Двести лет вместе

Спустя без малого два века с тех пор, как произошли события, описанные в пушкинской «Метели», награду получила одноименная книга Владимира Сорокина. ТАТЬЯНА ГРИГОРЬЕВА побывала на премии «НОС» в Политехническом

Имена:  Виктор Пелевин · Владимир Сорокин

В суперфинале ежегодной литературной премии «НОС» сошлись два главных писателя современности и один историк, а победила классика русской литературы — «Метель». Открытые дебаты и объявление победителя прошли на этот раз в лектории Политехнического музея, поэтому во вступительном слове директора музея Бориса Салтыкова и соучредителя Фонда Прохорова Ирины Прохоровой, естественно, были отмечены славные традиции этого места. Ведь и премия «НОС», согласно своему положению, «мыслится как важная интеллектуальная площадка для критических дискуссий», а «основной задачей проекта» заявлено «усовершенствование института отечественной критики».

Так учредители решили переключить фокус внимания с собственно писателя на критика. Косвенным образом это проявилось в драматургическом противостоянии сидящих на сцене жюри и экспертов, в котором писатели никак не участвовали, а наблюдали за происходящим из зала. И хотя Прохорова и сравнила пришедших авторов с «христианскими великомучениками перед казнью», мучений им испытать не довелось. Из девяти номинантов шорт-листа на финальные дебаты пришли пятеро: Василий Авченко, Всеволод Бенигсен, Лидия Головкова, Павел Нерлер и Максим Осипов. Однако основная дискуссия затронула имя только одного из них — Павла Нерлера, да и то в контексте спора о том, что такое «новая социальность» и какое она имеет отношение к «новой словесности», — спора, который сопровождает все дебаты премии в этом году. Фактически главным предметом обсуждения стала сама концепция премии, которая предполагает рассматривать «современность/инновационность текущей прозы <…> прежде всего под углом "новой социальности" литературного текста: как создание новых смыслов, новой системы художественных координат, новой ментальной и метафорической карты мира».

Церемония началась с вручения приза зрительских (то есть читательских) симпатий, так как победитель уже был определен по итогам голосования на сайте премии — его получила София Вишневская за книгу «Антре. История одной коллекции», которая в основной гонке не добралась до шорт-листа, что в очередной раз продемонстрировало разрыв между вкусами массовой публики и профессионального сообщества. А сообщество, то есть жюри и эксперты, приступило к дебатам. Согласно правилам, у каждого члена жюри (Елена Фанайлова, Кирилл Кобрин, Марк Липовецкий, Владислав Толстов и председатель Алексей Левинсон, имеющий право дополнительного голоса) было по три голоса. У каждого эксперта (Николай Александров, Дмитрий Кузьмин и Константин Мильчин) — по одному, но зато на каждого, а не как в прошлом году — один на всех. И еще один голос от зала, полученный коллективным голосованием, то есть от условной литературной общественности, среди которой были и профессиональные читатели, и писатели. За подсчетом голосов можно было следить по плакату, на котором Прохорова лично ставила баллы напротив фамилий авторов.

Фанайлова выбрала «Метель» Владимира Сорокина (в аргументации она сослалась на пространный разговор Дмитрия Волчека с литературоведом Томашем Гланцем и процитировала, в частности, слова Волчека об отношениях сорокинского текста и реальности¹); сборник рассказов Павла Пепперштейна «Весна» — на этот раз Фанайлова цитировала уже самого автора, чтобы все присутствующие могли убедиться в художественных достоинствах текста, — и «Слово и "Дело" Осипа Мандельштама» — книгу, поднявшую и раскрывшую тему «творческой личности и политики», показавшую, как всю жизнь Мандельштам существовал в «тюремном контексте».

Липовецкий, пытаясь проскользнуть между «Сциллой снобизма и Харибдой ложно понятой актуальности», назвал все те же «Метель» («притчу о модернизации», книгу о том, как модернизация с легкостью превращается в колонизацию) и «Слово и “Дело”», прибавив к ним «Раяд» Всеволода Бенигсена — «самую актуальную книгу года» о «радостной готовности общества к фашизму»². Во всех трех книгах, по мнению Липовецкого, так или иначе речь идет о «языках насилия: массового, государственного, интеллигентского». Помня о дискуссии, разгоревшейся вокруг «Слова и “Дела”» еще во время обсуждения шорт-листа, Липовецкий подчеркнул, что хотя художественный эффект этой книги и достигается не привычными художественными средствами, а академическими, тем не менее он есть, и, по сути, это эффект полифонического романа.

Толстов, к радости экспертов, включил в свой список сразу две книги, вошедшие в шорт-лист по их настоянию, — «Раяд» и «Правый руль» Василия Авченко, отметив их актуальность, и по быстро сложившейся традиции добавил к ним «Метель».

Кобрин посетовал, что в списке номинантов нет Джулиана Ассанжа, и заменил его Павлом Нерлером и его «книгой, которую написал советский народ»; «русским Сведенборгом» Павлом Пепперштейном и Владимиром Сорокиным, чья «Метель» «закрыла школьный учебник по русской литературе XIX века».

Наконец, председатель жюри Алексей Левинсон, продолжая политику соглашательства с экспертами, добавил очков «Правому рулю», отметив, что пресловутая новая социальность здесь представлена самым хрестоматийным образом, открыл счет напротив фамилии Виктора Пелевина и его романа «t», а третий голос отдал книге Максима Осипова «Грех жаловаться».

Еще в Красноярске на обсуждении шорт-листа эксперт Николай Александров выразил недоумение по поводу возможной борьбы между «Метелью» и «Словом и “Делом”» («Мне просто интересно, каким образом, по каким критериям жюри будет выбирать между, скажем, документальной книгой Нерлера и “Метелью” Сорокина, если две эти книги выйдут в финал»). Коллизия повторилась и на обсуждении финалиста, причем буквально. По результатам первого этапа отбора, то есть выбора жюри, в финал вышли именно Сорокин и Нерлер. Что и вызвало поток остроумных метафор от Константина Мильчина, заговорившего о поединке между рекой Истрой и швейной машинкой «Зингер», сравнении ворона и конторки, наконец, матче между баскетбольной и футбольной командами. Эксперты решили переломить ход игры и столкнуть в суперфинале Владимира Сорокина и Виктора Пелевина, при этом каждый из них выдвинул ряд аргументов, почему Пелевин заслуживает победы. В частности, было сказано, что именно этот писатель рефлексирует над переходами словесного в социальное и обратно и что жюри разных литературных премий еще никогда не удостаивали Пелевина положенной ему награды (Кузьмин); что битву между Сорокиным и Пелевиным можно сравнить с поединком Толстого и Салтыкова-Щедрина, то есть двух равновеликих талантов (Александров); наконец, что Пелевин в этом романе играет в Сорокина, и уже поэтому будет интересно посмотреть, чем все закончится (Мильчин). Позиция экспертов вызвала сразу несколько возражений жюри. Так, Липовецкий попросил объяснить ему, чем принципиально отличается этот роман Пелевина от остальных его произведений; Фанайлова напомнила, что премия существует не для «великих русских писателей», а для событий сезона, а это не лучшая книга Пелевина. Эксперты оборонялись: Кузьмин говорил о писательской целостности, Александров — о ценности пародирования Пелевиным современной литературы, а Прохоровой даже пришлось, отложив антуражный лорнет, свистеть в специальный свисток, чтобы разнять спорящих.

После того как зрительный зал отдал свой коллективный голос Сорокину, а Левинсон воспользовался правом дополнительного голоса и добавил палочку напротив фамилии Нерлера, окончательно определились три финалиста — Сорокин, Пелевин и Нерлер. А победителем, как уже всем известно, по решению жюри стал Владимир Сорокин, чья «Метель» стала образцом и новой словесности, и новой социальности — по крайней мере, на ближайший год.

Видеоверсию дискуссии в Политехническом смотрите на OPENSPACE.RU завтра

___________________________

¹ «Я бы вообще сказал, что Сорокин не описывает, а творит российскую реальность. Вот эта московская зима теперешняя, какая-то особенно неустроенная, невыносимая, с адским гололедом, со снежными завалами, гибнущими аэропортами и приговором Ходорковскому, это буквально из 'Метели', она словно порождена этой книгой».

² Это должно было свидетельствовать, в частности, о честной работе жюри, так как «Раяд» был добавлен в свое время в шорт-лист по настоянию экспертов.​