Лев Данилкин. Юрий Гагарин

Отбор цитат произведен, сведения выстроены в хронологическом порядке, но до биографии эта работа не дотягивает

Имена:  Лев Данилкин · Юрий Гагарин

Жизнь первого космонавта Юрия Гагарина в течение вот уже пятидесяти лет является объектом пристального внимания и послужила за это время материалом не для одной книги. Некоторые эпизоды биографии первого космонавта запротоколированы в чуть ли не стенографических подробностях. От использования или просто упоминания других биографам долго приходилось отказываться — в силу идеологических причин, а кое о чем, естественно, приходится лишь догадываться.

От биографии в серии «ЖЗЛ» ждешь разрушения мифов и стереотипов и критической работы с источниками. Лев Данилкин предлагает вниманию читателя биографию, составленную по большей части из фрагментов уже публиковавшихся мемуарных свидетельств, журналистских расследований и художественных произведений, как типа «Омона Ра» Пелевина и «Туманности Андромеды» Ефремова. Сам он называет свою жанровую манеру «вересаевской»: именно Вересаев в своих книгах «Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни» использовал метод коллажа из «точно подобранных и остроумно смонтированных цитат». Вересаев специально оговаривает, что предлагает вниманию читателя «систематический и возможно полный свод свидетельств самого Гоголя и его современников», «не биографию», а «просто сборник материалов, подобранных возможно объективно». Объективность Вересаев видит в как можно более полном охвате материала, но при этом отдает себе отчет в том, что источники представляют собой разную ценность: «В подборе материала я старался быть возможно менее строгим и отбрасывал сообщения явно фантастические».

Данилкин создает объективную картину таким же способом: ставит подряд противоречащие друг другу данные из разных источников и вполне намеренно расцвечивает документальное повествование вставками из художественной литературы, к которым в некоторых случаях можно отнести и будто бы документальные свидетельства: воспоминания родных зачастую писались в тесном сотрудничестве с профессиональными журналистами — и под присмотром идеологически умудренных специалистов.

Перед читателем оказывается полифонический хор, которым автор коллажа (или пионерского монтажа) никак не руководит. Отбор цитат произведен, сведения выстроены в хронологическом порядке, но до биографии эта работа не дотягивает. При этом складывается ощущение, что Данилкина больше привлекает даже не жанр «систематического свода», а биография биографии, то есть пути конструирования мифа о Гагарине. Таким образом, жизнь замечательных людей превращается в жизнь замечательных идей. Конечно, это ловушка, подготовленная самой фигурой Гагарина в истории XX века. В предисловии автор разбирается с набором образов, в которых существует Гагарин в современном сознании (от «говорящей куклы» и «образца плохого советского дизайна» — по мнению Данилкина, так думают о Гагарине носители либерального сознания; до «романтического героя», «воплощения синтеза Человека, Машины и Государства; олицетворения шестидесятых с их трогательным проектом будущего»), а затем задает себе вопрос: «Какой урок можно извлечь из этой биографии? Какую идею за ней увидеть?» Концептуальность задачи не слишком хорошо вяжется с идеей предоставить объективный свод сведений, поэтому создается путаница между нагромождением неравнозначных по ценности и достоверности сведений и авторскими пояснениями, направленными не на то, чтобы уточнить фактическую сторону дела, а на то, чтобы придать ей нужное направление.

Справедливости ради надо напомнить, что Данилкин делает это осознанно, это и есть его способ рассказать о Гагарине: поставить рядом откровенный вымысел, выдумку, притворяющуюся правдой (мемуары), и более адекватные источники. Но это и возможность уйти от ответственности. Наиболее показательны в этом смысле, конечно, эпизоды, которые стали частью фольклора и воспринимаются как анекдоты. Например, прием у английской королевы в Букингемском дворце, на котором Гагарин то ли съедает лимон из чая и королева делает то же самое, чтобы сгладить конфуз, то ли предлагает королеве есть по-русски, то есть большой ложкой, потому что не знает, как пользоваться приборами, а королева подсказывает ему, как разобраться с вилками и ножами, то ли делает и то и другое. В общем, обед проходит в дружелюбной атмосфере, которую читателю предлагается оценить сразу по нескольким источникам, среди которых есть «Алиса в Стране чудес» и сочинение Михаила Веллера «Самовар».

Автор ищет доказательства или опровержения мифа о Гагарине, собирая сведения о его жизни. Один из главных вопросов, на которые Данилкин ищет ответ, — случаен ли был выбор именно Гагарина. По всему выходит, что нет: «Гагарин постоянно проявляет именно те качества, которые и должны быть у человека, 12 апреля 1961 года оказавшегося внутри капсулы на верхушке гигантской ракеты»; «все эти качества не были приписаны Гагарину задним числом... он был таким, каким хотела его представить советская пропаганда, с самого начала; …при всем своем везении вовсе не случайно, что там оказался именно он — потому что он обозначил свои претензии на место в этой капсуле с детства». Вроде бы и пропаганда, а вроде бы так все и было.

Второй вопрос несколько противоречит первому: как получился Гагарин, откуда он взялся? Ведь сама постановка вопроса означает, что над Гагариным «работала» вся страна: Гагарин — «был невероятно сложным продуктом кооперации миллионов воль и миллионов знаний, которые таинственным образом вступили в творческое и производственное взаимодействие; его биография — это миллионы биографий, сложившихся в одно целое; узнав об обстоятельствах его жизни, мы сможем многое понять о свойствах и амбициях, мечтах и надеждах (которые он оправдал) целого народа, который, в силу каких-то причин, на протяжении некоторого времени вел себя в экономическом смысле иррационально, очевидно в ущерб своим имущественным интересам; который стремился не к адам-смитовскому “богатству”, благосостоянию — а к тому, чтобы выполнить некую более значительную миссию — сыграть ключевую роль в мировой истории и решить задачу преодоления смерти; ради этого они, миллионы воль, объединили свои усилия».

На моменте преодоления смерти Данилкин останавливается особо: Гагарин, еще учась в саратовском техникуме, изучал Циолковского и делал доклад «К.Э. Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях». А от Циолковского недалеко и до Николая Федорова и его идей воскрешения и космоса как подходящего места для воскресших. Да ведь и сам Гагарин, как получается, вернувшись из космоса на землю, воскрес, подобно Иисусу Христу, из мертвых. Параллель возвращения и Пасхи Данилкин проводит, ссылаясь на комплекс знамений и совпадений, которые можно объединить под заголовком «тоже сын плотника». И тут мы уже попадаем в поле, где народное сознание и авторская рефлексия, кажется, смешиваются до неразличимости. «Известная триада “Циолковский — Королев — Гагарин” соотносится с христианской тернарной моделью “отец — сын — дух” слишком уж очевидным образом; но на самом деле такого рода “совпадений” было гораздо, гораздо больше. Анна Тимофеевна и Алексей Иванович как Мария и Иосиф; немцы в Клушино — как Ирод, переезд в Гжатск — как бегство в Египет; авторы бессовестно китчевых палехских миниатюр “о Гагарине” просто артикулировали на самом деле то, что все интуитивно и так чувствовали. Мало кто мог сказать об этом, но подсознательно все понимали, на что все это похоже. На что, на что? На то, что второе пришествие таки совершилось в России».

Не будем спорить с народным сознанием, но хочется лишь отметить, что Данилкину роль скромного биографа кажется недостаточной и он, конечно, претендует на осмысление эпохи. Но у него есть еще одна задача: объяснить эпоху читателю, которому он по какой-то причине считает необходимым все время приводить параллели из современной массовой культуры. Семья Гагариных сравнивается с семейкой Аддамсов, заметка в газете по стилю напоминает «твиттер-послания президента Медведева» — таких примеров заигрывания с читателем, попыток сделать эпоху нескучной и более близкой можно привести немало.

Может быть, Данилкин исходит из того, что теперь дети не хотят становиться космонавтами, да и вообще космонавтами теперь принято называть омоновцев в шлемах на митингах (это, кстати, наименее обидное из всех прозвищ, что им достаются), поэтому новым поколениям приходится объяснять все с нуля: «Сейчас читатели вряд ли понимают, чего уж такого привлекательного было в этом самом аэроклубе — ну научился летать, и что? Однако для поколения молодежи 50-х годов авиация была если не заветной мечтой, то, во всяком случае, крайне престижной специальностью (наверное, это то же самое, как если бы в Саратове сейчас открылся филиал Google или Facebook)». Иногда создается ощущение, что читаешь детский журнал: «Можно сколько угодно скептически пожимать плечами — а что такого, ну подумаешь, “космонавт”, тоже мне, — но надо понимать, что Гагарин был, как минимум, одним из самых смелых людей в своем поколении». Хотя примеров неувядающей популярности Гагарина, в том числе и в интернете, предостаточно, и вряд ли кому-то нужны дополнительные доказательства его смелости.

Кроме всего прочего, Данилкин использует Гагарина для оправдания Советского государства или, скажем мягче, для объяснения его существования. Вот автор рассказывает о системе трудовых резервов, «позволявшей молодежи не просто получить специальность, но и развиваться в профессиональном отношении: фабрично-заводское училище — ремесленное училище — техникум (именно такой — отлаженной и демократичной — системе образования после 1961 года завидовали американцы и европейцы, с горечью осознавшие, что во многом именно благодаря ей Советский Союз смог выиграть битву за космос)». Ведь и Гагарин выбился в люди благодаря трудовым резервам. По поводу демократичности системы биограф несколько передергивает, приведем хотя бы комментарий из знаменитой книги Некрича «1941, 22 июня»: «Образовав в октябре 1940 года систему Государственных трудовых резервов, предназначенную для подготовки молодых рабочих (от 14 лет), правительство включило в статус новой организации пункт, угрожавший детям тюремным заключением за побег из фабрично-заводского училища».

Однако книга и не претендует на объективность или точность исторического труда. Рассказывая про историю Люберецкого завода и про то, что до революции у него был американский владелец, Данилкин, в частности, пишет: «Если википедия не врет хотя бы на этот раз, то он [завод] был одним из крупнейших машиностроительных предприятий в Европе». Трогательное доверие к «Википедии» и ноль сведений, — ну не совсем ноль, мы теперь знаем, что в «Википедии» есть статья про завод, которая, возможно, не врет. Или врет. А вот автор упоминает о платном образовании в Советском Союзе — деталь эту Данилкин отмечает как «любопытную», вместо того чтобы дать элементарное краткое примечание о том, когда было введено платное образование и до какого года оно существовало. Впрочем, в эпоху упомянутого уже Google это не обязательно. Книге нельзя отказать в увлекательности, а нынешним читателям проверка фактов гораздо более доступна, чем пятьдесят лет назад; другой вопрос, скольким из них (нас) придет в голову эти факты проверять.

Стоит отметить, что жизнь Гагарина делится на две части, до полета и после; книга тоже использует эту элементарную топологию. В описаниях событий 60-х автор чувствует себя гораздо свободнее, использует более разнообразный набор источников, гораздо меньше увлекается монтажом из цитат и действительно сообщает немало интересных подробностей о жизни своего героя.

Впрочем, подытоживает автор эту небезынтересную фактуру весьма (для ценителя трудов Александра Проханова) тривиально. Гагарина предлагается использовать как противоядие: «Капитализм может быть очень комфортным — но, как ни крути, в качестве образа будущего он — самый пошлый из всех возможных; люди могут жить так, как им хочется, но они должны по крайней мере осознавать, что, теоретически, у них были и другие возможности. И вот “Гагарин” — проводник идей Циолковского и Королева — и есть антидот от этой пошлости. Ничего не стоят ни ваши диеты, ни ваши гигабайты текстового и визуального хлама, хранящиеся на американских серверах, ни ваши супермаркеты, когда есть Марс, Венера, спутник Сатурна Титан и система альфа Центавра — космос: горы хлеба и бездны могущества. Вот что такое Гагарин».

Лев Данилкин. Юрий Гагарин. — М.: Молодая гвардия (серия ЖЗЛ), 2011​

Ссылки

• Gagarin Mon Amour, или поколение «Спутник», 12.04.2011