 1950—2000 годов». «Редакторы антологии почти демонстративно отказываются от выстраивания в ней любых больших историко-культурных сюжетов. Естественным следствием такого самоограничения становится “текстоцентризм”: структурной единицей “Русских стихов…” является не та или иная оригинальная поэтика, а отдельное удачное стихотворение. Насколько можно судить, в целом составители легко соглашались включить в нее поэтов, известных всего одним стихотворением — ровно с этим произведением. Благодаря этому в антологии вновь обретают авторство стихи, известные почти на правах фольклора. <…> У составителей антологии “Русские стихи 1950—2000 годов” получилась книга, без которой не сможет теперь обойтись ни один исследователь русской поэзии ХХ века. Но книга эта — именно для узких профессионалов, которые могут мысленно структурировать предложенную им картину, или для таких любителей, которые могут просто прочитать от начала и до конца два громадных тома, заполненных, несомненно, очень хорошими, а иногда и великими стихами. Тем, кого интересует, какие процессы шли в русской поэзии второй половины века, эта книга дает только первичный материал для размышлений", — отмечает Кукулин. Вторая статья принадлежит живущему в США переводчику и специалисту по современной поэзии Матвею Янкелевичу. Он отталкивается от собственного опыта составления мини-антологии современной русской поэзии для журнала Aufgabe (№ 8, осень — зима 2009-го). Янкелевич пишет, что при составлении антологии он пытался ответить на вопрос о том, что современно в русской поэзии: «Защита поэзии — основная задача поэтов, опубликованных в “Aufgabe”, и я бы сказал, что ею одержимы все современные авторы — пусть порой это не замечается или не признается; представляется, что поэзия находится под угрозой, доселе России незнакомой. Один из сборников эссе Скидана двусмысленно озаглавлен “Сопротивление поэзии” — поэзия сопротивляется мейнстриму в той же мере, в какой ей сопротивляется аудитория. Более того, официальная культура сопротивляется поэзии “момента”, словно вирусу, угрожающему русской поэтической традиции. Провокативное заявление Кирилла Медведева, что его поэзия и есть мейнстрим, по духу напоминает Уитмена или битников, но этот чисто американский жест представляется лишь изнанкой той же самой ситуации. Современное в русской поэзии в значительной мере определяется трезвой оценкой этого кризиса; избежать его могут только поэзия прошлого и поэзия будущего. Этот кризис веры/доверия является скрытым импульсом к утверждению новых моделей лирики и эпики у, соответственно, Марии Степановой и Сергея Круглова. Таковы же и имплицитный подтекст анализа Александром Скиданом места поэзии в мире, предельно насыщенном медиа, и центральная тема размышлений Сергея Завьялова о месте русской поэзии в глобализованной культуре (“Как будет существовать поэт в ближайшее столетие? Что будет его кормить? Как будет происходить его взаимодействие с читателем?”). Интернациональные отсылки в стихах Игоря Жукова или Андрея Сен-Сенькова подтверждают эти тревоги, которые также подстегнули страстную апологетику “я”, вновь возводимого на пьедестал Дмитрием Воденниковым с его “новой искренностью” и “забавной и глупой личной ответственностью”, как и искупительные обертоны голоса поэта, остраняющего повседневную русскую речь в манере, наследующей “языковой школе” (Дмитрий Голынко). Этот же кризис может быть и причиной частичного возвращения к (нео)фольклорной интонации текстов Степановой и Линор Горалик, как и возрождения Кругловым религиозной поэзии в ее специфичной, характерной для русского православия, форме». Валерий Шубинский размышляет о книге «Собрание сочинений. Т. 1. Поэзия Петербурга 2009 года: Антология» (составители Дм. Григорьев, В. Земских, А. Мирзаев, С. Чубукин): «Генезис петербургского и московского постмодерна, кажется, различен. Московский вырос из лианозовской школы — при всей сложности и парадоксальности пути генетическая связь между Я. Сатуновским и Вс. Некрасовым, Вс. Некрасовым и Л. Рубинштейном очевидна. Это действительно русский постмодерн, связанный с обстоятельствами развития отечественной культуры. Эта линия представлена и в Петербурге, но периферийно и лишь стадиально ранними своими образцами. В первом “Собрании сочинений” это — милые (хотя и не более того) опыты Б. Констриктора и Валерия Мишина, как будто возвращающие нас лет на сорок назад, к истокам концептуализма. Корни Драгомощенко другие. Он ориентируется на иноязычную, на европейскую и американскую поэзию, но в отличие от таких московских авторов, как Владимир Бурич или Вячеслав Куприянов, не на средние ее образцы, а на то, что в момент его дебюта казалось “передним краем”, и не на переводы из “Иностранки”, а на оригиналы. При этом отвергнутой оказывается, в числе прочего, и отечественная традиция свободного стиха, восходящая к Кузмину и Хармсу, продолженная Геннадием Алексеевым и Сергеем Кулле». В этом же номере опубликована статья Аркадия Блюмбаума «“Судьба” versus “случай” в творчестве Блока эпохи “антитезы”: несколько наблюдений», рецензия Виктора Иванова на сборник Сергея Бирюкова и отчет Кирилла Гликмана о «Приговских чтениях» 2010 года.

Читать текст полностью • «Октябрь» (№6, 2011) предлагает вниманию читателей стихи Владимира Гандельсмана: «Она надевает крупно-зеленые бусы, / боты, шарф, шапку, пальто / и уходит на фабрику. Наши узы / все прочней. По вечерам мы играем в лото. // Как уютно узор на коробке сверкает! / С детства я привязан к бочоночкам дорогим, / а теперь и к Лиде, как она выкликает / номера, один за другим, один за другим». Очередной выпуск критического сериала Дмитрия Бака посвящен Ирине Ермаковой и Евгении Риц. Ермакова, по мнению критика, «наделена даром видеть не только собственное зрение, воспринимать зрительные волны не только в “своем” диапазоне длительностей, но провидеть именно тотальность поэтического освоения вещей и явлений», а для Евгении Риц «возвращение к легкости хотя и связано с преодолением гравитации (“земного притяженья”), но не ведет к невесомости и полному релятивизму, поскольку предполагает "дыхание морали"». Июльская «Дружба народов» (№7, 2011) публикует подборку Александра Кабанова: «Чадит звезда в стеклянном саксофоне, / изъезжен снег, как будто нотный стан, / косматая Казань, у января на склоне, / зубами клацает: та-та-та-татарстан».

• В «Звезде» (№7, 2011) обнаруживаются среди прочего переводы Ефима Шкловского из Мэри Рид, интересные скорее в качестве человеческого и исторического, нежели литературного документа, а также статья Евгения Шраговица «Перекличка трех поэтов: Окуджава, Георгий Иванов, Тютчев». «Дети Ра» (№7(81), 2011) публикуют Владимира Алейникова и Вячеслава Куприянова: «барков с маяковским / стоят почти что рядом / блок поет голосом / сшитым из бархата штанов маяковского / мировой пожар раздуем / маяковский и барков без штанов / сжигают библиотеку блока / блок поет / на ногах не стоит человек / барков поет / дело в шляпе». «Неприкосновенный запас» предлагает вниманию читателей политическую, но все же отчасти имеющую отношение к нашему предмету статью Грэма Айзека «Наука и патриотизм: древнейшая валлийская поэзия».

• На «Полутонах» появились подборки Ксении Щербино и Кирилла Широкова: «фон света обычно воздух / но также предметы / и люди / и прочая живность // отгораживающийся от этого / неразборчиво рассматриваемой прослойкой / свет / остаётся отдельным / независимым». «Новая реальность» (№27, 2011) публикует сразу три статьи Наталии Черных о поэзии (раз, два, три, содержащие ламентации разной степени ясности — впрочем, преобладают неясные. Здесь же стихи Анны Орлицкой. В «Футурум-арте» (№2, 2011) снова Владимир Алейников и — невозможно удержаться — интервью Е. Степанова об организации, называемой «Союз писателей ХХI века». В принципе можно ограничиться одной цитатой: «Я считаю, что мы создаем элитный СП». Профсоюз — дело хорошее, кто бы спорил, но и чувство языка никто не отменял. «Зинзивер» (№5, 2011) публикует переводы В. Черешни из Шеймаса Хини, Луизы Глик, Роберта Фроста и Эзры Паунда. В критической части имеется рецензия Дмитрия Чернышёва на уже второй том антологии Григорьева, Земских, Мирзаева и Чубукина (о первом см. Шубинского в свежем «НЛО») и текст Галины Шевченко о собственной книге Дмитрия Григорьева. Давать отдельные ссылки на материалы «Запасника» (№3, 2011) не станем, получится слишком много, но номер в основном состоит из текстов «об одном стихотворении» кого-либо из поэтов. Разбираются, в частности, стихи Гронаса, Сваровского, Ермаковой, Анашевича и многих других.

• Сайт «Радио Свобода» публикует транскрипт передачи «Поверх барьеров» с участием французского философа, переводчика и поэта Мишеля Деги. «Самое страшное разочарование — это разочарование в себе. В моем случае — это то, что я пишу, оно никогда недостаточно хорошо. А поэзия сама по себе обманчива, и, разумеется, она разочаровывает. Deception — слово одного корня с reception (прием) и acception (принятие). Так что поэзия разочаровывает стихи», — говорит, в частности, последний. На «Свободе» же — интервью с Томасом Венцлова: «Ахматова учила такому презрительному отношению к властям. Это было ясно каждому, кто с ней общался, и человек тоже учился этому презрительному, может быть даже высокомерному отношению ко всему этому. Но было совершенно очевидно, что это нечто чудовищное, к чему примиряться ни в коем случае не надо. Но Ахматова сказала однажды, я помню одно ее такое политическое высказывание в разговоре: “Молодое поколение, вот растет Бродский (она упомянула еще Рейна, Бобышева, Неймана, вот эту группу, Горбаневскую), они многое понимают, но они никогда не поймут, из какой грязи и крови это выросло, какую грязь и кровь прошло мое поколение. Этого они не поймут. Сейчас времена более вегетарианские”». Третий материал «Свободы» — интервью с президентом польского Пен-центра Адамом Поморским. Говорит он, в частности, и о белорусском поэте Владимире Некляеве: «А вы не думаете, что политика пришла к Некляеву, не только Некляев к политике? Этот вопрос — зачем политика? — нужно задавать в условиях более-менее свободных. В Белоруссии о свободе общественной и политической жизни говорить нельзя. Это просто страна, которая находится в страшном положении несвободы, это страна гражданской несвободы, с такой точки зрения я не удивляюсь Некляеву, что он рискнул. Он знал, на что идет, я с ним разговаривал до выборов. Он рискнул обратиться к своему народу — это все. Я не удивлен, такое делали всегда и поэты, и не поэты — это нормальная гражданская свобода».

• Портал «Кредо.Ру» публикует интервью со Станиславом Красовицким: «Примерно 80% написанного я уничтожил безвозвратно — и очень этим доволен. Она меня не устраивала, потому что в поэзии, с моей точки зрения, самое важное — это распределение звуков. Можно написать очень нейтральное стихотворение по содержанию, образам и прочее, но звуки будут расставлены так, что это будет на смерть. Знаете, “висы на смерть” были в Скандинавии. Они писали стихи, человек прочтёт — и умрёт. Такие штуки были. То есть само это распределение, тот, кто душой в этой сфере, поймет, — это очень опасно. То, что я писал до этого, меня не устраивало не по образам, не по содержанию, а по внутренней глубокой структуре. Они вредные. Поэтому я их уничтожил. И сейчас считаю, что они вредные».

• Кроме того: на сайте Deutsche Welle появилась любопытная статья «На что живут немецкие поэты» (деньги от меценатов, стипендии, пособия, премии, частичная занятость); на «Днях.Ру» Шиш Брянский {-tsr-}беседует с Аллой Горбуновой (и никаких тебе транскриптов); Федор Сваровский перечисляет виновных в том, что называться поэтом в России стыдно (Северянин, советская пропаганда и потребители советской культуры); а альманах «Транслит» представляет фильм-отчет о семинаре «Стихосложение и медиа: слияние или поглощение?» с участием Александра Горнона, Дмитрия Голынко-Вольфсона, Павла Арсеньева и других.