МАРИЯ ГАЛИНА читает сборник еврейской фантастики, размышляя о юморе и о том, может ли дибук вселиться в инопланетянина
© Павел Пахомов
Почему сборник, вышедший в издательстве
Harper & Row в 1974-м, не был у нас переведен до 1991 года, понятно. А вот почему эта книга вышла в полном объеме только сейчас (отдельные рассказы ранее публиковались), не совсем ясно. Но вот что любопытно:
название «Дибук с Мазлтов — IV» — не родное название сборника. Оно дано ему русским издателем по названию рассказа Роберта Сильверберга и выглядит одновременно и этническим и слегка юмористическим. Ну, как если бы аналогичный сборник на основе русской этники назывался как-то вроде «Барабашка с Поздравляю — IV» (знаю, что аналог не полный). В оригинале сборник называется
«Wandering Stars: an anthology of Jewish fantasy and science fiction».
Wandering Stars — блуждающие звезды, английская калька с названия романа Шолом-Алейхема, звучит совершенно не смешно и применительно к фантастике вполне уместно. То есть наши издатели как бы предупреждают: сейчас будет про евреев и немножко весело. Слова «юмористический» в аннотации нет, но я сразу предположила, что юмора (сатиры, сарказма) здесь будет больше, нежели в обычном сборнике фантастики.
Я не ошиблась. Из тринадцати рассказов одиннадцать не то чтобы совсем уж веселых (еврейство штука грустная), но, как принято говорить, с элементами юмора и сатиры. И, что интересно,
прием почти везде один и тот же. Оригинальная фишка — это, можно сказать, суть фантастического рассказа. Но тут случай особый.
Открывает сборник эссе Айзека Азимова, в котором среди прочего говорится о том, что долгое время американская фантастика и еврейство радикально не состыковывались — по ряду причин. Не последняя из них — странный комизм такого сочетания. Например, как он иронично замечает: «Сами посудите, возможно ли, чтобы автора “Богов войны людей-устриц с Денеба” звали Хаим Ицкович?» Если вдуматься, ну что такого комичного в звукосочетании Хаим Ицкович в приложении к людям-устрицам с Денеба? Но девять из десяти скажут, да, смешно.
Читать текст полностью
Комизм большинства рассказов как раз и возникает за счет столкновения антуража, скорее пригодного для описания богов-устриц с Денеба, и упертого еврейского менталитета. Вот мастер по ремонту телевизоров на Венере говорит что-то вроде: «Вам нравится еврейская еда? Через двадцать минут мой старенький усталый модуль выйдет из этой оранжевой пыли и доставит нас в шлюзовую камеру Дарджилинга. Вы попробуете еврейскую еду, поверьте мне, после нее расцелуете каждый пальчик!» — и рассуждает на темы кашрута. Вот синий еврей-гусеница ищет десятого для миньяна, пробираясь «через катакомбы Развратистов (где я лишился способности использовать свой пупик, всех денег, зрения на задний глаз, второй левой руки и ярмулке), через посадочный док в космопорту <…> (там меня так избили, что я еле живым уполз), через лавовые поля, где проходили последние ритуалы перед отлетом Истинные Почитатели Страдания (там я пострадал по первому классу, вы даже представить себе таких мучений не можете), через Скинию Рта (тамошний пророк — с виду одни зубы — откусил мне кончик антенны <…> через Тайное Племя Уродов (там я пришелся как раз ко двору — так был к тому времени изувечен и окровавлен) <…> к Архидруиду Пустоты, следуя за несчастным поцем Кадаком — и, поверьте мне, никто, даже самый отъявленный язычник, не сказал о нем доброго слова…»1.
Смешно? Ну, в общем, да, хотя, наверное, надо задуматься, почему авторы, не сговариваясь, заставили настройщика телевизоров в подземных поселениях Венеры и синего обитателя шестой планеты Теты-996 скопления Месье-3 в созвездии Гончих Псов разговаривать на ломаном языке обитателей белорусского местечка начала прошлого века. Ксенофобию, страх перед чужаком можно если не свести на нет, то уменьшить, если этот чужак предстает в массовом сознании смешным и нелепым, а значит, безопасным. Да и сам чужак, объект ксенофобии, бессознательно старается поддерживать этот имидж — не этому ли мы обязаны распространению «экспортного варианта» еврейского юмора (самые смешные анекдоты про себя, как известно, рассказывают евреи). Юмор тем самым становится чем-то вроде самоподдерживающейся обоюдной реакции на глубинную незаживающую травму. Я бы рискнула даже сказать, что «смешной» образ еврея, до сих пор тиражируемый масскультурой и воспроизводящийся в массовом сознании, на самом деле используется этим массовым сознанием в качестве психологической защиты от полноценного переживания Холокоста. Могу и обосновать, но, наверное, специалисты по социальной психологии сделают это лучше.
Потребовалось много лет существования далеко не смешного, напротив, вполне жесткого и рационалистичного (а также пафосного и романтического) государства Израиль, чтобы образ еврея перестал быть смешным, а стал, напротив, живописным и романтическим (недаром в альтернативном мире Чайны Мьевиля бунтовщики «Железного Совета» обращаются друг к другу «хаверим» — товарищи). Напомню, с момента первой публикации этого сборника прошло почти сорок лет.
Юмор для литератора вообще-то удобная штука. На комическом эффекте профессионал может легко сделать хороший короткий рассказ. Это знали и англосакс О. Генри, и еврей Роберт Шекли (его рассказ тоже есть в этом сборнике). Но еврейский юмор штука специфическая. В значительной своей части он построен на столкновении еврейского менталитета (обычаев, особенностей речи и т.п.) с менталитетом нееврея.
Главный посыл, возможно, не осознаваемый самими авторами, — «мы даже в далеком будущем сохранимся как этнос. Мы потому этнос и останемся им, что представители доминирующего большинства, вычленяя нас по неуловимым, нелогичным, но безошибочным признакам, демонстрируют по отношению к нам неприязнь и предубеждение. Как бы мы ни выглядели, как бы ни менялись, как бы ни реформировались, мы сохранились и осознаем себя как этнос хоть на Венере, хоть на Марсе, хоть где… (справляем бар-мицву, делаем обрезание и т.п.)». Супружеская пара из «Затерянного рая» (Джордж Алек Эффингер), высланная всемирным правительством на отдельную планету, потому что они слишком умны и представляют тем самым опасность для социума, первым делом строит шалаш, поскольку все-таки суккот, праздник кущей. Синий еврей-гусеница Харлана Эллисона лишился своего бедного пупика в Катакомбах Развратистов, потому что искал какого-то поца Кадаца, чтобы составить полноценный миньян.
Однако события, произошедшие со времени первой публикации книги, уже приучили нас к тому, что сохранение себя в глобальном мире как этноса, религиозной группы, изолированной или лишь частично ассимилированной общины, вовсе не обязательно должно маркироваться извне как смешное. Юмор, добавлю в скобках, — защитная реакция слабых. То, что собственно в Израиле традиция еврейского хохмачества (того самого, при котором первое значение слова «хохма» — «мудрость» — подменяется вторым — «шутка») вроде бы оскудевает, по-моему, хороший симптом.
В литературе это видно, скажем, по появлению альтернативного нуар-детектива Майкла Чабона «Союз еврейских полисменов» (2007), романа, в середине семидесятых по многим причинам невозможного.
Впрочем, чтобы осознать себя как этнос, и впрямь требуются другие этносы или мультиэтнические, но обязательно сильные и недружелюбные группы. Массовая (и стихийная) неприязнь среднего россиянина по отношению к американцам, которых большая часть нашего населения и не видела никогда, возможно, связана с потребностью в срочной ревизии собственного национального имиджа — уже не как «единой исторической общности — советского народа», а как «человека российского». Срочно понадобилось зеркало, чтобы отделить «я» от «не я». Америка в этом смысле идеальное зеркало уже хотя бы потому, что она слишком далеко. В это понятие можно вчитать все, что угодно, наполнить его любыми смыслами (что и делают авторы антиамериканских трэш-романов, которых за последнее время появилось у нас не так уж и мало).
Что же до евреев, подложивших (так и тянет схохмить) кошерную свинью Льву Гумилеву, предположившему, что пассионарный заряд любого этноса со временем иссякает, то они, возможно, и остались этносом потому, что постоянно и неустанно определяют себя по отношению к чужакам — и чужаков по отношению к себе. Значительная часть рассказов посвящена самой сути еврейства, которая рассматривается то под одним углом, то под другим. Авторы разные, а схема — одна.
Может ли быть евреем странное существо вроде мешка с щупальцами — бульба? Может, потому что делает обрезание крайней плоти самого маленького щупальца. Не может, потому что оно не рождено матерью-еврейкой. Может, потому что чтит Тору. Не может, потому что оно вообще не человек. Может, потому что оно ненавидимо и гонимо другими бульбами — вот он, отличительный признак! (Уильям Тенн. «Таки у нас на Венере есть раввин!»)
Может ли быть евреем зеленый ушастый фотосинтезирующий марсианин? Не может, он же фотосинтезирует и вообще не человек. Может, потому что носит кипу и вообще раввин. Не может, потому что он одновременно священник своей собственной непонятной религии. Может, потому что его, таки да, признала евреем суровая теща, идише момеле. И так далее. (Кэрол Карр. «Думаете, что у вас неприятности?»)
Может ли дибук вселиться в инопланетянина (и, кстати, может ли инопланетянин считаться гоем, если он вообще не является человеком?). А если на чужих планетах есть дибуки, то почему бы уверовавшим мохнатым четвероногим куннивару, в одного из которых вселился дибук, не принять гиюр? Евреи как евреи, иешива, обрезание, бар-мицва… в колонии реформистов они давно свои, вот только ортодоксальные хасиды, живущие по соседству, недовольны и не признают новообращенных. (Роберт Силверберг. «Дибук с Мазлтов — IV»).
Опять, получается, нет целостной картины. Зато понятно, какая мощная и подавленная интенция прозелитизма (иудейский прозелитизм был в свое время гораздо распространенней, чем теперь) скрывается за кажущимся изоляционизмом.
{-tsr-}В конце концов, если отвлечься от «твердой фантастики», почему бы еврею вообще не быть вороной? Он молится, — правда, без талеса, — но он же сам говорит, что он старый радикал! (Бернард Маламуд. «Еврей-Птица»). Тут, правда, имеет место нетерпимость уже со стороны тех евреев, которые двуногие, без перьев и с плоскими ногтями и которые бедного старого неряшливого еврея-ворону выгоняют из дома на верную смерть не в последнюю очередь за то, что он сует свой длинный нос куда не следует. В действительности дело не в том, как тебя определяют чужие. Дело в том, как тебя определяют свои.
___________________
1 В рассказе Харлана Эллисона «Как я искал Кадака» можно усмотреть пародию на знаменитый роман Говарда Ф. Лавкрафта «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата».
Дибук с Мазлтов — IV. Американская еврейская фантастика. Составитель Джек Данн. Перевод с английского. — М.: Текст; Книжники, 2011
