Мы усвоили психологию лагеря. Она стала общенародной психологией. Лагерный образ жизни впечатался в русский национальный характер.

Оцените материал

Просмотров: 9605

«Большая книга»: Борис Хазанов. Вчерашняя вечность: фрагменты XX столетия

Евгения Риц · 08/12/2009
Советская эпоха — это именно вечность: безликая громада времени, жестокая, неумолимая, навсегда изменившая облик тех, кто с ней соприкоснулся

Имена:  Борис Хазанов

Человек всю жизнь пишет одну книгу. Тридцать шестой — тридцать седьмой год, вокруг пропадают люди. Границы обыденности смещены: «Так теперь принято: есть не за столом, спать не на кровати». Ночью родители шепчутся о том, что сестренка никогда не появится на свет, потому что — как же вчетвером в коммунальной каморке? А «некто в ботинках, не однажды побывавших в починке, в бумажных чулках на резинках, которые выглядывают из-под коротких штанов», кажется, счастлив. Его лучший друг — соседка по той же коммуналке, старушка «из бывших», которой раньше принадлежал весь дом. Они разговаривают по-французски, попадают в таинственные приключения, однажды даже отправляются на настоящий императорский бал. Он непременно напишет об этом.

Осень сорок первого, в Москву вошли немцы. «Сталин бежал. Ушел от ответственности. В городе спокойно. Оккупационные власти следят за порядком». Евреев и прочих неугодных хватают прямо на улицах, не утруждаясь ночными арестами. А герой-писатель, все еще подросток, бежит из эвакуации в родной город. Та же соседка приютила его и выдает за своего внука. Этническая немка и к тому же баронесса, она категорически отказалась от своего австрийского имения и прочих подачек оккупантов.

«— Mein Herr, — промолвила Анна Яковлевна, — я русская.
— Вы имеете в виду, — он показал подбородком на икону, — православное вероисповедание? В Германии русская церковь не преследуется, напротив. Мы видим в ней союзницу в борьбе за освобождение России от еврейско-большевистского ига.
— Я русская, я прожила здесь всю жизнь. И здесь умру. Воля ваша, но я никуда не поеду».


Сорок восьмой год. К счастью, даже в этом параллельном мире война закончилась привычным для нас образом. К несчастью, остальные исторические реалии там и здесь тоже совпадают. Персонаж, он же автор, не окончив университет, оказывается в лагере. Пятьдесят восьмая статья — антисоветская пропаганда. Донесла, кажется, сокурсница, приревновавшая то ли его к подруге, то ли подругу к нему. Впрочем, может быть, доносчиком был товарищ по поэтической студии — сын генерала и студент таинственного «языкового вуза». В чем заключается «пропаганда», тоже непонятно. То ли анекдот рассказал, то ли слишком явно сочувствовал Ахматовой и Зощенко. Сидеть, правда, пришлось недолго — выпустили после смерти Сталина. А потом — особая отметка в паспорте, поражение в правах, работа судомоем. Это то, что на виду. А втайне самое дорогое — литература. Даже на внутреннем суде совести герой Бориса Хазанова признаёт это.

«— У меня вопрос, — сказала черная маска, крайняя слева. — Как, по-вашему, что самое главное в жизни?
Писатель развел руками. Надо бы ответить, подумал он, любовь к родине.
— Литература, — сказал он…».


Литература для него — это и есть тот самый единственный текст, который пишется и переписывается всю жизнь.

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

Все новости ›