Загробная победа соцреализма

ОЛЬГА МАРТЫНОВА о возвращении советского вкуса

Имена:  Дмитрий Быков · Захар Прилепин · Людмила Улицкая

Недавняя статья Ольги Мартыновой, написанная для Neue Zuercher Zeitung и оперативно переведенная «ИноСМИ», вызвала на удивление широкую полемику в сети. К сожалению, качество перевода оставляло желать много лучшего. В итоге полемика эта (и так не слишком содержательная) свелась, по сути, к обсуждению не самой статьи, а ее пересказа. Мы попросили Ольгу Мартынову обратиться к российскому читателю напрямую, без посредников. Перед вами расширенная версия текста, где автор, помимо всего прочего, комментирует ход уже состоявшейся дискуссии. Публикуя этот полемический текст, редакция надеется на продолжение обсуждения по существу – не только в блогосфере, но и на страницах OPENSPACE.RU.

1. Буря в стакане литературной воды

Некоторое время назад в газете Neue Zürcher Zeitung появилась моя статья об эстетическом выборе российских «новых реалистов». Удивительное дело! За последние десять лет я опубликовала в крупных немецкоязычных газетах несколько сот статей. Об обэриутах, о Леониде Аронзоне, о любимом торте Льва Толстого, о биеннале поэтов в Москве, о графе Потоцком, застрелившем в себе вампира, и о многом, многом другом. Рассказала — со слов покойного Георгия Владимова — о том, как Твардовский выбирал между Шаламовым и Солженицыным (кто будет «лагерным писателем № 1»). Писала о Владимире Маканине, Алане Черчесове, Михаиле Шишкине, Елене Шварц, Светлане Василенко, Борисе Гройсе... Об очень любопытных «нерусских» книгах, например о диалоге французского буддиста с немецким профессором о тайнах мозга. Но ни одна моя публикация не вызывала такой бури в стакане русской литературной воды. Не прошло и пары часов с момента появления статьи, как некий «освещающий зарубежную прессу» ресурс без спроса перевел ее (довольно-таки халтурно, что при такой скорости и неудивительно) на язык, по выражению И.С. Тургенева, родных осин. К слову сказать, совершенно не представляю себе, что должен делать автор, чьи права так открыто и беззастенчиво нарушаются. Обычно при переводе моих статей у меня спрашивают разрешения и платят гонорар.

Судя по немедленной реакции родных осин, я задела какой-то очень болезненный нерв. Хотя, в сущности, собиралась только обозначить контуры проблемы и описать некоторое явление, которое можно назвать возрождением, а еще точнее — реабилитацией советского вкуса в литературе. Не у читателей, разумеется: от массового читателя этот вкус никуда не уходил. И даже не у писателей. Речь идет, в первую очередь, о терпимом, если не поощрительном отношении к этому явлению со стороны «литературной общественности» за пределами старого «красно-коричневого лагеря» (т. е. если бы Распутину или Белову нравился Захар Прилепин, то в этом не было бы ничего странного или интересного; интересно, когда он нравится Александру Кабакову, Евгению Попову или Александру Архангельскому). Речь идет о культурном реванше.

Вот что я примерно написала (пересказываю с дополнениями и сокращениями, т. е. с учетом того, что «нормальный человек», воспитанный в той и в другой культуре, может и должен исходно знать об этих вещах):

2. Загробная победа соцреализма

Когда в 90-е годы меня спрашивали — на выступлениях, в литературных беседах, просто интересующиеся — а что, собственно, творится в русской литературе и всё ли в ней так же ужасно, как в экономике, я с удовольствием отвечала, что нет, напротив, русская литература находится в прекрасном состоянии, всякой другой на зависть.

Спрашивают и сегодня. С некоторого времени я стала замечать, что удовольствия не испытываю и растерянно пытаюсь припомнить, что мне всерьез понравилось за последние годы. Конечно, кто-то всегда приходит в голову. Вот, говорю, есть в Петербурге одна девушка (так говорят, может, на самом деле это бородатый мужчина) с очень неудачным псевдонимом Фигль-Мигль. Или спрашиваю с надеждой, а не интересуются ли случайно мои собеседники стихами или малой прозой? Эссеистикой? Нет-нет, всех интересуют «большие формы» и кто там нынче на переднем плане, кто норовит (или кого норовят) в наследники Толстого-Достоевского-Гоголя? На кого возлагаются надежды? И что случилось с надеждами девяностых — времени, когда цвели сто цветов, как бы выразился председатель Мао.

Тогда все было в движении. На литературных фестивалях и международных конференциях толстожурнальные писатели всех поколений мирно соседствовали со «второкультурниками»; распри, казалось, были позабыты. Агнцы паслись рядом со львами, и волки виляли хвостиками при виде овечек. Открытая ненависть ко всякому инако- — мыслию, зрению, бытию —возможна была только «за забором», среди напрочь отделившихся со всеми своими изданиями и затеями «патриотов» и «деревенщиков». Как раз это время Александр Проханов назвал «литературной катакомбой после 90-го года», и уже то, что оно не нравилось Проханову, говорит само за себя (чтобы не было недоразумений: речь идет только о литературе, жизнь людей была очень тяжела). Но все же это был «не мир, а перемирие» — как по поводу Версальского договора остроумно выразился маршал Фош, «перемирие на двадцать лет». И в нашем случае прошло двадцать лет. Позади веселые и страшные девяностые. И уже можно оглянуться на «реставрационное» десятилетие двухтысячных.