Пространство современной культуры в жанре поэтической топологии.

Оцените материал

Просмотров: 16995

Зара Абдуллаева. Постдок. Игровое/неигровое

Варвара Смурова · 15/12/2011
Одним из главных героев книги Зары Абдуллаевой оказывается тот момент, когда чужая, но абсолютно реальная жизнь вдруг становится произведением искусства

Имена:  Зара Абдуллаева

©  Евгений Тонконогий

Зара Абдуллаева. Постдок. Игровое/неигровое
С утра bashorg принес шутку: «Бомж, укравший в супермаркете тележку, поместив рядом с собой табличку “Бомж и тележка”, трое суток безнаказанно ночевал в Пермском музее современного искусства». А может, это и не шутка, а новости. Территория современной культуры — не то стройка, не то руины. Без подписи не всегда очевидно, бомж перед тобой или экспонат, инсталляция или вандализм. Между тем и этим часто вообще нет никакой разницы.

Взаимопроникновение игрового и неигрового; реальность, которая становится искусством, и искусство, которое притворяется реальностью; размытая пограничная полоса между жизнью и документом − эта «ничейная» (или всеобщая) земля между игровым и неигровым пространством стала областью исследования киноведа Зары Абдуллаевой. Ее книга «Постдок. Игровое/неигровое» — это сборник статей, рецензий, бесед с обитателями «всеобщей земли», в котором автор делает попытку изучить слэш между терминами в названии, понять, для чего он тут нужен. Объединяет ли этот знак слова «игровое» и «неигровое»? Разграничивает? Делает синонимами? На обложке слова перетекают друг в друга, порождают друг друга, подпитывают. А еще на обложке — многоквартирные руины, прямая ассоциация и со словом «документальный», и с приставкой «пост-». Это логично: во-первых, постдок возник на руинах постмодернизма и останках Всемирного торгового центра. Во-вторых, картинку можно прочитать иначе: современное представление о культуре очень уж застыло, обуржуазилось, превратилось в недвижимость. Книга Абдуллаевой корректирует это представление.

Это не совсем «кинотексты», вопреки названию серии. В книгу вошли не только разборы важных фильмов последнего времени, от почти незамеченных публикой «После жизни» Хирокадзу Корээды и «Карамазовых» Петра Зеленки до нашумевших «Белой ленты» Ханеке и «Счастья моего» Лозницы. Тут и театр — verbatim Херманиса, и литература — «Лето в Бадене» Леонида Цыпкина или карточки Льва Рубинштейна; есть даже строгий текст о Довлатове как о предтече постдока. Фотографии, инсталляции, игровое кино, мокьюментари — Абдуллаева рассматривает сегодняшнюю культурную ситуацию «межземелья», исследует пространство современной культуры в жанре поэтической топологии. Поэтическая — потому что текст плотный, агрессивный, негладкий: то надолго застревает на одном месте, то выдает читателю всего лишь точную метафору там, где и диссертации было бы мало. Топология — потому что Абдуллаева исследует свойства пространства. Непрерывность памяти, деформацию реальности, плавающие границы между фикшн и нон-фикшн, между наблюдающим и объектом наблюдения.

Ее интересует документальная территория, где «объект, оставаясь самим собой, вступает в игру с наблюдателем». Присутствие наблюдателя, разумеется, меняет условия эксперимента; в постдоке, похоже, присутствие наблюдателя является одним из условий эксперимента.

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • Szergej Szavoszkin· 2011-12-15 12:06:43
    Мне кажется, ключевой образ -- табличка "Бомж и тележка". Я, увы, в Перми не был, не знаю, какие они в тамошнем музее. Но табличка к картине -- это некий ярлык на принадлежность к организации выставки, в идеале -- на боговдохновенность шедевра. То есть при определённых условиях, если напечатать такую табличку -- не то же самое, что отсканировать паспорт в ларьке, подделавший её бомж мог бы быть Богом. И тогда эта инсталляция была бы смехом Бога над искусством.
Все новости ›