Пелевин исписался, Пелевин продался, Пелевин повторяется, Пелевину больше нечего сказать. Выход каждой новой книги, между тем, все равно оказывается событием.
К новому роману Пелевина в текущем литературном сезоне есть удивительная рифма: это тереховский «Каменный мост»
У Виктора Пелевина в современной литературе — странное положение: с одной стороны, он практически безусловный «писатель №1» — или, хорошо, «беллетрист №1», — но первенство это оспаривать, кроме разве что Сорокина, некому. И то сказать, выход очередной книги Сорокина, в общем, не сопровождается обычно таким ажиотажем, и что-то я не припомню, чтобы текст «Сахарного Кремля» утекал в сеть до начала продаж, как это случилось с Empire V (намеренно или случайно — другой вопрос). С другой стороны, всё, что В. П. написал после «Generation "П"» — как-то никуда не помещается, ни у критиков, ни у читателя: и «Шлем ужаса», и «ДПП NN», и «Священная книга оборотня», и упомянутый Empire V, и, уж конечно, «П5» — всё это не книги, а какие-то угловатые артефакты, которые ни в какие пазы никакой конструкции не встают. Проигнорировать моление о нефти перед черепом коровы, пространство Фридмана или историю про богомолов тоже оказывается невозможно: отдельные фрагменты так точны и производят такое сильное впечатление, что не теряются даже в довольно неряшливом массиве текстов уходящего десятилетия. Проблемы у читателей и критиков в данном случае одни и те же: книги Пелевина исправно издаются (не только в России) и раскупаются, но читатель, будь то профессиональный или «широкий», остается в некотором недоумении: а что это вообще было? Ну и начинается: Пелевин исписался, Пелевин продался, Пелевин повторяется, Пелевину больше нечего сказать. Выход каждой новой книги, между тем, все равно становится событием.«t» обращен даже не к последнему роману В. П., который критики числят по ведомству «литературы» — т.е. не к «Generation "П"», а к «Чапаеву и Пустоте», Пелевин смотрит не в начало десятилетия, а в 1996 год. Собственно, отчасти «t» — приквел «Чапаева»: не только потому, что граф привиделся Пустоте тринадцать лет назад пересекающим Стикс, не только потому, что мы отчасти выясняем, откуда взялся сам Чапаев (и Анка), — это, конечно, важно, но не слишком. Важнее, что Пелевин в чисто формальном смысле возвращается назад: к последовательному нарративу, к романной форме, к отказу от жанровых экспериментов и, в общем, даже умеряет свою страсть к заполнению текста дурными каламбурами. Не сказать, чтобы это был такой уж удачный comeback: во всех смыслах пространство «t» оказывается более разреженным, и тот, по выражению одного критика из девяностых, «гул языка, от которого закладывает в ушах», почти не слышен. Однако в целом возникает отчетливое ощущение, что критики ругаются уж как-то так, по привычке.
Пересказывать содержание книги мы тут не будем, все равно ее все прочли или прочтут, нет смысла. Пелевин играет в довольно простую, незатейливую игру, выбирая текст, книгу в качестве метафоры устройства мира. По ходу романа метафора усложняется: если изначально в нее включен только герой и бригада авторов, то к концу появляется и читатель. Тексты тоже умножаются, причем не только в рамках одного «проекта», во второй книге появляется «шутер» с Достоевским, также интерпретированный в качестве нарратива . В конце, разумеется, выясняется, что «ничего нет»: ghost writers ли пишут о графе (ghost практически в буквальном смысле), граф ли об Ариэле, Пелевин ли о Владимире Соловьеве и всех вышеупомянутых — на самом деле ничего не существует, мир — это сверкающее ожерелье, в котором каждый камень сверкает только потому, что отражает сияние других. Читать это все по десятому, не то по сотому (Пелевин — не единственный приверженец буддизма в мировой литературе) разу вообще-то должно быть уже зубодробительно скучно, всё, всё мы поняли про пустотность дхармы и покров Майи. В. П., однако, упорствует: поняли-то вы, поняли, но сатори не достигли, продолжайте трудиться. Возникает ощущение, что сам он не воспринимает свои занятия как сугубо литературные, — в «t» столько философствования, что книга оказывается написанной из позиции чуть ли не вероучителя. Как и положено в выбранном учении, истины излагаются в виде джатак, анекдотов, притч.
Читать текст полностью
Ссылки
КомментарииВсего:4
Комментарии
Читать все комментарии ›
- 29.06Стипендия Бродского присуждена Александру Белякову
- 27.06В Бразилии книгочеев освобождают из тюрьмы
- 27.06Названы главные книги Америки
- 26.06В Испании появилась премия для электронных книг
- 22.06Вручена премия Стругацких
Самое читаемое
- 1. «Кармен» Дэвида Паунтни и Юрия Темирканова 3451734
- 2. Открылся фестиваль «2-in-1» 2343365
- 3. Норильск. Май 1268597
- 4. Самый влиятельный интеллектуал России 897672
- 5. Закоротило 822122
- 6. Не может прожить без ирисок 782250
- 7. Топ-5: фильмы для взрослых 758796
- 8. Коблы и малолетки 740875
- 9. Затворник. Но пятипалый 471279
- 10. Патрисия Томпсон: «Чтобы Маяковский не уехал к нам с мамой в Америку, Лиля подстроила ему встречу с Татьяной Яковлевой» 403086
- 11. «Рок-клуб твой неправильно живет» 370476
- 12. ЖП и крепостное право 368395
Очень жизнеутверждающая книга.