Православные жгут

28 августа в прокат должен выйти самый экстремальный фильм, когда-либо снятый в России, — «Новая земля». Сможет ли запретить его Совет по нравственности, выясняет OPENSPACE.RU

Имена:  Александр Мельник

По сравнению с «Новой землей» «Груз 200» — это просто детский смех на лужайке. В фильме Александра Мельника за два часа экранного времени убивают более сотни человек, причем с особой жестокостью. Камера педантично фиксирует, как моргает человек, которому вонзилась в живот лопата, какая живописная яма образуется на месте проломленного носа, как брызжет кровь, когда ножичек вскрывает сонную артерию. Мертвые тела, а их, как вы понимаете, на экране просто горы, тоже идут в дело. Их рубят на части, обжаривают на открытом огне и подают на обед. Неслабо, да?

Дело в том, что герои «Новой земли» — пожизненно осужденные преступники, которых государство отправило на необитаемую землю. Там им выдали продукты, разрешили снять наручники и решили посмотреть, что из этого получится. Не успев расстаться с конвоем, зэки начинают драться за власть. Сначала побеждает чеченская группировка, но их вскоре побивает камнями интернационал объединившихся маньяков. Потом власть захватывает жирдяй, который в мирной жизни был менеджером высшего звена. Он-то и придумывает веселую игру на свежем воздухе под названием «Последний мертвый». Тот, кто не успел вбежать в барак, проиграл. Победители съедают проигравшего. Персонажи играют увлеченно, с огоньком. В финале, как нетрудно догадаться, «все умерли». Киносюжет классический для антиутопии. Об этом же рассказывала «Королевская битва». Так же превращали каннибализм в метафору современного общества братья Вачовски в своем первом сценарии Carnivore. В Голливуде этот сценарий никто реализовать не решился, хотя именно он принес братьям славу. А вот «Новая земля» Арифа Алиева, автора «Монгола» и «Кавказского пленника», несколько лет помыкавшись по студиям, все-таки обрела своего режиссера. «Голос сценариста совпал с моим внутренним криком», — объясняет Александр Мельник.

«Новая земля» уникальна тем, что здесь — едва ли не впервые — все голливудские трюки, давно осваиваемые нашими кинодеятелями, работают по-настоящему. В этом мочилове есть настоящий саспенс — штука, от которой мы уже отвыкли. Это вам не разборки картонных фээсбэшников с картонными террористами. Это реальные русские мужики, которые увлеченно занимаются национальным видом спорта — убивают друг друга до последнего.

50-летний дебютант Мельник снимает с чисто юношеской страстью. Для него кино не эстетское хобби, а возможность высказаться. Студия позиционирует «Новую землю» как антиутопию, но совершенно очевидно, что Мельник снимает про сегодняшний день: орда только что отпущенных на свободу зэков, которые бросаются к ящикам с западной гуманитарной помощью, слишком прозрачная метафора, чтобы отнести ее к далекому будущему.

У фильма есть чисто технические проблемы — его стоило бы сократить минут на пятнадцать и тщательней поработать с саунд-треком: музыка слишком пафосна, а заключительная песня откровенно безвкусна. Народных артистов стоило бы посадить на диету — пухлые щечки Марата Башарова и Константина Лавроненко несколько мешают верить в мучения их голодающих героев. Но все мелкие оплошности искупает искренний драйв режиссера, с успехом заменяющий ему профессионализм.

Как ни странно, эту чудовищно жестокую сагу снял не юный отвязный авангардист, а сугубо положительный, семейный, религиозный человек. Вне кино Александр Мельник — журналист, общественный деятель, президент фонда Андрея Первозванного. Время от времени он привозит в Москву мощи святых. «Я всю жизнь боролся за нравственность», — говорит он в интервью и признается, что не любит «Груз 200».

Но как раз с нравственностью у фильма возникли проблемы. «Новая земля» стала первой картиной, на которой попробовал зубы новый орган российской цензуры. Накануне выхода в прокат фильм обсуждали  в новорожденном Совете по нравственности.

Официально законопроект о создании Общественного совета по нравственности на телевидении выдвинул председатель Совета федерации Сергей Миронов. Однако та же «Комсомольская правда», что предоставила помещение для первого заседания Совета, опубликовала зимой следующую информацию: «Патриарх Алексий II... сказал, что некоторые СМИ в своей безнравственности «переходят границы вседозволенности», и предложил учредить Общественный совет по вопросам нравственности с «регулирующими функциями»«.

Насчет «регулирующих функций» на Совете разгорелся нешуточный спор. Певец и депутат Иосиф Кобзон с места в карьер потребовал, чтобы решения Совета носили «не рекомендательный, а запретительный характер». Причем цензура, к которой призывает Кобзон, должна быть предварительной: добро пожаловать в СССР. Православный артист Николай Бурляев сладострастно заговорил о системе рейтингов и штрафов, которые, как он надеется, разработает Общественный совет. Протоиерей Всеволод Чаплин попытался смягчить присутствующих, посоветовав им сделать решения Совета чисто рекомендательными. Сходным образом высказался режиссер Павел Лунгин, сказав, что «мы не имеем никакого права судить фильм, говорить: разрешать его, не разрешать». Однако большинство членов Совета были за то, чтобы судить и карать.

Казалось бы, бедную «Новую землю» сейчас разнесут по кочкам. Но тут православные и их группа поддержки проявили редкостную терпимость. Кроме актера Конкина, которого, по его словам, «заколотило» от фильма, члены Совета сошлись на том, что фильм важный и нужный.

«Новая земля» и впрямь не просто боевик, а религиозная драма. Пустынная бухта, где без конца убивают друг друга смертники, выглядит натуральным адом. В перерывах между разборками герои философствуют о загробной жизни. А в финале — для самых непонятливых — режиссер поджигает деревянные бараки, и последняя королевская битва разворачивается на фоне всепожирающего адского пламени.

«Новая земля» — «нашего времени случай». Времени, когда представители радикального ислама берутся за автомат, а представители радикального православия — за кинокамеру. Результат получается интереснейший. В кино, разумеется, а не в «горячих точках». Для всех, кому надоело политкорректное, глянцевое, пустое кино про журналистов и кинематографистов, проживающих в неестественно прекрасных пентхаусах, «Новая земля» как глоток свежего воздуха. Правда, порой этот воздух пахнет кровью.

В отличие от другой православной киносенсации — «мокьюментари» «Гибель империи» авторства архимандрита Тихона (Шевкунова), «Новая земля» не раздражает однозначным месседжем. Мельник снимает жесткий боевик — с беспросветным финалом и без малейшей надежды на будущее. Это не «Остров», здесь не будет благостных попов и скромных святых. Даже положительный вроде бы герой Константина Лавроненко на роль спасителя совершенно не тянет. Во-первых, он сам в свое время положил шесть человек, отомстив за погибшую семью на манер Виталия Калоева. Во-вторых, он не супергерой, а всего лишь простой смертный. В финале он улетает на ржавом гидросамолете в никуда. Все его друзья мертвы, сам он истекает кровью, и совершенно очевидно, что самолетик его вот-вот ткнется носом в ледяные торосы, а смерть его не принесет никому ни спасения, ни искупления.

Мельник не пытается и свалить вину за происходящее на козни Запада. Белокурая бестия, героиня Ингеборги Дапкунайте, ни сном ни духом не повинна в той резне, которую учиняют зэки. Фильм Мельника — в отличие от «Гибели империи» — не о том, как нас мучают злодеи с Запада, а о том, что русский человек умудряется устроить на рандеву с самим собой. «Новая земля» — метафора гражданской войны, которая веками идет в России, переходя то в острую стадию, то в хроническую. Очень актуальное кино.


Александр Мельник, режиссер: «Юношам мой фильм нравится»

— Мой фильм — терапевтический, он шокирует зрителя, устраивает ему мощную встряску, бьет его кулаком специально, чтобы разбудить его. Человек должен проснуться.

Это фильм о будущем, которое очень скоро настанет, если мы все не опомнимся. Ведь вспомните, в конце фильма я показываю фото наших героев. Они сделаны до того, как они совершили преступления, и датированы 2008 годом. То есть сегодня это еще нормальные люди, они ходят среди нас. Они еще не сделали ничего плохого. Но если ничего не изменится, то их ждет то, что показано в фильме. Мне хотелось показать, что что-то в мире пора менять. Что эта утопическая идея современной цивилизации — создать оазисы райской жизни, окруженные местами, где жизнь идет по совсем иным законам, где жизнь превратилась в ад, — абсолютно неосуществима и может привести к совершенно страшным последствиям.

Наш фильм о том, что все общество сегодня устроено так, что любой абсолютно нормальный человек может под давлением обстоятельств согласиться играть в игру «Последний мертвый».

— А как по-вашему, цензура нужна?


— Сдерживающее начало абсолютно необходимо. Много вещей происходит просто невозможных. Ненормальных. Мой фильм на заседании Совета по нравственности сравнивали с последней картиной Балабанова, и один человек, поклонник Балабанова, сказал, что между этими картинами пропасть. И слава Богу, что пропасть. Я очень рад.

Что же касается цензуры, то возвращение к советской цензуре сейчас невозможно.


— Нет?

— Ну конечно. Этого уже не будет никогда. Времена изменились. Если уж говорить о сегодняшней цензуре, то она существует на гораздо более высоком уровне, мировом, международном. Это крупнейшие фестивали, которые выставляют свои оценки и определяют, какие фильмы нужны, какие нет. Это мощный поток американского кино. И все они создают свою систему ценностей, в которой вынужден работать любой режиссер. Попробуйте показать в американском кино хорошего русского или хорошего мусульманина — ничего не выйдет. Вот это и есть цензура.

— А ваш фильм можно показывать по телевидению?


— Я думаю, можно, только попозже, после двенадцати ночи, после часу... Хотя  некоторые юноши уже смотрели мой фильм и сказали, что он им очень понравился.

Мнения о «Новой земле»

Владимир Конкин, актер, член Совета по нравственности

Да что же это за «шедевр» такой, который не дает мне покоя уже неделю?! Я уже все сказал. Что картина плохая, что она вторична, что она несет в себе отрицательный заряд, которого и так хватает. Никакой притчи там нет, это мясорубка Микояновского комбината. То, что это кино нельзя пускать в широкий прокат, это понятно — картина не соответствует элементарному отношению к человеку, ее можно крутить только на спецпоказах. И ничего там оригинального нет, есть кровятина, которая не может не смущать и не раздражать нормальных людей.


Вам что, крови не хватает? На телевидении сплошной криминал, с утра до ночи, какой канал ни включишь. Казалось бы, благое дело, что мы, общество, поднимаем эти вопросы, говорим: вот тут бабушку изнасиловал внук, а внучку дедушка, — но это косвенная реклама сегодняшнего образа жизни. Художественное произведение должно воспитывать человека, а фильм Мельника разрушает его. Я не ожидал, что Мельник, человек православный, будет это смаковать — весь этот сленг, и как режут головы — да сколько можно?

Все сейчас так озаботились, визжат по поводу этого цензурного комитета — чё заботиться-то? Цензуры все равно не будет в том отвратительном смысле, в каком она была в советское время. Это будет рекомендательный орган, где соберутся люди уважаемые, и это тоже награда — такое доверие в обществе, и я мог бы, простите, пожалуйста, тоже претендовать на эту награду — мне 57 лет, я не мальчик с улицы, так почему я не могу быть в Общественном совете и выразить свое мнение по этому поводу? Почему всю гадость и мерзость мы должны принимать и называть это толерантностью? Почему когда я говорю о православии, вспоминаю героев, по которым соскучился экран, — я сразу мракобес и ретроград? Почему? Они хорошие деньги получают за свое новаторство. Экшны, шмэкшны! У нас экология души нарушена. Нам нельзя эти фильмы не только снимать и смотреть, даже думать нельзя о них.

Михаил Леонтьев, телеведущий, член Совета по нравственности


Я считаю, что это великий фильм, один из лучших, что я видел за последнее время. Абсолютно христианская картина, притча; очень мощная иллюстрация к простой христианской идее. И на заседание Общественного совета я пошел, потому что мне интересен фильм, а не потому, что мне интересен Совет. «Новая земля» — серьезное художественное произведение, которое использует средства выражения на грани допустимого и которое при этом можно считать произведением искусства и публицистическим манифестом. Я думаю, что как минимум половина присутствующих так называемых членов Совета не поняли вообще, о чем идет речь.


Я согласен с тем, что цензура нужна и что-то делать надо. Но что именно? Вот товарищ Кобзон сказал вещь на первый взгляд дикую, но на самом деле достойную обсуждения — он, по-моему, сам не понял, что сказал, что нужна предварительная цензура. Я готов обсуждать такую концепцию, я за, но она предполагает другой социально-политический строй, авторитарную теократию. Нельзя строить рыночную экономику с элементами демократии и вводить туда предварительную цензуру. Ну то есть абстрактно я согласен с мыслью, что это кино нельзя показывать всем, но кто будет производить отбор? Да, значительная часть людей не способна понимать произведения определенного уровня. Можно сказать людям: этот фильм не для идиотов. Идиоты, не смотрите этот фильм! Что, идиоты развернутся и пойдут смотреть «Ну, погоди!»? Эффективный ли это метод? Не уверен. Понимание не означает простого решения. Простые решения иногда хуже отсутствия всяких решений.

Кирилл Разлогов, киновед

«Новая земля» — картина чудовищная, причем с разных точек зрения, хотя сделанная вполне профессионально. Главное, в чем я не могу согласиться с ее создателями, — это своеобразный симбиоз самого жестокого насилия и религии. Здесь, как сказала моя приятельница, нужно или креститься перестать, или штаны надеть. Может быть жестокая, кровавая, людоедская картина, но тогда не выводящая нас к спасению в небесах, либо картина, обещающая это спасение, но тогда не смакующая такие подробности. Правда, здесь меня могут упрекнуть, и резонно, те историки искусства, которые скажут, что религиозная живопись, как и сама Библия, изобилует сценами кровавого насилия и самых жутких вещей, которые можно себе представить. Да и в картине, например, Мела Гибсона, посвященной страстям Христовым, этот симбиоз насилия и религии был выражен чрезвычайно ярко. Так что такое возможно. Но в данном случае мне кажется это не очень правильным, тем более что здесь это сопряжено с явными политическими посылками, что все зло идет от Америки, от Европейского cоюза, включая требование отменить смертную казнь.


Это очень созвучно общественным настроениям, и если таким настроениям потакать с помощью людоедства и крови, неизвестно, куда они нас заведут. При этом большинство людей воспримут фильм как этакий американизированный экшн, профессионально сделанный, и не увидят тех многоэтажных подтекстов, которые я там вижу как профессионал. Речь, повторяю, идет не о том, что эта картина плохо сделана, а о том, что ее, по-западному говоря, месседж кажется мне не только неубедительным, но и в известной мере тлетворным.

Протоиерей Всеволод Чаплин, член Совета по нравственности


Идея фильма правильная. Я ее воспринял как намерение показать через шок присутствие в душе человека настоящего нравственного чувства и способность вопреки самым страшным обстоятельствам оставаться человеком и хранить в себе образ Божий. Шок многим нужен, но не всем, поэтому я считаю, что показ этого фильма должен сопровождаться предупреждениями, которые помогали бы сориентироваться людям, не желающим смотреть кровавые сцены. А молодежи, людям среднего возраста, которые часто нуждаются во встряске, им фильм будет полезен. По телевидению его стоит показывать в те часы, когда люди, не готовые по возрасту, или люди ранимые не наткнутся на этот фильм случайно. А в кинотеатрах такой фильм можно показывать широким прокатом, в некоторых молодежных клубах — даже нужно. Молодому человеку шок нужен, нужен он и сорокалетним вроде меня, которые имеют поводы к самоуспокоенности.

Что до цензуры, то я против нее: цензура предполагает предварительную оценку и запреты на демонстрацию произведения искусства. Но я одобряю идею Общественного совета, по-моему, она имеет смысл. Всегда найдутся те, кого не устроят никакие суждения о нравственности, но это не значит, что общество в лице некоторых своих представителей не может сказать, что такое хорошо и что такое плохо.

В подготовке текста участвовала Мур Соболева



Еще по теме:
Комитет по нравственности

Ссылки

• Комитет по нравственности