Андрей Сен-Сеньков. Кошка по имени Мышка

Сказки Сен-Сенькова можно воспринимать как своеобразную тренировку зрения перед знакомством с его же взрослыми текстами – но не только

Имена:  Андрей Сен-Сеньков

Кажется довольно изысканным удовольствием наблюдение за взрослым автором, вдруг взявшимся за детскую литературу. Иногда это развлечение сродни игре в прятки, поскольку писатель обнаруживает себя с совсем другой стороны, и в детских текстах, таких непохожих на все прежние работы, мы ищем что-то знакомое (и кто как, но лично я очень радуюсь, когда нахожу). Иногда — напротив, мы видим, как старые произведения автора словно адаптируются для ребенка, как это происходит, например, в детской поэзии Хармса, Введенского или Игоря Жукова, сохраняющей все приметы взрослых стихов. Перевоплощение Андрея Сен-Сенькова — поэта, прозаика и переводчика, у которого только что вышел первый сборник детских сказок, — безусловно относится ко второй категории.

Не попасть под влияние Сен-Сенькова крайне сложно. Всякий, кто сталкивается с необходимостью осмысленно высказаться о его текстах, вынужден бороться с настойчивым желанием «соответствовать» — не в смысле качества текста (простому смертному это сделать довольно сложно), а в смысле манеры письма. Некоторым, как, например, Аркадию Драгомощенко, который и сам прекрасный, сложный поэт, бороться не нужно — то, что у них получается сказать о Сен-Сенькове, само по себе поэзия. Остальным приходится прикладывать массу усилий, дабы не начать видеть в восклицательном знаке «след, / оставленный подпрыгнувшей от счастья точкой», а в снежинках — «молочные зубы дождя».

Кажется, это свойство не рецензентов, а автора: работы Сен-Сенькова удивительно мотивируют читателя посмотреть на мир его, автора, взглядом, заманивают в свою нежную ловушку, в которую читатель и так с радостью стремится. С радостью, потому что мир Сен-Сенькова — и сказочный, и поэтический, и прозаический, и даже переводческий — довольно уютное место. В нем любые трагедии кажутся маленькими, несколько второстепенными, что ли. Просто потому, что в первую очередь автора интересуют не они, а окружающий мир как таковой, пусть и не в самых радостных его проявлениях:

«[Птицы бииняо] никогда не умирали. Становясь очень старыми и слабыми, [они] просто превращались в изумрудную пыль. <...> Люди считали, что птицы летели [на Луну] без цели — пусть [она] и очень красива, задача эта невыполнима. Долететь до Луны не могла ни одна, пусть даже волшебная, птица. Все они погибали. И раз в сто лет люди могли наблюдать изумрудный утренний туман».

Кажется, что Сен-Сенькову безразличны композиционные и сюжетные ходы: по большому счету, в сказках его и нет никакого сюжета. Каждая из них — это крайне лаконичный (в событийном, а не описательном плане) портрет одного или нескольких персонажей. Весь смысл здесь в том, каким персонажам автор отдает предпочтение. Эстетика окружающего мира для Сен-Сенькова не абстрактные «дали» (хотя и закат, и холмы, и небоскребы, и другие масштабные зрелища он умеет увидеть так, как другим не дано), а самые мелкие детали, которые нужно поднести к носу, чтобы внимательно рассмотреть. Паутинки, шуршащее печенье, смеющиеся снежинки. Самые повседневные, самые прозаические детали быта обладают для Сен-Сенькова магией, и показать читателю эту магию — самая важная для него задача. Деталями заполнено все пространство текста. Даже больше того: ради того, чтобы все эти пушинки-пылинки приютить, сен-сеньковские тексты и были созданы.

«Мышкой ее прозвали из-за необъяснимой для кошки любви к сыру. Особенно ей нравится сыр с дырочками. Мурлыканье кошки как бы говорит, что самое лакомое здесь — воздух, хранящийся в сырных дырочках. Бесконечные пузырьки чуть соленого воздуха».

Взрослые тексты — с гораздо более сложной оптикой, разумеется, — написаны в том же ключе: несмотря на то что поэзия Сен-Сенькова остро реагирует на события реального плана (политика, культура etc.), основной ее задачей по-прежнему остается попытка увидеть другую сторону «нашего рационального мирка». В этом ключе сказки Сен-Сенькова можно воспринимать как своеобразную тренировку зрения перед знакомством с его же взрослыми текстами. Или как тренировку воображения в целом: для того чтобы представить себе, как молдавским рабочим удается «стачивать свою национальность / до такого состояния / что она начинает крошиться / на московские погоны», хорошо бы для начала научиться замечать «плач мух» в треске патефонных пластинок.

Впрочем, сравнение сказок лишь с собственными работами Сен-Сенькова будет некоторым умалчиванием. Помимо собственно автора здесь присутствуют и Марчелло Арджили, и Герберт Уэллс (сказка Сенькова «Пазлы» — фактически алаверды «Волшебной лавке»), и Сергей Седов, и вся традиция волшебной сказки. Под руку с чем-то новым, еще не оформившимся в жанр — какой-то специальной «сказкой на ночь», приманивающей хорошие сны.

«Повадки кошки Мышки под стать ее имени: днем она вечно спит в каких-то самодельных норках; задумчиво грызет обои по каким-то только ей ведомым узорам; по ночам шуршит под кроватью, играя сама с собой, и ужасно расстраивается, если проигрывает. Лишь под утро она засыпает, мурлыкая, как серый паровозик, уставший после долгой дороги».


Андрей Сен-Сеньков. Кошка по имени Мышка. — М.: Издательский дом «Переход», 2011