Петербургский кинофорум — ответ программного директора АНДРЕЯ ПЛАХОВА на публикацию OPENSPACE.RU
© Алексей Смышляев ⁄ Интерпресс
АНДРЕЙ ПЛАХОВ, кинокритик и программный директор Санкт-Петербургского международного кинофорума, отвечает на статью Марии Кувшиновой «Синефилы при губернаторе» и другие «горячие» публикации, предлагая ввести в дискуссию климатический фактор: по его наблюдениям, летописцы недавно прошедших фестивалей испытывают синдром летнего перегрева.
Тема фестивального движения набрала обороты — видимо, от перегрузок режима нон-стоп: сразу после каннской лихорадки — Сочи, Иваново, Москва, Вологда, Санкт-Петербург… Некоторые ухитрились посетить также Карловы Вары, Ереван и Одессу: и там вовсю клубится звездная пыль.
«Некоторые» — главным образом журналисты и критики, которым выпала эта тяжкая доля. В нынешний сезон им пришлось особенно нелегко, и к их страданиям я вернусь чуть ниже. Но вот человек, который особенно никуда не ездит, осев в последнее время в Твери.
Это — Алексей Васильев, лучший кинообозреватель «Афиши», увы, покинувший это издание, а недавно выступивший
с текстом, посвященным Московскому фестивалю, на сайте журнала «Сеанс».
Поощрив отборочную комиссию 2011 года за «одну из самых убедительных своих коллекций», изящно сопоставив фильм «Открытки» 99-летнего Канэто Синдо с песнями
ABBA, а «смешливого румына Попу» (создателя комедии «Моя сексуальная жизнь») приведя в пример обрыдшим
Альмодовару,
Тарантино и
Триеру, Васильев далее переходит к рассеиванию тумана, окутывающего, по его мнению, не только настоящее, но и прошлое ММКФ. И тут открывается самое интересное.
Оказывается, Московский фестиваль советских времен по своему уровню не просто не уступал Каннскому и другим большим, но, в сущности, превосходил их. Здесь показывались и зачастую побеждали не заумные декадентские или «сиюминутные» фильмы (к коим автор новой истории ММКФ готов причислить опусы Бергмана и «Беспечного ездока»), а «подлинные шедевры» («Время развлечений», «2001: Космическая одиссея») или демократичные комедии и мелодрамы («Разиня», «Брак по-итальянски»), к которым всегда был неравнодушен Алексей Васильев. Он забывает только сказать о том, что многие из этих фильмов не были ни мировыми, ни международными премьерами. «Восемь с половиной» до Москвы был показан в Каннах, «Оливер!» нахватал кучу «Оскаров», «Фрэнсис» заработала оскаровскую номинацию, а «Космическая одиссея» почти за полтора года до участия в московском конкурсе прошла в кинопрокате всего «цивилизованного мира».
Для советских людей это, ясное дело, не имело значения: они были счастливы увидеть великолепное кино «из-за бугра», но не надо делать вид, что ММКФ хоть когда-то был конкурентоспособен по отношению к Каннам.
Читать текст полностью
Однако это еще не главное открытие. С изумлением читаю в той же статье: «А потом пришел 1987 год, год “Покаяния” — фильма и действа… неужели вы думаете, что в Канне или Венеции сидят люди, которым выгодно, чтобы где-то рядом был еще один важный фестиваль, да еще и со своим лицом, своей позицией, своей темой? А чтобы он оставался важным в глазах других, только и надо, что сохранять открытое лицо, прямо смотреть в глаза и высоко держать голову. В 1987 году наша кинообщественность и организаторы фестиваля выбрали совершенно другую — скрюченную и довольно неприличную — позу… Вот что бывает, когда люди берутся каяться там, где следовало бы гордиться, и в том, что следовало бы пестовать».
Кто эту пошлость написал — Елена Ямпольская? Пахнет разоблачением происков атлантической закулисы и патриотическими стенаниями о России, слишком поздно вставшей с колен. При чем тут покаяние и «Покаяние»? Если, как утверждает Васильев, ММКФ потерял стержень (с чем трудно спорить), то как раз потому, что упустил исторический шанс использовать огромный, совершенно искренний интерес всего мира к перестроечной России. Во времена хрущевской оттепели использовали, а тут — нет. Фестивали 1987 и 1989 годов оказались по составу жюри и гостей едва ли не лучшими в истории ММКФ. И если кто (буквально) стоял на коленях, так это марксист Габриэль Гарсиа Маркес перед Кирой Муратовой — когда увидел, какие фильмы лежали на полке и были сброшены с нее перестроечной волной.
А вот что касается зарубежных фильмов для ММКФ… В это время Россия вошла в мир открытой конкуренции, и сам мир (в том числе фестивальный, кинематографический) стал резко меняться. Раньше не только Москва, но и Канны нередко получали фильмы по дипломатическим каналам, через посольства, что предполагало неизбежные компромиссы (вот почему вместо «Зеркала» и «Сталкера» Тарковского в каннских конкурсах 1970-х годов оказывались киноленты гораздо менее значительных советских режиссеров).
Теперь «фестивали стран» уступают место «фестивалям авторов»; с другой стороны, все большее влияние на фестивальную инфраструктуру оказывают бизнес, рынок, технологии и коммуникации. По всем этим параметрам мы отстаем — и именно по этой причине плетемся в хвосте фестивального поезда.
ММКФ мог успешно пыжиться как государственно-статусный фестиваль за «железным занавесом», в условиях информационного голода и двухполярного мира. Но — сдулся и превратился в застывшую, труднореформируемую структуру, как только пришлось биться за премьеры и рынки наравне со всеми. Алексей Васильев не чувствует разницы, хотя по возрасту мог бы. Или он мечтает вернуть «великую эпоху» советского стиля?
Изыскания тверского отшельника рикошетом отскакивают от не менее пытливого и требовательного текста Марии Кувшиновой: в нем жупелом становится как раз реабилитируемый Васильевым «советский», или «имперский», стиль. С большевистской прямотой автор называет программистов Петербургского кинофорума «синефилами при губернаторе». Сразу скажу, что горжусь командой отборщиков, с которой мне довелось работать, и уверяю, что Анжелика Артюх, Михаил Трофименков, Константин Шавловский (перечисляю только питерских) никоим образом к губернаторским козням непричастны: если уж искать виноватого, валите на меня, программного директора. Собирая редкие фильмы со всего мира, договариваясь с владельцами прав и выдерживая непростые характеры их авторов, отборщики не знали, что все это — лишь прикрытие демонического замысла властей города. На самом деле цель фестиваля — не просветить и порадовать публику хорошим кино, а совсем другая — оправдать в глазах мировой кинообщественности политический режим на берегах Невы. С этой целью здесь спаивают конкурсантов, зомбируют гостей дуэтом Нетребко с Киркоровым (травматическим для слуха интеллигенции), а журналистов подкупают и развращают сервисом в неприлично дорогих отелях.
Не одна Мария Кувшинова испытала трудности с освещением нового фестиваля. Приходилось и слышать, и читать, что поддерживать кинотусовку, проводимую под эгидой власти в городе, где на людей падают сосульки, не пристало. Следуя этой псевдологике, не стоит ли OPENSPACE.RU подумать о двусмысленности инфоспонсорства «Кинотавра», проходящего в Сочи (городе, разрушаемом олимпийской лихорадкой), поскольку любимый всеми нами «Кинотавр» тоже как-никак поддерживается местной администрацией. И вообще, не лучше ли воздержаться от доброго слова по поводу любой культурной акции — вдруг она прольет каплю воды на пользу режиму?
Позволю себе напомнить, что в Международной федерации кинопрессы не раз звучали призывы исключить Советский Союз вместе со всем его кинематографом за те или иные прегрешения. Но ФИПРЕССИ не пошла на поводу у леваков, предпочтя награждать своими призами фильмы Тарковского (как раз те, что не мог официально заполучить Каннский фестиваль), и это, как известно, стало краеугольным камнем в его международной биографии.
Сюжет из другой оперы: не все частные инициативы в отличие от государственных так уж прекрасны, как кажется Марии Кувшиновой.
Тот же «Кинотавр» знавал времена, когда микроавтобус с международным жюри, включая живую легенду Хельмута Бергера, сажали в кювет по пути на церемонию закрытия, чтобы им, сукам, было где подумать о своем решении не присуждать главный приз. Можно было бы много рассказать о трудностях фестиваля «Завтра» и его ответвлений, о сложных отношениях между частными финансистами и амбициозными кураторами, которые переходят из рук в руки, с одного фестиваля на другой. Их нетрудно понять: заниматься фестивальным делом в нашей стране для интеллектуала — посложнее, чем писать «независимые экспертизы» для «Сноба» или даже OPENSPACE.RU.
Но и с этим не все справляются. Журналистская честность, которую я уважаю, не обязательно должна сочетаться с глупостью. Жиль Жакоб, легендарный каннский куратор, не имеющий отношения к Смольному, упорно твердит, что Шэрон Стоун нужна ему для того, чтобы люди пришли на нее, а заодно посмотрели Сокурова и Оливейру. Так работает механизм, даже если Стоун заменить на Киркорова и даже если на Киркорова и на Сокурова придут разные реципиенты. Понять это — гораздо важнее, чем в тысячный раз оплакивать попкорновые нравы публики и хоронить артхаусный прокат, беря на себя функцию бюро ритуальных услуг, как это делает Кувшинова.
На Кинофоруме в Петербурге, помимо сотни фильмов, шли содержательные дискуссии в диапазоне от «аутизма» до «терроризма». Боюсь, этим контрастом как раз и оказался очерчен спектр профессиональных фобий и национальных особенностей коллег-журналистов, не умеющих общаться и получать удовольствие, а потому легко впадающих в истерику и агрессию. Понимаю, неприятно, когда вас не сразу пустили в кинозал, упившаяся режиссерша не явилась на интервью etc. Но организационные огрехи бывают всюду, даже в старейшине фестивального движения Венеции. В Петербурге прошел фактически первый фестиваль — естественно, не без проблем. Но давайте не забывать: у нас — привилегированная профессия, позволяющая смотреть кино (и получать, а не платить за это деньги), ездить и изучать мир, встречаться с яркими людьми. Научитесь радоваться, а не ходить с маской мрачной серьезности и боевой стратегической задачи а-ля Вера Засулич!
Новый фестиваль в Петербурге (если его минует участь оказаться «одноразовым») вряд ли сможет удовлетворить все высказанные к нему претензии, даже справедливые, но будет к этому стремиться. Кроме одного. Следуя логике некоторых публикаций, понимаю: идеальный фестиваль нужно проводить глубокой зимой под набухшей сосулькой в одном из сквозных питерских дворов, в районе, {-tsr-}воспетом Достоевским и Балабановым. Я лично этот фестиваль делать не хочу, пусть ищут других кондотьеров.
Не стоит так истово, как Джеральдина Чаплин в 1968-м, виснуть на занавесе фестивального зала с криками протеста. Канны это пережили, другие переживут тоже. Кстати, Чаплин, возглавившая в этом году жюри ММКФ, вновь взмыла в воздух на сцене — на сей раз в могучих номенклатурных руках Никиты Михалкова.
