Симона де Бовуар. Все люди смертны

Отнести книжку к разряду исключительно развлекательного чтения было бы несправедливо. Роман представляет немалый «краеведческий» интерес

Имена:  Симона де Бовуар

 

Роман Симоны де Бовуар «Все люди смертны» прочитать можно. Но делать это совершенно не обязательно.

Книжка вышла в 1946 году, когда автору было 38 лет, однако и начала она писать, лишь разменяв четвертый десяток, так что эта работа — из ранних. Что заметно, причем в обоих смыслах слова: до «Мандаринов», которые получат Гонкуровскую премию; «Прелестных картинок»; большой автобиографии в трех частях и многого другого писательница еще не доросла, но непременно дорастет. «Второй пол» я в этом ряду не упоминаю, поскольку «Все люди смертны» гендерную проблематику не ставит и не рассматривает. Хотя… именно «Второй пол» станет следующей ее книгой; может, и неспроста.

Фабульно роман представляет собой историческую фантазию на грани криптоистории. Вероятно, именно мода на этот жанр и заставила выбрать его для перевода и публикации, в то время как со многими более поздними и зрелыми произведениями де Бовуар русскоязычный читатель до сих пор незнаком.

Главная героиня большого пролога, действие которого происходит, скорее всего, в предвоенное время, — актриса по имени Регина. Это женщина красивая, талантливая, амбициозная и стервозная: чуть ли не в первой же сцене она подло обходится с коллегой по цеху Флоранс, намекая ее любовнику, что та ему неверна. Разумеется, из высших экзистенциальных побуждений: «Я заставлю их обожать меня так страстно, что они станут обожествлять каждый мой жест. И однажды над моей головой воссияет ореол. <…> Я докажу, что их любовь — это только обман, докажу Флоранс, что я существую. Пусть меня презирают, пусть ненавидят: я победила». Прочие ее поступки и внутренние монологи выдержаны в том же духе. Потакая капризу, обидеть и прогнать безответную преданную компаньонку, закатить публичный скандал, напиться до рвоты — все, что угодно, лишь бы оставить следы, убежать от ощущения небытия и панического, исступленного страха смерти.

Немудрено, что Регину заинтриговал встреченный ею в отеле постоялец, целые дни, а то и ночи проводивший в шезлонге в полной неподвижности и отрешенности, не замечая ничего вокруг. «Завидую ему. Он и не знает, что земля обширна, а жизнь коротка; не знает, что существуют другие люди. Ему довольно этого квадрата неба над головой. Мне бы хотелось, чтобы любая вещь принадлежала мне как самое дорогое на свете, но мне хочется всего и сразу, а руки мои пусты. Завидую ему. Он явно не знает, что такое скука». Не привыкшая, точнее, принципиально не желающая сдерживать собственные желания, Регина своей неуемной витальностью вытряхивает незнакомца из анабиоза и вскоре слышит от него удивительное признание: 30 лет он провел в психиатрической лечебнице, а попал туда, очнувшись от сна, в который погрузился в 1848 году. Странный человек — его зовут Реймон (Раймондо) Фоска — утверждает, что бессмертен, и поначалу кажется то ли и впрямь сумасшедшим, то ли йогом. Но все сомнения исчезают после наглядной демонстрации: перерезав себе горло, Фоска тотчас воскресает целым и невредимым. «Спасите меня от смерти!» — молит Регина. «Спасите меня от ночи и безразличия», — отвечает он и рассказывает ей историю своей жизни, начавшейся в 1279 году в вымышленном итальянском городе Кармона и оказавшейся вечной благодаря выпитому в молодости эликсиру бессмертия. Этот рассказ и составляет основную часть романа.

Читать текст полностью

Выходец из знатной семьи, Фоска в результате череды дворцовых переворотов, каждый из которых сопровождается резней, затем всенародным ликованием, а потом голодом или войной и новым переворотом, становится герцогом. Воюет то с Генуей, то с Флоренцией, то вместе с одними против других, то, наоборот, захватывает и сдает города, переживает осады, вторжения и чуму, как водится, грабит, в том числе и своих подданных, которых истязает непомерным трудом и поборами, — в общем, правит по законам жанра того времени. С той разницей, что не боится умереть, и потому больше обычного позволяет себе пренебрегать человеческими жизнями, преследуя «высшие цели», сначала у себя в Кармоне, а потом и во всей Европе.

«Мыслители этой эпохи утверждали, что настал момент, когда люди смогут открыть тайны природы и восторжествовать над ней, и тогда они добьются счастья. Я думал: это будет делом моей жизни, надо, чтобы в один прекрасный день я держал в своих руках всю вселенную, и никакая сила не будет растрачена втуне, никакое богатство не пропадет; я покончу с различиями, из-за которых противостоят друг другу народы, покончу с беспорядком и несправедливостью. Я стану управлять миром так же рачительно, как некогда распоряжался закромами Кармоны. В нем не будет места людским прихотям или игре случая. На земле будет править разум — мой разум».

Что такое стремление к счастью и справедливости в средневековой Европе, мы все прекрасно знаем еще из школьных учебников. В романе все примерно так же, только за доброй половиной пролитой крови и зажженных костров стоит Фоска. Это он волею писательницы поощрял ограбление и истребление конкистадорами индейцев, создавал альянсы и тут же предавал союзников, вдохновлял преследования протестантов. Это его дела вылились в конце концов в крестьянские войны, жуткую историю анабаптистских пророков и осады Мюнстера, привели к зверскому подавлению мятежа в Генте.

Де Бовуар, однако, не стала устраивать своему герою ничего похожего на Нюрнбергский процесс. Фоска, лично виновный в гибели десятков и сотен тысяч людей в страшных мучениях, впоследствии осознал, что все это было напрасно и бессмысленно, и даже кое о чем сожалел. Но ни мук совести за пролитые реки крови, ни ужаса перед содеянным, ни раскаяния за зверства у него и тени нет, а сам он вызывает у читателя что-то сродни сочувствию.

Разочаровавшись в высшем благе, подавленный проклятием бессмертия, от которого, впрочем, даже не попытался избавиться, Фоска уходит с арены большой истории, путешествует, обретает и теряет близких, с жизнью посторонних порой играет в кошки-мышки и все больше чувствует себя не принадлежащим этому миру. Воспоминания и реальность, люди из далекого прошлого и стоящие рядом сливаются в одно видение, почти галлюцинацию. Повествование заканчивается Французской революцией 1848 года, в которой Фоска участвует на стороне повстанцев, но в миг победы чувствует не счастье, а дурную бесконечность. «Они шли! Они приближались к Бастилии, они текли нескончаемой бурной рекой, вливались из боковых улиц, из темных бульваров, из глуби веков; они стекались сюда по улицам Кармоны, Гента, Вальядолида и Мюнстера, по дорогам Германии, Фландрии, Италии и Франции, пешком, верхом, в военных плащах и рабочих блузах, в одежде из драпа и в кольчугах, они шли вперед, крестьяне, рабочие, мещане и бродяги, с гневом, ненавистью, радостью и надеждой вглядываясь в грядущий рай. <…> Завтра, через сотню лет, через двадцать веков они, верно, все еще будут идти, все та же пена и каждый раз новая, и горизонт будет все так же отступать с каждым шагом». И дальше, уже почти в самом конце: «Я шел шаг за шагом к горизонту, и он с каждым шагом отступал; капли воды взлетали и падали, и каждое новое мгновение стирало предыдущее; мои руки были навсегда пусты. Посторонний, мертвец. Они были люди, и они жили. Я не принадлежал к их племени».

Эта последняя часть, кстати, написана очень хорошо, чего нельзя сказать обо всем романе (если оценивать его по самой строгой мерке). Конструктивные дефекты имеют место: то сюжет натянут, то динамика повествования провисает (а кульминации и вовсе нет), то психологическая подоплека действий героев не раскрыта. Объяснить это можно неопытностью автора, пока еще пробующей перо. А можно тем, что, похоже, «Все люди смертны» — программное произведение, написанное на заданную тему. Исторические события и людские судьбы — лишь фон, материал для многократного и, признаться, к концу книжки уже несколько набивающего оскомину повторения центральной экзистенциальной идеи, в которой для современного читателя уже давно нет ничего ни нового, ни революционного: «жизнь имеет смысл, поскольку существует смерть». Де Бовуар натягивает литературу на манифест, отчего ни то ни другое не выигрывает.

Тем не менее отнести книжку к разряду только лишь развлекательного чтения (хотя эту функцию она выполняет, и выполняет достойно) было бы несправедливо. Роман представляет немалый «краеведческий» интерес. 1946 год, война закончилась, у власти коммунисты, де Голль в отставке собирается с силами, время нервное, быстрое и неопределенное. Сартр и де Бовуар выпускают левые периодические издания и подвергаются нападкам за недостаточно активное участие в Сопротивлении. Камю, с которым они пока еще дружны, уже написал «Постороннего», «Миф о Сизифе» и «Чуму», правда еще не опубликованную. У Сартра вышли и «Тошнота», и «Бытие и ничто», и эссе «Экзистенциализм — это гуманизм», теперь он пишет военную трилогию «Дороги к свободе».

На этом фоне «Все люди смертны» изумляет абсолютной, утрированной даже и, вполне возможно, намеренной незлободневностью, почти эскапизмом. Предвоенная Франция пролога — частный мир без единого намека на политику, историческая часть — повесть о массовых истреблениях народов без единой авторской параллели с фашизмом; героя-упыря {-tsr-}де Бовуар окружает байроническим ореолом и чуть ли не сострадает ему — и при всем этом под завязку набивает роман не ею придуманной философией. Из сочетания самостоятельного опыта в области формы с вторичностью идей, позаимствованных у Сартра и, несомненно, Камю, шедевра не вышло.

Возможно, де Бовуар было нужно написать этот нешедевр и ощутить все ограничения роли первой ученицы великих мужчин, чтобы перестать перепевать чужие мысли и всего три года спустя опубликовать «Второй пол». Который, к слову, выходил на русском языке аж в 1997 году — и его давно бы стоило переиздать.


Симона де Бовуар. Все люди смертны. СПб., Азбука, 2010
Перевод Г. Соловьевой и Е. Березиной