Клочки по закоулочкам

ВАРВАРА БАБИЦКАЯ сходила на рядовую встречу писателя с читателями. На сей раз жертвой этого дикого ритуала оказался британец Джонатан Коу

На месте этой вот расписки в профессиональной несостоятельности должно было быть мое интервью с замечательным британским писателем Джонатаном Коу. Но его тут, как видите, нет, потому что британский писатель обнаружил недостаток выносливости, а ваша покорная слуга — неуместный в нашем деле гуманизм.

Излишне пояснять, что время интервью было оговорено за неделю. Мне обещали выделить полчаса после презентации романа Коу «Круг замкнулся» в «Библио-Глобусе». Но на встречу с мистером Коу неожиданно явилась тьма-тьмущая народу, что вообще-то хорошо. Высокая читательская явка говорит о растущем спросе на этого прекрасного писателя, который еще недавно заметно уступал в популярности у российского читателя своим коллегам и соотечественникам — Джулиану Барнсу или, например, Иэну Макьюэну. Другое дело, что для меня всегда было загадкой, зачем люди ходят в книжные магазины на встречи с писателями, которых издатели за шиворот притаскивают отбывать эту тяжелую повинность. Будь моя воля, я не ходила бы туда из тех же соображений, из каких не хожу в зоопарк. Я ладно — мне куда деваться, но люди-то?

На презентации романа «Круг замкнулся» я отчасти получила ответ на этот вопрос. Не стану утомлять вас пересказом пресс-конференции: обычный бубнеж, и только один, что называется, острый вопрос. Его задала девушка, которая появилась в середине презентации и решительно протиснулась в первый ряд. Мне она показалась похожей на юную героиню романа «Круг замкнулся» Мальвину (сходство непреднамеренное, как выяснилось, поскольку девушка этого романа не читала, как и вообще ни одной книжки виновника торжества). Хлопнувшись на место, оценив обстановку и оглядев мистера Коу — нового британского классика, лауреата премий, кавалера орденов и немолодого отца семейства, — девушка потребовала микрофон и сказала примерно следующее: «Скажите, пожалуйста, а с чего вы вдруг начали писать? Вот Джоан Роулинг, например, была домохозяйкой, сидела дома и от скуки стала придумывать сказку. Не так ли было и с вами? И еще вопрос: почему вы не смотрите мне в глаза? Стесняетесь?» Опустим милосердный занавес над этой сценой агонии. Злые языки говорят, что эта девушка однажды на аналогичной презентации удостоилась двадцатиминутной аудиенции у Марка Леви и с тех пор не оставляет надежды «найти здесь свое трудное девичье счастье».

Мои запросы были куда как скромнее, но я аудиенции так и не получила. С ходу отметя предложения дамы из издательства «Фантом» побеседовать с мистером Коу во время автограф-сессии («ведь он же некоторые книжки подписывает молча и тогда может отвечать на ваши вопросы!») или же проинтервьюировать его переводчицу, я потащилась в Дом книги, где повторилась та же история: писатель устал, он разговаривает уже трое суток, пришло слишком много народу, автограф-сессия затянулась, продиктуйте нам ваши вопросы, и издатель задаст их мистеру Коу завтра утром по дороге в аэропорт.

Вокруг меня собрались болельщики — коллеги-журналисты, издатели. Пиарщик «Книжного клуба 36,6» советовал «вцепиться в него немедленно!». Дама из издательства «Фантом» умоляла отпустить писательскую душу на покаяние, потому что Джонатан больше не может. Что правда, то правда: на мистере Коу уже лица не было, и тут его все же подловили ребята с телекамерой. Их продюсер, раньше работавшая в издательстве, возмущалась непрофессионализмом писателя: «Это его работа! Когда наши авторы приезжали, так им даже в уборную было некогда сходить»… Честно говоря, это мне уже показалось перебором. Мне вообще-то было жалко мистера Коу.

Хотя, конечно, давно миновали благословенные времена, когда все было наоборот и предтеча современных папарацци Александр Дранков, желавший запечатлеть в кинохронике Льва Толстого, отсиживался в нужнике в графском парке, снимая через щель в двери. Сегодня подобные старорежимные церемонии неуместны. Чтобы стать писателем, недостаточно писать книжки: нужно еще их рекламировать, это часть профессии. Это не хорошо и не плохо, это просто так. Бессмысленно сетовать на законы рынка. Об этом часто говорит в интервью издатель Сергей Пархоменко: «Мне приходилось общаться с авторами, имеющими всемирный и заслуженный успех, и я могу сказать, что они понимают свою профессию именно так. Это может быть человек пьющий, человек, непрерывно гуляющий по блядям — всё, что угодно, но свое дело он знает жестко. Он знает, что он должен в десять часов утра выйти из гостиницы и вместе со своим издателем отправиться работать: разговаривать с публикой, подписывать ей книжки, давать интервью. Он понимает, что с последней точкой в рукописи его авторская работа не закончена».

Российскому книжному рынку этот закон долгое время был как будто не писан. То есть капиталистическая зараза, само собой, добралась и до нас, но по какому-то молчаливому уговору неблагодарная работа «публичного писателя» отводится в основном авторам, которых писателями называть не принято, — производителям коммерческой литературы. Бескомпромиссный русский читатель делит всю книжную продукцию строго на две категории — «Божий дар» и «яичница». И пока автор каких-нибудь кулинарных детективов отплясывает перед публикой, Русский Писатель сидит в башне из слоновой кости (ну или на даче в Троице-Лыкове) и поглаживает бороду. Эти две роли — пророк и паяц, третьего не дано — крепко засели у нас в мозжечке. И если хоть сколько-нибудь масштабная литературная фигура вдруг является народу (не важно, любит ли она внимание по слабости человеческой или добросовестно отрабатывает договор с издателем), на эту фигуру смотрят косо. Да полно, верно ли это настоящий писатель?! Подозрительно как-то. Не дворянское это дело — со всякой мелкой читательской сошкой встречаться и в журнале «Эсквайр» свитера демонстрировать. В принципе, если не доводить эту мысль до абсурда, в ней есть здравое зерно: есть подозрение, что любовь к публичности имеет обратно пропорциональное отношение к масштабу личности. Некоторые писатели подключены к общественному вниманию, как к сети, и без него не могут функционировать. Какой-нибудь Фредерик, прости Господи, Бегбедер. А вот Джонатан Коу, похоже, работает на аккумуляторах, которые заряжаются где-то в другом месте неизвестным нам способом. Но для нас, с нашей дуалистической моделью мира, это различие слишком тонкое: приехал в Москву, назвался груздем — полезай в кузов, изволь отвечать на вопросы круглосуточно, устал — выпей водки, и в глаза, в глаза смотри!!!

В общем, я посмотрела на мистера Коу. По истечении трех суток в Москве он сидел в свете софитов — краше в гроб кладут — и недвусмысленно страдал. И я повела себя непрофессионально: не стала в него вцепляться.

Великие книжки, ясное дело, пишутся кровью, потом и слезами. Но, по-моему, на этапе продаж можно обойтись без таких крайностей.


Еще по теме:
Николай Александров. Двенадцать британцев. История четвертая: Джонатан Коу, 12.01.2009
Варвара Бабицкая. Хождение за П5, 19.09.2008
Сергей Пархоменко: «Книжный издатель — это не тот, кто печатает книжки, а автор — не тот, кто их пишет», 23.10.2008