Лайза Пикард. Викторианский Лондон

О жизни среднего и высшего класса, с которым в массовом сознании ассоциируется «викторианство», мы узнаем очень мало. Лайзу Пикард эти темы интересуют гораздо меньше, чем канализация или рацион рабочей семьи

Имена:  Лайза Пикард

Первая книга Лайзы Пикард вышла в 1948 году, называлась «Вопросы и ответы о частном международном праве» и принесла автору гонорар в размере 25 фунтов. «Иногда я думала — неужели это единственная книга, которую я напишу?» Выйдя на пенсию после долгих лет работы в государственной налоговой службе, юрист Лайза Пикард поселилась в Оксфорде и занялась тем, к чему лежала душа, — сочинением документальных книг о  Лондоне. Сначала она пыталась следовать рекомендациям знатоков и писала, воображая перед собой целевую аудиторию женских страниц газеты «Гардиан». Получалось отвратительно. Тогда Пикард плюнула на советы и стала писать так, как нравилось ей самой. Ее первая (с 1948 года) книга, посвященная Лондону времен Реставрации (вторая половина XVII века), после множества издательских отказов вышла в год семидесятилетия автора (1997-й). С тех пор Пикард написала еще три книги, последнюю из которых, «Викторианский Лондон» (2005), только что выпустило в русском переводе Издательство Ольги Морозовой.

Оживленная реакция отечественной критики и читательской публики — от энтузиазма издателя («Мои знакомые англофилы в восторге!») до похвал обозревателя «Афиши» («Попробуйте придумать какой-нибудь аспект жизни жителей Лондона между 1840 и 1870 годом, который не был бы описан в этой книге; скорее всего, быстро сдадитесь») — свидетельствует о колоссальной востребованности подобного жанра. В последние годы этот вакуум стал заполняться — в частности, книгами Питера Акройда («Лондон» и «Темза»). При этом существующие отечественные серии о повседневной жизни потребность явно не удовлетворяют: «Культура повседневности» «НЛО» слишком академична, а «Живая история. Повседневная жизнь человечества» «Молодой гвардии» слишком неразборчива (трагикомического примера с «Повседневной жизнью викторианской Англии» Тани Диттрич более чем достаточно, чтобы навсегда подмочить репутацию серии).

Обидно, что на фоне этого интереса почти незамеченной прошла блестящая отечественная работа на сходную тему — «Бейкер-стрит и окрестности» (М., «Форум», 2007). Ее автор, Степан Поберовский, писавший под псевдонимом «Светозар Чернов», как и Пикард, не был профессиональным историком, но в России никто не знал викторианский Лондон лучше его. К сожалению, Степан скоропостижно скончался в прошлом году, а его книга, вышедшая двухтысячным тиражом, не стала бестселлером, каким должна была бы стать. Может быть, видя успех Акройда и Пикард, кто-нибудь из больших издательств об этом задумается?

В англоязычном книжном мире ситуация совершенно иная: любитель истории повседневности там испытывает то труднопереводимое чувство, которое и англичане-то предпочитают называть по-французски embarras de richesses («затруднение от изобилия»). Про один только викторианский Лондон там ежегодно выходит по нескольку книг, одни — широкоохватные (например, покрывающие весь XIX век, а не только первую половину викторианской эпохи, которую рассматривает Пикард); другие — наоборот, сосредоточенные на каком-то конкретном аспекте эпохи (одежде, нравах, литературной жизни, кулинарии… список можно продолжать до бесконечности).

На фоне этого богатства книга Пикард занимает уютное промежуточное положение. С одной стороны, она не претендует на всеохватность (хотя название «Ранневикторианский Лондон» вызывало бы меньше придирок), с другой — не углубляется в фанатичное исследование какой-то одной исторической темы. Читателю, особенно не очень подготовленному, так легче. Но и уязвимость у книги подобного рода повышается.

Во-первых, даже если закрыть глаза на авторское самоограничение («Викторианский Лондон» Пикард заканчивается 1870-м годом, королева Виктория умерла в 1901-м), эта книга не касается очень многих «аспектов жизни жителей Лондона», и британские обозреватели этого из виду не упустили. Если некоторые придирки кажутся несколько анахронистическими (не описана жизнь сексуальных меньшинств), то другие вполне резонные (практически ничего не сказано о манерах, а в жизни викторианского общества социальное поведение выражалось именно через них). У Пикард вообще есть значительный перекос в сторону жизни «простых» людей и их бедственного положения. Для Британии это тоже четко выраженная тенденция: в конце концов, о жизни высших и отчасти средних слоев викторианского общества мы немало знаем, во-первых, от них самих. Во-вторых, в последние десятилетия историки — и в академических кругах, и те, кто пишет для широкой публики, — массово обращаются к тем, у кого в прежние времена не было собственного голоса. Отсюда бесчисленные книги о викторианских женщинах, детях, слугах, рабочих, мелких фермерах, шахтерах, гувернантках и молочниках. На это накладывается еще и некоторая левизна значительной части британского образованного класса — и книга Пикард следует в фарватере этой недавней, но в данный момент доминирующей традиции.

Из этого неизбежно следует важный недостаток книги, для британского рынка простительный (они там успели этим пресытиться), а для российского − весьма огорчительный. Мы узнаем очень мало о жизни среднего и высшего класса, с которым в массовом сознании ассоциируется «викторианство». То, что Пикард об этом пишет, включая небрежный портрет королевы Виктории, — или очень вторично, или просто не слишком верно. Видно, что ее эти темы интересуют гораздо меньше, чем канализация или рацион рабочей семьи.

Зато в книге ясно слышен голос рассказчика, часто обаятельный («Как бывший юрист финансового управления, я не совсем понимаю суть дела, а как феминистка, аплодирую»), и уж из жизни всяких оборванцев и мошенников она находит истории весьма увлекательные (например, про якобы приличных дам в поездах, у которых одна рука — искусственная, а настоящей они в это время обчищают ничего не подозревающего соседа).

К числу достоинств книги можно отнести еще одно сознательное самоограничение автора: Пикард не использует в качестве источников художественные тексты. Использовать их — страшно соблазнительно. Кажется, что взял полное собрание сочинений Диккенса — и вот перед тобой энциклопедия английской жизни. На самом деле, конечно, это так же рискованно, как изучать Россию 1990-х годов по Пелевину (ну, почти). Но за давностью  лет это иногда нелегко понять, и исследователи наивные разницы не замечают, а исследователи коварные эксплуатируют ее для собственных нужд. В качестве примера можно привести многочисленные книги британского историка Джудит Фландерс, которая часто иллюстрирует свои тезисы (обычно тоже с некоторым левым уклоном) цитатами из художественной литературы, иногда еще и урезанными так, как удобно исследовательнице.

Все сказанное ни в коей мере не призвано умалить достоинства книги Пикард — это добросовестное исследование, живо и доступно написанное, и любители викторианства не будут разочарованы. Нужно только помнить, что в британском контексте с ней соревнуются еще несколько десятков сходных книг, из которых сколько-то, несомненно, тоже заслуживают перевода, раз уж интерес к жанру и к эпохе так очевиден.

Лайза Пикард. Викторианский Лондон. — М.: Издательство Ольги Морозовой, 2011​